Повседневная жизнь французов во времена религиозных войн

Наблюдая, как ежедневно на улицах разыгрывался один и тот же сценарий, Летуаль поистине терялся в догадках. Церковь, пытаясь регламентировать религиозное рвение толпы, запрещала устраивать манифестации по ночам, без участия лиц духовного звания. Но священников зачастую будили ночью и заставляли возглавлять процессии. Найти священника для ночного шествия было не просто. В большинстве своем кюре и викарии были людьми дисциплинированными, а значит, в глазах экзальтированной толпы выглядели «еретиками» или «политиками», что в тогдашней обстановке было весьма опасно.

Приспособление к новой культуре, предвещавшей реформу католической церкви, развернувшуюся в первой половине XVII века, вылилось в бурное возмущение парижан, неудовлетворенных не только тем, как обстоят дела в религиозной сфере, но и общественным порядком.

16 января 1589 году Бюсси-Леклерк, простой прокурор (юрисконсульт или поверенный) Парижского парламента, назначенный герцогом Гизом после дня баррикад комендантом Бастилии, вместе с отрядом из тридцати человек осадил Дворец правосудия. Зачитав постановление об аресте целой когорты магистратов, он приказал вывести указанных лиц из дворца и отконвоировать их в Ратушу. Под угрозой расправы советники парламента вынуждены были подчиниться. А затем парижане наблюдали, как пять или шесть десятков магистратов под конвоем тридцати волонтеров Бюсси-Леклерка следовали по мосту через Сену по направлению к Ратуше. Но их повели не в Ратушу, а дальше, в Бастилию. Позднее их всех освободили из заключения, заставив уплатить немалый выкуп.

Целью лигистов было очистить от неугодных им элементов органы правосудия и тем самым продемонстрировать народу, что начинает формироваться новое общество, основанное на большем равенстве, а главное, более соответствующее заповедям Христа. Видя идущих под конвоем судейских, парижане осыпали их едкими насмешками, оправдывая ожидания предводителей Лиги.

Лигисты не удовлетворились чисткой парламента, они решили избавиться от ненадежных элементов в Шатле, парижском суде первой инстанции, и заменили тамошних судей своими ставленниками. Затем началась атака на богатых людей. В домах финансистов были проведены обыски. В результате у предводителей Лиги на руках оказались изрядные суммы, которые были направлены на оборону Парижа.

Монархомахи-протестанты также хотели упразднить Парижский парламент. У конфессиональных антагонистов были сходные политические планы. Однако лигисты не стали упразднять верховный суд королевства, полагая, что поменяв его состав и назначив в него новых, безупречных с их точки зрения людей, они уже улучшат функционирование государственных институтов. Тем более что сами они считали, что реальная власть давно уже находится в руках советов Лиги.

«Демократия» лигистов

Лидеры Лиги не оставили заметного следа в истории по целому ряду причин. Среди них и провал самого движения, и последовавшее за ним изгнание предводителей лигистов из страны. Но, пожалуй, главной причиной краха «Союза католиков» (как официально называлась Лига) явился коллективный характер руководства и принятия решений.

Самый долговременный совет, существовавший еще до дня баррикад, обеспечивал управление всей организацией. Одним из самых важных лиц в этом совете стал казначей, являвшийся связующим звеном между организацией и католическими принцами. Сначала эту должность исполнял один из отцов-основателей движения Отман де Ла Рошблон, а после его смерти— Лашапель-Марто, ставленник Гиза, купеческий прево Парижа и руководитель фракции третьего сословия в Генеральных штатах в Блуа.

После победы на баррикадах в мае 1588 года были созданы новые советы. Сначала это был Совет сорока, не подчинявшийся принцам, а деливший власть вместе с ними. Как мы уже видели, баррикады поменяли расстановку сил на политической сцене: время, когда лигисты посылали Бригара в Суассон уговаривать герцога Лиза приехать в Париж для оказания помощи столичным лигистам, прошло. В Париже лигисты чувствовали себя хозяевами положения. Список членов Совета сорока был составлен секретарем и письмоводителем Сено, принадлежавшим, по утверждению Летуаля, к наиболее радикальным членам Комитета шестнадцати. Список был подан на рассмотрение герцогу Маиеннскому, избранному главой Лиги после смерти братьев Гизов, и ратифицирован ассамблеей 17 февраля 1589 года. Среди сорока поименованных лиц было четырнадцать отцов-основателей Лиги, остальные были людьми новыми.

Среди парижских лигистов Сено пользовался большим авторитетом. Занимая свою должность в совете на постоянной основе, он получал за это вознаграждение, что свидетельствует о подлинно демократическом характере Лиги: Сено вполне можно сравнить с современным освобожденным партийным функционером. Бывший мелкий чиновник из секретариата Парижского парламента, он не имел возможности бесплатно трудиться для Лиги, но благодаря Лиге стал одним из наиболее могущественных людей Франции.

Институт «освобожденных функционеров» и другие институты, а также люди, их утверждавшие, находились под контролем герцога Майеннского; Сено и прочие чиновники обязаны были отчитываться перед герцогом. Назначив герцога «королевским наместником» Франции, лигисты, переставшие признавать Генриха III королем Франции, сделали Майенна самым высокопоставленным лицом в государстве. Осмотрительный герцог обеспечил себе контроль за Советом сорока, включив в список, поданный ему на рассмотрение Сено, четырнадцать своих людей. Сено исполнял также обязанности секретаря совета принца и считался верным человеком, на которого Майенн мог положиться.

Лига не намеревалась стать главным органом централизованной власти. Наоборот, лигисты всячески приветствовали создание местных органов самоуправления. В каждом из шестнадцати кварталов Парижа с одобрения Лиги были сформированы выборные советы из девяти нотаблей. Эта новая администрация должна была взаимодействовать с органами власти, заседавшими в Шатле и Ратуше. Советы девяти были наделены полномочиями судов первой инстанции. Во главе каждого совета стоял начальник, которого парижане именовали «шестнадцатым» и который был обязан докладывать обо всем, что происходило во вверенном ему округе.

Советы девяти и поставленные во главе их начальники не заменили собой тайный совет начального периода, по-прежнему именовавшийся Комитетом шестнадцати, так как в состав его входило шестнадцать членов и он представлял интересы шестнадцати парижских кварталов. Следовательно, когда речь заходит о «шестнадцати», чаще всего подразумевают не столько руководителей Парижской Лиги, сколько католических экстремистов.

Социальный состав лигистов

В 1980 и 1983 годах были опубликованы блестящие работы Эли Барнави и Робера Десимона, посвященные социальному составу лигистов.

Среди 225 активных участников движения, отмеченных Робером Десимоном, 52% составляли представители судейского сословия; из них магистратов было всего 10% (то есть 23 человека, в то время как парламент Парижа в 1588 году насчитывал 150 магистратов), а наиболее многочисленную группу составляла судейская мелкота (40 прокуроров, 26 адвокатов, 13 нотариусов и комиссаров Шатле, 12 солиситоров и сержантов). Затем шли негоцианты — 30%, а ремесленники, не самая многочисленная социальная группа населения Парижа, составляли всего 10%; на последнем месте оказались финансисты — 6%.

Итак, лигисты вовсе не были сборищем «мошенников», вышедших из самых низов столицы, как утверждали их противники, а напротив, «в большинстве своем являлись представителями средних классов, рядом с которыми поместилась горстка знатных нотаблей и щепотка простонародья» (Робер Десимон).

Между прочим, две трети лигистов родились в Париже от отцов-парижан—либо коренных, либо устроившихся в столице и не собиравшихся ее покидать. И принадлежность к парижской среде, к исконному населению столицы, сыграла не последнюю роль в их идеологическом сплочении.