Повседневная жизнь Дюма и его героев

.

Замок Монте-Кристо после реставрации

Луи Филипп.

Карл X.

Герцог Орлеанский Фердинанд с супругой Еленой Мекленбургской-Шверинской.

^{Супруги познакомились во время поездки Фердинанда по Европе, на которой настоял Дюма.}

Актер Пьер Бокаж, первый исполнитель роли Антони.

«Комеди Франсез» в 20-х годах XIX века.

Великий английский актер Эдмонд Кин.

^{Анонимная гравюра.}

Фредерик Леметр, сыгравший в 1836 году роль Кина в пьесе Дюма.

^{Литография Л. Ноэля.}

Мари Дорваль.

^{Литография по рисунку Фехнера.}

Мадемуазель Марс.

^{Фрагмент картины Левассера «Члены труппы «Комеди Франсез» в 1840 г.».}

Великий Тальма.

^{Портрет Э. Делакруа.}

«Она сопротивлялась мне, и я ее заколол».

^{Карикатура на мадемуазель Дюверже в роли Адели в спектакле «Антони».}

Ида Ферье, супруга Дюма.

^{Литография по рисунку Констана.}

Мари Катрин Лаура Лабэ, мать Александра Дюма-сына.

^{Пастель неизвестного художника.}

«С мисс Адой рядом дядя Том».

^{Александр Дюма с Адой Менкен. Фото 1867 г.}

Александр Дюма-отец.

^{Дагеротип 1845 г.}

Дюма дарит Санкт-Петербургу «карманное издание избранных своих сочинений».

^{Карикатура из журнала «Живописная русская библиотека». 1858 г.}

Молодая Республика-Козетта опирается на руку Гюго-Вальжана.

^{Литография А. Л. Виллета.}

^{Дюма в России записывает сведения по российской истории «со слов русских, знающих очень хорошо Россию из иностранных источников». Карикатура Н. Степанова. 1858 г.}

Дюма в костюме мушкетера.

^{Карикатура Жиля.}

^{Карикатура Шама на легендарную скорость, с какой Дюма писал пьесы:}

^{«Новая кормилица «Комеди Франсез» растит детишек за пять дней…» Надписи на пеленках: «Детство Людовика XIV», «Детство Людовика XV».}

Граф Г. А. Кушелев-Безбородко.

^Фото.

Дюма на Кавказе.

^Фото.

Путешествие Дюма и Маке по Испании.

^{Картина Э. Жиро.}

Памятник Дюма в Виллер-Котре.

^{Скульптор Карье-Белёз.}

Памятник «неарийскому» писателю снят нацистами с пьедестала перед переплавкой.

^{1942 г.}

Фамильное захоронение Дюма в Виллер-Котре.

Открытка первой четверти XX века, неизвестный автор которой «предсказал» перенесение праха Дюма в Пантеон.

«В этом-то аббатстве, истинном раю тунеядцев и обжор, в роскошных апартаментах второго этажа с балконом, выходившим на большую дорогу, обретем мы вновь Горанфло, украшенного теперь вторым подбородком и облеченного достопочтенной важностью, которую привычка к покою и благоденствию придает даже самым заурядным лицам.

В своей белоснежной рясе, в черной накидке, согревающей его мощные плечи, Горанфло не так подвижен, как был в серой рясе простого монаха, но зато более величествен.

Ладонь его, широкая, словно баранья лопатка, покоится на томе in-quarto, совершенно исчезнувшем под нею; две толстые ноги, упершиеся в грелку, вот-вот раздавят ее, а руки теперь уже недостаточно длинны, чтобы сойтись на животе.

Утро. Только что пробило половину восьмого. Настоятель встал последним, воспользовавшись правилом, по которому начальник может спать на час больше других монахов. Но он продолжает дремать в глубоком покойном кресле, мягком, словно перина» («Сорок пять». Ч. I, XIX).

Беда Горанфло в том, что не одному Шико приходит в голову воспользоваться его благодушным бездумием, и, становясь попеременно игрушкой в руках противоборствующих партий, он совершает уйму смехотворных поступков, но сам себе кажется при этом столпом мудрости, праведности и добродетели.

Этот образ, созданный Дюма, можно сказать, кульминация комических образов священников от плутовского романа до сатир XVIII века. Но при этом Горанфло — не схема, он вполне живой человек со своими достоинствами и недостатками, с той природной хитростью, которая уж никак не позволит ему остаться в проигрыше или пропустить возможность урвать для себя какое-нибудь благо.

В некоторых романах Дюма как бы сополагает образы добродетельных и бесчестных священников. Эти образы оттеняют друг друга, иногда противостоят, иногда же оказывают на героя или героиню взаимно противоположное воздействие, оставляя за героем право решать, как следует поступить.

В качестве примера пары контрастных образов священников можно привести двух героев сравнительно малоизвестного романа «Царица сладострастья». Этот роман — история жизни графини де Верю, из последних сил противившейся ухаживаниям герцога Савойского, но не нашедшей при этом поддержки даже у собственного слабовольного мужа и его семьи. Один из героев романа — старый аббат де Ла Скалья, родственник графини и уважаемый человек. Несчастной женщине быстро приходится убедиться в том, что всеобщее уважение к аббату — результат его умения благопристойно вести себя на людях и обделывать свои делишки чужими руками. Воспылав страстью к графине де Верю, старый аббат обманывает ее родственников, пытается побороть ее порядочность, причем сначала он готовит себе поле деятельности, убеждая ее в том, что не следует противиться ухаживаниям посторонних и тем более высокопоставленных и имеющих вес в обществе особ, а затем напрямую предлагает ей себя в любовники и пытается добиться своего любыми средствами, вплоть до сонного зелья.