Повести

… держа в одной руке ложку, а в другой - котелок, вдруг взял и сделал прямо с подножки своей машины боковое «арабское» сальто и опустился на землю. И пошел. Будто ничегошеньки не произошло, будто никакого сальто и не было, будто никто с подножки ЗИСа в воздухе и не переворачивался.

А шел он прямо к кухне. По дороге он кокетливо вставил ложку в карман гимнастерки и пощелкивал по ней пальцами, словно расправлял примятую хризантему в петлице чего-то очень штатского.

Был апрель сорок пятого. Было тепло и сухо.

В кирхе заканчивался концерт артистов фронтовой бригады. Из высоких готических окон, похожих на бойницы, неслась заключительная песня.

Сержант протиснулся к кирхе, прокладывая себе путь котелком.

Кончаем программу мы песней знакомой, Ее от души на прощанье поем мы. Так будьте здоровы! Покончив с врагами, Победу мы вместе отпразнуем с вами. Так будьте здоровы! Желаем вам счастья! А мы уезжаем в соседние части.»

Спели артисты последний куплет и полк бешено зааплодировал.

–  Хороший концерт был?
– спросил сержант у стоявшего рядом солдата.

Солдат поднял большой палец и ответил:

–  Во, концертик! Так давали! Умрешь!

Все повалили из кирхи. Поток подхватил сержанта и солдата и выплеснул их на весеннее солнце.

–  Акробаты были?
– спросил сержант.

–  Нет, - ответил солдат.
– Только пели и представляли. Но я тебе скажу, как пели! Умрешь!

–  Ясно, - сказал сержант и пошел на кухню.

–  Гутен морген, гутен таг!
– сказал сержант повару.
– Расход оставили?

–  А как же?
– ответил повар.
– Что ж мы - совсем бездушные? Давай котелок.

Сержант протянул повару котелок и устало присел на ящик из-под американских консервов.

Повар оглянулся и негромко спросил сержанта:

–  Шнапс тринкать будешь? Я тут у одной фрау такой шнапсик за сгущенку выменял!

Сержант на секунду задумался и ответил:

–  Да нет. Спасибо. Мне еще в дивизию ехать.

Повар навалил сержанту полный котелок каши с мясом и сказал:

–  Не хочешь, как хочешь - ходи голодный!

И повар оглушительно захохотал. Правда, он тут же оборвал хохот, подмигнул сержанту, сказал:

–  Вась, а Вась… Я чего спросить тебя хотел…

–  Валяй, - ответил сержант, запихивая в рот ложку с изрядной порцией каши.

Повар зыркнул глазами по сторонам, понизил голос и как «свой-своего» спросил:

–  Васька, это верно писаря болтают, что ты раньше в цирке работал? Рот у сержанта был набит кашей и поэтому он не смог сразу ответить повару. А когда, наконец, проглотил, то посмотрел на повара честными, прямо-таки святыми глазами и сказал:

–  Врут, черти. Делать нечего, вот они со скуки и врут.

И сержант снова запихнул огромную ложку каши в рот.

Окруженные офицерами артисты выходили из кирхи. Вокруг стояли солдаты и разглядывали артистов так, как всегда разглядывают артистов.

Четверо мужчин и шесть женщин в штатских москвошвеевских костюмах и платьях выходили из немецкой кирхи в окружении двухсот пропотевших, пропыленных солдатских гимнастерок.

Был конец войны, и каждая гимнастерка бренчала медалями на грязных потертых ленточках.

У старой певицы на длинном пиджаке с огромными ватными плечами был орден «Знак почета».

Тощий подполковник слегка отстал от группы и поманил к себе младшего лейтенанта.

–  Ну-ка, начпрода сюда.

Младший лейтенант метнулся в толпу и позвал толстенького старшего лейтенанта, показывая на подполковника.

Старший лейтенант подскочил, откозырял.

–  Надо бы банкетик артистам соорудить, - сказал подполковник.
– По баночке тушенки на брата, сахару подбрось, спиртику по сто граммчиков. Что там еще у тебя есть?

–  Так, товариш подполковник, я уже предлагал ихней руководительнице,

–  зашептал на ходу старший лейтенант и показал на старую певицу.
– Но они говорят, что им некогда. Им, вроде бы, через два часа уже в штабе дивизии быть нужно. У них там обратно концерт.

–  Ну, сухим пайком выдай. Прояви инициативу. Еще раз предложи культурненько… Что за тебя замполит должен думать?
– и подполковник сердито ускорил шаг.

–  Слушаюсь!

Старший лейтенант обогнал всю группу, взял под козырек перед командиром полка и спросил:

–  Товарищ полковник! Разрешите обратиться к товарищу артистке насчет банкета?

–  Обращайтесь, - сказал полковник и вся группа остановилась.

–  Я, конечно, извиняюсь, товарищ заслуженная артистка, - культурно обратился старший лейтенант.
– Но вы банкетик здесь кушать будете или с собой возьмете?

Полковник вздохнул и в отчаянии отвел глаза в сторону.

Старая певица ласково посмотрела на старшего лейтенанта и, взяв успокоительно полковника под руку, сказала начпроду:

–  С собой, голубчик, с собой, если можно.

–  Слушаюсь!
– сказал начпрод и победно посмотрел на молодых офицеров

–  дескать, «и мы не лыком шиты!»

–  А машина уже за нами пришла?
– спросила заслуженная артистка у полковника.

Полковник улыбнулся, сделал жест рукой, говорящий о том, что «сию секунду все будет выяснено», и что-то тихо спросил у замполита.

Замполит кивнул и вопросительно посмотрел на начальника штаба. Начальник штаба пожал плечами и поманил к себе какого-то лейтенантика.

Лейтенантик козырнул, метнулся в толпу солдат, на какое-то время исчез в ней, а потом вынырнул уже за спинами толпы…

… таща за ремень какого-то солдатика.

Самым грозным образом лейтенант отдал приказ солдату, и солдат, изображая поспешность, потрусил к расположению полка.

Повар курил сигару, с удивлением разглядывал ее после каждой новой затяжки и по-мальчишески длинно сплевывал.

Сержант сворачивал цигарку.

–  У тебя что, махра?
– спросил повар и сплюнул.