Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003

Владимир Сергеевич решил начать разговор с Государственной думы. С одной стороны, это позволяло избежать прямой критики Примакова, с другой — ее объект был очевиден, поскольку правительство и нижняя палата парламента сейчас были открытыми союзниками. Причем дружили они явно против администрации президента, в которой теперь работал Гусятников.

К тому же новый заместитель главы администрации президента знал, что критика Думы будет воспринята главными редакторами благосклонно: почти все они относились к парламенту скептически. Для кого-то в Думе было слишком много коммунистов. Кто-то долго освещал работу правительства и проникся традиционным для Белого дома пренебрежением к парламенту. Многие не имели ничего против Думы как таковой и с удовольствием ходили на встречи с Геннадием Селезневым и Геннадием Зюгановым, однако к администрации президента, несмотря на ослабление ее позиций, относились с еще большим уважением.

Гусятникову иногда казалось, что скептическое отношение к парламенту у его собеседников было в чем-то нарочитым. Один из них, поминая Думу, менял буквы местами, отчего получалась забавная, по его мнению, непристойность. Другой называл депутатов не иначе как «придурки» и громогласно заявлял о том, что в его газете более одного материала в номере про них выйти не может по определению.

«Нас очень беспокоит явно неконструктивная позиция Государственной думы, — начал Владимир Сергеевич. — К сожалению, это не новость. С первых дней своей работы Дума нынешнего созыва пыталась спровоцировать исполнительную власть на шаги, выходящие за конституционные рамки. В марте 1996 года парламентское большинство пыталось денонсировать Беловежские соглашения. Осенью того же года был принят явно нереалистичный бюджет, исполнение которого было невозможно прежде всего потому, что левые раздули так называемые „социальные статьи“. Весной 1997 года, когда первые вице-премьеры Анатолий Чубайс и Борис Немцов внесли в Думу законопроекты о секвестре бюджета и монетизации социальных льгот, они были с ходу отвергнуты. Осенью того же года коммунисты пытались инициировать вотум недоверия правительству, и только готовность главы государства к компромиссу, его предложение о проведении „круглого стола“ [22] смягчили ситуацию. События, связанные с назначением премьер-министром Сергея Кириенко [23] , у всех на памяти, думаю, лишний раз про них рассказывать не надо. Однако в последнее время ситуация еще больше обострилась. И проблема не только в процедуре импичмента, которую пытается раскрутить коммунистическое парламентское большинство [24] ».

22

15 октября 1997 года Борис Ельцин позвонил в Госдуму и пообещал лидерам левого парламентского большинства регулярно проводить заседания «круглых столов» для обсуждения самых злободневных политических и экономических вопросов. 21 октября Ельцин прислал в Думу письмо, в котором указывалось, что «круглый стол» будет проходить под председательством президента с участием председателя Государственной думы, лидеров фракций и депутатских групп, председателя Совета Федерации и представителей межрегиональных ассоциаций, председателя правительства и двух его первых заместителей, лидеров двух крупнейших объединений профсоюзов, а также руководителя администрации президента. Тем самым Ельцин снял опасность начала процедуры вотума недоверия правительству, которым угрожали коммунисты. До марта 1998 года прошло несколько заседаний «круглого стола», однако существенного влияния на происходящие в стране события они не оказали.

23

23 марта 1998 года Борис Ельцин отправил в отставку правительство Виктора Черномырдина и предложил Госдуме утвердить в качестве главы кабинета министра топлива и энергетики Сергея Кириенко. Дума дважды отказывалась поддержать президентского выдвиженца, и только 24 марта, когда перед депутатами встал выбор роспуск парламента или голосование за Кириенко, — новый премьер-министр был утвержден.

24

17 июня 1998 года Дума создала комиссию по подготовке обвинения против президента Российской Федерации для отрешения его от должности (так называемая комиссия по импичменту). Председателем комиссии был избран Вадим Филимонов (КПРФ). Решение формально было исполнением старого предвыборного обещания коммунистов — добиться отставки Бориса Ельцина, однако подоплека состояла в том, что после выдвижения обвинения президент не имел возможности распустить Думу. Именно поэтому за начало работы комиссии — первого шага на пути к импичменту — проголосовал 331 депутат. Тогда предполагалось, что при угрозе роспуска комиссия немедленно представит свои выводы и Дума успеет проголосовать за выдвижение обвинения.

Гусятников очень рассчитывал на то, что главные редакторы все поняли правильно. За вычетом не имевшего никаких практических последствий постановления о денонсации Беловежских соглашений все остальные действия Думы были только частью большой политической игры, цели которой не имели никакого отношения к заявлениям с думской трибуны.

Так, вотум недоверия правительству, которым грозились коммунисты и их союзники осенью 1997 года, стал составной частью большой олигархической кампании, направленной против первых вице-премьеров — Анатолия Чубайса и Бориса Немцова [25] . При этом Гусятников как раз играл против «младореформаторов». Очень непростой была история и с назначением Сергея Кириенко: часть олигархов также выступала против нового премьера и фактически поддерживала левое крыло парламента. Однако формально во всех конфликтах виноватой оказывалась именно Дума.

25

Летом 1997 года в окружении Бориса Ельцина произошел раскол: группировка во главе с руководителем администрации президента Валентином Юмашевым и дочерью президента Татьяной Дьяченко вступила в конфликт с группировкой первых вице-премьеров — Анатолия Чубайса и Бориса Немцова. Истоки конфликта — в нарушении неформальных договоренностей о приватизации государственной собственности: пакет акций «Связьинвеста», обещанный группе «Мост» во главе с Владимиром Гусинским, в результате аукциона достался президенту ОНЭКСИМбанка Владимиру Потанину, которого поддерживали первые вице-премьеры. Конфликт между двумя околоельцинскими группировками немедленно выплеснулся на полосы газет и экраны телевизоров. Взаимный обмен компроматом и обвинениями, а также скрывавшиеся за этим аппаратные и кулуарные бои получили тогда название «войны олигархов», которая вызвала к жизни политический кризис 1998–1999 годов.

Владимир Сергеевич немного перевел дух. Заход удался, теперь пора было переходить к основному вопросу.

«Весь предыдущий период не получалось наладить устойчивое сотрудничество между парламентом и правительством. Сегодня ситуация изменилась, однако сказать, что она кардинально улучшилась, наверное, все-таки нельзя. Проблема в том, что если раньше коммунистическое большинство в Думе оказывало постоянное давление на правительство, не давало ему работать, то теперь, когда в составе кабинета министров появились выдвиженцы из левого крыла Думы, парламент излишне комплиментарен к Белому дому.

Кабинет Евгения Примакова совершил и совершает множество ошибок как в экономике, так и в решении социальных проблем. Это естественно. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Тем более что ни одна из допущенных ошибок не является критической. Каждую из них можно исправить. Но теперь это невозможно при абсолютно неконструктивно-лоялистской позиции Государственной думы. Коммунисты и их союзники аплодируют каждому новому шагу правительства, вне зависимости от реального содержания. А когда администрация президента пытается по-товарищески критиковать кабинет министров, представители левого крыла правительства тут же бросаются в Думу за защитой. И получают ее».

Гусятников замолчал, давая главным редакторам получше осознать несуразность положения. Действительно, более привычной была картина единого антидумского фронта правительства и администрации президента.

Владимир Сергеевич продолжал:

«Тяжесть положения усугубляется тем, что Борис Николаевич, натерпевшийся во времена борьбы с Верховным Советом, относится к Думе несколько пристрастно. Тем не менее президент, очевидно, сдерживает себя и не реагирует на провокации со стороны коммунистического большинства. Иногда нам даже приходится предупреждать лидеров компартии о том, чтобы они удерживали своих самых радикальных сторонников. Так, перед оглашением президентского послания Федеральному собранию нам стало известно, что группа радикалов планирует устроить обструкцию президенту [26] . Честно говоря, не знаю, чем бы все кончилось, если бы умеренные силы в руководстве компартии не утихомирили своих бузотеров».

26

В марте 1999 года группа радикальных коммунистов действительно планировала устроить обструкцию Борису Ельцину во время оглашения послания Федеральному собранию.

Разговоры о радикальных коммунистах, которых с неимоверным трудом удается удерживать на Охотном Ряду, были любимым аргументом кремлевской администрации со времен президентской предвыборной кампании. Депутаты-коммунисты Василий Шандыбин, Альберт Макашов, сами того не желая, помогали Кремлю лепить образ радикал-реваншистской Думы. Периодически доставалось и лидеру КПРФ Геннадию Зюганову. В сентябре 1998 года, в самый разгар политического кризиса, газета «Коммерсантъ» вышла с «шапкой»: «Зюганов готов к войне». Маленький столбец текста, подписанный доселе не появлявшейся на полосах газеты фамилией, сопровождался огромной фотографией грозно оскалившегося Геннадия Зюганова. Судя по статье, информационным поводом для которой послужили несколько реплик на Совете Думы, коммунисты вот-вот должны были начать вооруженное восстание [27] .

27

См.: Кириллов Игорь.Зюганов готов к войне // Коммерсантъ-Daily. 1998. 1 сентября. Статья начиналась со следующего пассажа: «После вчерашнего заседания Совета Думы стало ясно: страна вплотную подошла к угрозе гражданской войны. Дума во главе с Геннадием Зюгановым готова ее начать».

Гусятников знал, что руководство КПРФ скорее признает Гайдара и Чубайса лучшими экономистами всех времен и народов, чем призовет своих сторонников к уличным выступлениям. Ни у Думы, ни у партий, представленных в ней, не было ни информационных ресурсов, ни агитационных возможностей, чтобы призвать хоть кого-то на улицы. Однако на широкую публику та статья произвела нужное впечатление, а многие из его сегодняшних собеседников ругали своих парламентских корреспондентов за упущенную сенсацию.

Новоиспеченный чиновник решил добавить еще: «Есть теперь и другая беда. Прикрываясь популистской фразеологией, депутаты занимаются откровенным лоббизмом, проталкивают настолько сомнительные законы, что просто поразительно, как их пропускает Правовое управление палаты. Впрочем, раз во главе него стоит один из лидеров бывшего Верховного Совета Владимир Исаков [28] , удивляться нечему. Пока нам удается сдерживать этот напор, однако чем дальше, тем больше это отнимает сил и времени. Конечно же в каком-то смысле мы заинтересованы в том, чтобы депутаты меньше внимания уделяли политике и больше — непосредственно законотворческой деятельности. К сожалению, квалификация депутатов нынешнего созыва не позволяет им в полной мере заниматься улучшением и пополнением нормативной базы. И руки опускаются, когда понимаешь, что важный и нужный закон если и пройдет через Думу, то в настолько исковерканном виде, что хоть караул кричи. К тому же президенту бывает очень тяжело, когда к нему на подпись попадает законопроект, формально внесенный правительством, но впоследствии перелопаченный в недрах Охотного Ряда».

28

Владимир Исаков— в конце 80-х близкий соратник Бориса Ельцина, потом столь же непримиримый противник, один из лидеров антиельцинской оппозиции в ВС РСФСР. В первой Думе, в которую он прошел по спискам Аграрной партии России, занимал пост главы комитета по законодательству, с 1996 по 2002 год — глава правового управления Госдумы.

Главные редакторы понимающе переглядывались. Гусятников с ловкостью настоящего фокусника упрятал в один мешок правительство Евгения Примакова, левую Думу, радикальных коммунистов и проблему бесконтрольного лоббизма.

«Необходимо понимать, что президент никогда и никому не отдаст своего права, нет, своей главной обязанности — определять вектор развития страны, движения России к процветанию и демократии, — продолжал Владимир Сергеевич. — Но сейчас самое главное — снять политический накал, отодвинуть угрозу перманентного кризиса. После этого можно будет решать и другие проблемы».

Заместитель главы администрации президента перевел дух, осмотрел присутствующих и сказал: «А теперь, после того как я изложил официальную точку зрения Кремля по текущему политическому моменту, мы можем обменяться мнениями и поговорить неформально. Как это теперь принято, без галстуков».

Первые выступления главных редакторов Гусятников слушал вполуха. Регламент подобных встреч предполагал, что самые неприятные выступления и самые острые вопросы должны относиться на потом.

Гладкое течение разговора оборвалось в тот момент, когда представитель «Коммерсанта» помянул генерального прокурора Юрия Скуратова, прямо противопоставившего себя Борису Ельцину и его окружению. Администрация президента вот уже несколько месяцев безрезультатно пыталась добиться его отставки от Совета Федерации. Вопрос не имел прямого отношения к Думе, однако в данном случае Гусятников не имел права отмолчаться.