Повести

В "деле" под Лесной стало ясно, что время для этой встречи настало.

"Сия победа, - говорил Петр, - может первой назваться... тут первая солдатская проба была".

Но Карл плохо знал, насколько возросла сила противника, или, вернее, ничего не хотел знать об этом. Шведский король боялся лишь одного: как бы Петр не уклонился от битвы, и мечтал о часе, когда войска встретятся один на один...

Главную свою квартиру шведы расположили в селе Будищи - к северо-западу от Полтавы. Вскоре после начала осады Карл подъехал к крепости, чтобы осмотреть укрепления. Его сопровождал, как всегда, Гилленкрок.

– Полтава - крепость ничтожная, - объявил король.

– Крепость, конечно, не из сильных, - заметил его спутник, - но по многочисленности гарнизона она не слаба.

Король настаивал:

– После первого выстрела они сдадутся.

Советник не уступал:

– Такая случайность вряд ли возможна.

– Говорю вам, что дело не дойдет до штурма. Мы совершим необыкновенное дело и приобретем честь и славу.

– Не знаю, необыкновенное ли это дело. Я только страшусь необыкновенного окончания его...

Первого апреля шведы пошли на штурм Полтавы, но отступили. Ее укрепления - земляной вал с деревянной "одеждой" и бревенчатый палисад были недавно усилены. Город защищали четыре с лишним тысячи испытанного войска и две тысячи шестьсот вооруженных полтавчан.

На виду у крепости расположились шведы. Часовые расхаживали на валах, зорко следили за врагом и протяжно перекликались: "Добрый хлеб!" - "Доброе пиво!" В ночное время за щведскими окопами наблюдали с помощью светящихся бомб.

Третьего и четвертого числа штурм повторился и также не принес врагу успеха. В течение апреля гарнизон отбил еще четыре приступа и произвел двенадцать вылазок. К концу месяца шведы подвели под крепостной вал подкоп и заложили порох, но осажденные через встречный подкоп вынули его.

В начале мая Меншикову удалось провести в Полтаву крупный вспомогательный отряд.

Ночью девятьсот русских солдат, одетых в шведские мундиры, под начальством бригадира Головина перебрели через топь и подошли к вражеским окопам. На окрик: "Кто идет?" - Головин ответил по-немецки: "Команда для осадных работ".

Шведы пропустили смельчаков и только тогда поняли свою ошибку. Отряд штыками продолжал путь к воротам крепости и проник в город. Узнав об этом, Карл пришел в ярость: обнажив шпагу, он кричал, что прозевавшие отряд достойны смерти, и, стиснув зубы, произнес:

– Вижу, мы научили русских воевать!..

Вскоре затем войска Шереметева соединились с войсками Меншикова, и вся русская армия стала лагерем у селения Крутой Берег, против Полтавы. Почти одновременно шведы предприняли новый штурм.

В этот день стрижи заметались над полтавской колокольней, набат поплыл над рекой и окрестными полями, и багровый холм дыма вырос за крепостной стеной.

Огонь неприятельских пушек зажег несколько домов, и шведы успели взойти на вал, пока часть гарнизона была занята тушением пожара.

Но старики, женщины и дети - все бросились на защиту города и, выдержав двухчасовой бой, заставили противника отступить.

На другой день шведский барабанщик подошел к крепостным воротам, рассыпал своими палками долгую трель и объявил слова короля: сдаться немедленно или "все будут побиты".

Комендант города Келин передал ответ:

"Приступов было восемь, и более трех тысяч штурмовавших на валах полтавских головы положили. Итак, тщетна ваша похвальба: побить всех не от вашей воли зависит, потому что всяк защищать себя умеет".

Барабанщик удалился.

А Келин тотчас выслал из крепости отряд в тысячу человек.

Он разрушил ближайшие шведские окопы, захватил четыре медные пушки и вернулся в город.

Так держалась Полтава, но свинец, ядра и порох уже подходили у осажденных к концу...

"ПРИШЕЛ ЧАС,

КОТОРЫЙ РЕШИТ СУДЬБУ ОТЕЧЕСТВА"

Не крупен чеснок рассыпался

Смешалася шведская сила.

Распахана шведская пашня,

Распахана солдатской белой грудью...

Четвертого июня русская батарея открыла огонь по своим: пушка ударила по полтавской крепости, и пустая бомба упала в город. В нее было вложено письмо Петра, извещавшее гарнизон и жителей, что он прибыл в армию и приложит все силы, чтобы разгромить врага.

Вслед за этим такая же бомба полетела из Полтавы в русский лагерь. Комендант сообщил, что пороху в городе осталось не более чем на две недели.

Спустя двенадцать дней на военном совете было решено дать генеральное сражение, и войска начали переходить на левый берег реки.

Переход продолжался три дня, и шведы не смогли помешать переправе. В первый ее день гарнизон сделал отчаянную вылазку. Пехота же Лагеркроны действовала вяло. Она обратилась в бегство, едва раздалась русская команда: "Ружье на плечо, вынимай палаши!"

Двадцать первого июня шведский король увидел себя между переправившейся армией и осажденной Полтавой. От отдал приказ любой ценой взять город, и шведы произвели последний, самый яростный штурм.

Бой продолжался с рассвета и до рассвета. Временами неприятель взбегал на вал и разворачивал на нем знамена. Все население дралось рука об руку с солдатами: косами, кольями, топорами.

К четырем часам утра приступ был отбит.

В одну из следующих ночей Карл не мог заснуть и позвал к себе старого своего слугу, умевшего хорошо рассказывать сказки.

И старик завел речь о северном богатыре, о каком-то Ролфе Гетриксене, в незапамятные времена якобы завоевавшем Россию.

Эта сказка очень понравилась королю.

Потом вспомнил слуга о Густаве Адольфе и о его войне с русскими. И спел он сагу о том, как Густаву Адольфу помогали финны-волшебники, как пытались они действовать колдовством и наговорами, но русского оружия никак не могли заговорить.

Эта сказка королю понравилась меньше.

В ту же ночь русские войска продвинулись к Полтаве еще на три километра и расположились в укрепленном лагере в такой близости к шведам, что хорошо могли видеть и слышать врага.

И в подзорную трубу увидел Карл, что стоит перед ним могучее войско и в лагере русском - полный порядок. На мешках с землей сложены пирамидкой гранаты, блестят жестянки с чугунной картечью; вон бочки с уксусом для охлаждения пушек, а вон котлы для плавки свинца.

Тыл нового лагеря был прикрыт крутым берегом реки Ворсклы. Правый фланг упирался в глубокую лощину, а левый - в густой овражистый лес, тянувшийся до Полтавского монастыря.

Перед фронтом лагеря лежала открытая равнина, замыкавшая синеватой грядою леса. Между этим лесом и тем, что примыкал к монастырю, находилось пространство около двух километров.