Повести

Справа показался целый городок розовых стен и башен, еще правее — другой городок, совсем белый.

Еще во Владимире мы узнали, что ночевать в Суздале будем в Доме пионеров. Долго блуждали мы по переулкам, наконец отыскали белое трехэтажное здание. Двери его были заперты, молчаливые окна неприветливо темнели… И никого, ни души…

А между тем уже зашло солнце. Ребята сбросили рюкзаки и сели на них. Конечно, все страшно устали, хотели есть.

— Командир отряда, отдавай распоряжения, — повернулся Николай Викторович к Грише, который в это время оживленно шептался с Танечкой.

— Сейчас, сейчас, моментом. — Гриша вскочил, повел плечами туда-сюда, бойко посмотрел на Танечку, поправил свой чубчик и вдруг сразу поник и жалостно скосил глаза на Николая Викторовича.

— Ну что же, командир отряда, думай, думай, как ночевать устроиться. — Николай Викторович, прищурясь, продолжал насмешничать над Гришей. — Может быть, лучше вместе будем думать?

Гришу выручил кругленький, надутый мальчик лет десяти, который неожиданно вылез из лопухов овражка.

— Моя мамка в Доме пионеров главная начальница и старшая уборщица. Она гуляет на свадьбе, ночью придет, — важно объявил мальчик.

— Этого еще недоставало! Мы устали, а она на свадьбе! — неожиданно загремел и закипятился Николай Викторович. — Сейчас же веди меня на гулянье. Я ее вытащу, твою мамку, вместе с ключами.

— Ключи у меня. Я могу пустить туристов, — еще более важно произнес малыш. — Только в Доме пионеров на полу придется спать, а в интернате — на кроватях с матрацами и подушками.

Это сообщение мы выслушали с величайшим интересом.

— Где интернат? — быстро спросил Николай Викторович.

— Тут! — Мальчик гордо показал на второй этаж Дома пионеров.

— А интернатская хозяйка где?

— Там! — Малыш также гордо ткнул пальчиком на домик за огородом. И вдруг лицо его сразу приняло испуганное выражение. — Только, дяденька, не сказывай, что это я послал тебя.

Николай Викторович в два прыжка очутился у двери домика, скрылся внутри и через минуту вновь вышел, предупредительно уступая дорогу пожилой женщине с накрашенными, завитыми локонами и заплаканным красным носом.

— Интернат, конечно, не обязан, но раз вы очень устали, я считаю своей обязанностью… — тянула женщина сильно в нос.

— Да, да, да, — кивал Николай Викторович.

— Но вы, конечно, обязаны, чтобы полный порядок, чтобы чистота…

— Да, да, да, только, пожалуйста, поскорее, — торопил Николай Викторович.

Две комнаты с рядами коек пустовавшего по случаю летних каникул интерната были предоставлены в наше распоряжение. Спали мы в ту ночь на настоящих матрацах, на подушках, спали крепко, без просыпу — хоть из пушек стреляй.

Утром Миша приставил трубочку из кулака ко рту и протрубил «подъем». Николай Викторович вскочил и задергал подряд все одеяла мальчиков, потом выбежал в коридор и задубасил в дверь к девочкам.

Четверо очередных дежурных под руководством интернатской хозяйки уже давно возились на кухне.

— Я, конечно, не обязана, но я все же вам предоставила и плиту, и титан, и даже дрова… — сквозь перезвон мисок и кружек слышались монотонные поучения хозяйки.

В одних трусах и майках мальчики и девочки выскакивали во двор. Девочки, сонно моргая, на ходу кое-как переплетали косы; мальчики, толкая друг друга, прыгали по лестнице через три ступеньки.

В четыре ряда ребята выстроились перед невозмутимым Вовой. Сейчас он будет проводить утреннюю зарядку.

После завтрака отправились мы в музей на поиски того самого глухого археолога Аркадия Даниловича Курганова.

От прохожих мы узнали, что музей находится в двух шагах от нас, внутри кремля.

Мы ожидали увидеть внушительные, вроде московских, кирпичные стены кремля, с зубцами, с башнями, но, к нашему разочарованию, наткнулись на размытый за девять веков существования земляной вал, поросший выжженной травой. Равнодушные козы, привязанные к колышкам, мирно щипали траву. Музей помещался в большом старинном здании бывших архиерейских покоев.

Молоденькая музейная кассирша, печально вздохнув, сказала, что Аркадий Данилович тут бывает очень редко, где он сейчас находится, неизвестно. Как его найти, тоже неизвестно. В конце концов она посоветовала нам просто походить по городу, расспрашивая подряд всех прохожих.

Совет кассирши был довольно-таки неопределенный, не мы были полны желания во что бы то ни стало отыскать Аркадия Даниловича.

Перед музеем нам попался вчерашний мальчуган.

— Аркадий Данилович? — быстро переспросил он. — Видел. Только-только на машине проехал, кирпич повез… Знаю куда — в Покровский монастырь.

Мы свернули налево под гору и остановились на мосту через маленькую речушку Каменку, всю заросшую тростником и широкими листьями кувшинок.

— Сразу два кремля! — удивленно протянула Галя.

Да, такую тесную толпу луковиц, луковок, башен со шпилями вряд ли можно было где увидеть, разве что в Большом театре на декорациях опер «Иван Сусанин» и «Борис Годунов». Я насчитал тридцать четыре острия. На левом низком берегу речки расположился весь снежно-белый Покровский монастырь — белые башни, белые стены. Напротив, на правом высоком берегу, стоял Спасо-Евфимиев монастырь. Розовые высокие стены опоясывали гору. Розовые башни с черными щелями бойниц, с зелеными островерхими крышами высились по углам стен. В речке ныряли и плавали гуси, ломая розовые отражения.

— А что, если березовые книги или в том, или в этом кремле? — мечтательно вздохнула Галя.

— В наступление на монастырь! — скомандовал Николай Викторович.

— Тру-ту-ту-ту! — призывно загудел в свой кулак-рожок Миша, и все ребята во главе со своим пионервожатым понеслись по тропинке через картошку и капусту к белым стенам Покровского монастыря.

Я вынужден был тоже заторопиться, ворча на Николая Викторовича за его чересчур безудержную прыть.

Один милый мальчик Ленечка, увидев, что я запыхался и шагал сзади, тотчас остановился и сочувственно меня подождал.

— А неужели, чтобы искать березовые книги, всегда нужно так быстро бегать? — пискнул он.

— Конечно, нет, — раздраженно ответил я.

Большая, похожая на корабль белая церковь была вся в лесах. Маляры штукатурили стены и выведенные заново фигурные наличники вокруг окон. Две девушки лопатами сыпали на носилки известку.

В стороне два человека: один — пожилой и плотный, в очках, в соломенной шляпе; другой — молодой, краснощекий, с пушкинскими бакенбардами — стояли и потихоньку переговаривались. Затем пожилой кивнул молодому и торопливым шагом направился к воротам, а молодой подошел к нам.