Поводок для пилигрима

… А еще, мне Герм, говорил, староста отправил послание к фогту в Марбург, с жалобой на вас.

Герм? Это кто?

Слуга у старосты, Филл поморщился. Белобрысый. Его еще Голова-Солома кличут. Двор метет.

Не повезло как и тебе.

Кому как!? Его староста заставляет сортир чистить каждый день. Фраю Райсу в отхожем месте мухи досаждают.

Что еще Герм сказал?

Он слышал как староста Райс говорил старосте Уалли. Надо больше напирать что вы взяточник, а Уалли что… ну, этот… ловелас и пытались соблазнить Клаю. За это вас точно в тюрьму упрячут.

И на чем они сторговались?

Написали, что вытребов…а…в…, еле выговорил Филт мудреное слово, с них взятку, вы, задумав непотребство, распорядились отдать вам в услужение Клаю.

Так бы и сделал. А взятка какая?

Деньгами и товаром. Деньги и товар старосты свезли в лес в охотничью избушку к Райсу. Он там много всякого барахла прячет. И то что опцион ему из замка вынес и то что эконом в кости проиграл. А сейчас потихоньку добро из нового дома вывозит. Вас боится.

Боится? Правильно делает, усмехнулся я, вспоминая визит старост в Рош. Ты, знаешь где избушка находится?

Не. Герм знает, он там один раз был.

Узнать сможешь?

Могу если надо. Голова-Солома пастилу любит. Я ему дам, он и расскажет. Он за пастилу все что хочешь расскажет.

Пастила, великая сила, соглашаюсь с наблюдением Филта.

Музыка в трактире с каждым тактом звучала бодрее и бодрее. Парочки лихо отплясывали то чардаш, то краковяк. Марта не удержавшись, прошлась круг. Это что-то! Ледокол Ленин таранит льды Арктики.

Запыхавшаяся и раскрасневшаяся она подскочила к нашему столу.

Не желает ли мессир кастелян потанцевать?

Отчего-то припомнился Мюррей.

Что ВирхоФФ, Маршалси умышленно выделил последние согласные, слабо тебе стоя на одной ноге…, и дальше выстрел взглядом на веселую сеньору. За взглядом провокационное предложения от которого и профессиональные эквилибристы отказывались. Но только не Вирхофф, князь и граф. Раньше было не слабо.

Нет, благодарю за приглашение, отказал я Марте в танце. Может потому, что она назвала меня мессиром кастеляном.

А то мы с вами…, она по-цыгански тряхнула плечиками. Её пышный бюст мотнуло туда-сюда, потом две составляющие разбежались и с хлопком сошлись. Брависсимо!

Лучше и не представлять что бы мы с нею. Когда я задумаю самоубийство изберу именно этот способ. Погибнуть в страстных объятьях трактирщицы из Лиджа.

А это кто? спросил я Филта, когда Марта вновь подошла к высокой, стройной, симпатичной.

Верда. У нее жених в Гюнце служит. Говорят уже сержант. Она его ждет. Только она так говорит что бы парни не приставали.

Строгая…

Цену набивает, отмахнулся Филт.

Вернулся в замок я далеко после Комплеты. По дороге искупнулся разок, заплыв почти до самой середины озера, затем повернул обратно. В пропоротом боку неприятно ныло.

Поднялся в донжон. Чисто. Пахнет глаженными простынями и крахмальными наволочками. Раздевшись, залез под одеяло. Вытянулся ощущая телом прохладность льна. Все таки у блаженства множество ипостасей!

Всю следующую декаду безвылазно провел в Роше, заканчивая строительство полигона и реконструкцию казарм и замка. Тогда же дал зарок самому не полениться, опробовать снаряды и манекены. Вспомнить военную молодость.

3

Проснувшись до колокола первой Септы, спустился на кор-де-плас. Если пробежка по бревну, преодоление преград дались сравнительно легко, то на турнике здоровье дало первый сбой. Подъем переворотом вызвал дикую боль в боку и я буквально рухнул с перекладины. Благо лекарь оказался рядом.

Вам не стоит перегружать организм, посоветовал Эйхлер.

Может инвалидное кресло заказать, огрызнулся я. Во первых страшно болело, во вторых я был зол.

Кресло не понадобится, утешил он, подсовывая мне пилюли.

Пилюли я заглотил. Поседел, отдышался и пошел на второй заход. На турник не полез, решил дернуть веса, килограмм так пятьдесят. Дернул! От ударной боли глаза чуть не заскочили на макушку. После чего меня отвели в тенек на соломку. Отдохнуть-остыть. Обидно ни с того ни с сего записывать себя в утиль.

Вам к Йонге надо сходить, шепотом посоветовала Иза, подавая мне охлажденный мульс.

Для чего? кривясь спросил я.

Она в лЕкарстве понимает больше остальных.

Я бы до её лет дожил тоже бы понимал.

Да не к Старой Йонге. Той что в лесу.

В лесу? В избушке на курьих ножках?

Кухарка не поняла моей иронии.

Только вам самому надо ехать. Она в деревню не приходит. Гордая. Вдоль озера проедите до горбатого камня. Там тропинка. По ней и доберетесь. На краю Черной Смоли живет.

Черной чего?

Черной Смоли. Болото такое. Она из него целебную грязь берет.

Ладно съезжу будет время.

Ехать пришлось на следующий день. Порошки лекаря не помогали. Боль вила из меня веревки, сгибала в подкову, топила в потоках пота и обездвиживала мертвецкой слабостью.

Кажется вы там чего то порвали от натуги, поставил диагноз Эйхлер, осмотрев меня от пяток до ушей.

Кажется…, пробурчал я. Коня давайте.

В седло я еле влез. Подсадили как старого генерала, которому приспичило принимать парад на гордом рысаке.

Ли, остаешься за главного. Завершайте работу. Не знаю, как быстро обернусь. Съезжу к этой Йонге, а то…

Капрал понимающе кивнул головой.

Ехал сцепив зубы, чувствуя каждый сучок и корягу, попадавшие под копыта коня. Да что там! Гвозди в подковах чувствовал! Заденет по травине, будто на моих внутренностях мае-гери-кэкоми** отрабатывает.

Проехал вдоль озера. От камня, здоровенной булыжины, свернул в лес. Через какое то время спешился. Идти пешком легче. Болело, но терпимо.

Когда подходил к жилищу Йонге, боль отпустила. Со страху перед народной медициной и от целебного воздуха соснового бора.

На поляне стоял обыкновенный дом. Пятистенок. Ни заборы, ни псы хозяйство не охраняли. Лохматый увалень, дремавший в тенечке, в стражи не годился. Сама хозяйка хлопотала, развешивая стирку на веревках.

Йонге от силы лет тридцать. Ладная да складная, лицом приятная. Черные волосы сплетены в короткие косички. Семь или восемь.