Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»
Шрифт:
Клеме своего возвращения в строй к рядовым не стерпел: в 1923 году он бежал из части. В то время в Северной Африке легионеру-дезертиру, чтобы выжить после побега, нужно было либо иметь сообщников вне стен форта или казармы, чтобы за крупную сумму франков вернуться в Европу и затеряться, либо принять «бюджетный» вариант — сразу податься к мятежникам. Но шансов не быть убитым на месте арабами было очень мало…
У Клемса не было ни денег, ни сообщников. Похоже, его решение было спонтанным, как поступок эмира Трарзы, который описывает Сент-Экзюпери. Французы так и не поняли мотивов того эмира, так же как и Клемса: «…вдоволь было видимых благ, казалось бы — чего еще желать?» Он был обласкан правительством и одарен губернаторами. У него было много овса и воды. Его чтили племена, а французы защищали его от врагов. Но однажды, во время похода в пустыне, ни с того ни с сего эмир вдруг приказал
Путь беглому сержанту легкая кавалерия не преградила: его так и не нашли. Вскоре он объявился сам как начальник штаба лидера повстанцев Абд Аль-Керима. После побега он сразу же отправился в горы Рифа и представился как «немецкий путешественник», который принял истинную веру, и зовут его теперь хаджи Алиман. Абд Аль-Керима все же больше заинтересовали познания этого «каида» в тактике ведения боя, а не его духовные искания. Дезертир становится советником Абд Аль-Керима, его правой рукой. Он руководит штабом повстанцев и разрабатывает боевые операции. Выступает как эксперт по вооружению. Участвует в боях. За его поимку назначена высокая награда, но его никто не выдает. И все же, когда лидер восставших племен сдался, хаджи Алимана выдала французам одна из его наложниц… не за деньги — из ревности.
Военно-полевой суд приговаривает пленника к расстрелу, но командование почему-то не спешит привести его в исполнение. А тем временем Йозеф Клеме становится всемирно известной фигурой: о его приключениях сочиняют оперетту «Песнь пустыни», британский писатель Персиваль Кристофер Врен пишет серию приключенческих романов, где выводит Клемса в образе Одо Клеменса, а немецкие дипломаты при поддержке французских коммунистов добиваются замены смертной казни пожизненным заключением. И им это удается: Клемса отправляют на каторгу в Гвиану. В 1934 году Клемса репатриируют в Германию, но вскоре он снова оказывается в тюрьме, куда попадает из-за мелкого и непредумышленного преступления. Клеме больше не может выносить неволю, а надежды на очередной побег нет: в 1939 году он кончает с собой в камере.
Дезертирство русских казаков — из-за невозможности смириться с иными правилами жизни. Побег Кремса — из-за уязвленного самолюбия. Но со временем мотивы дезертирства из легиона изменились… Во время войны в Индокитае появились и те, кто переходил на сторону противника по идейным соображениям.
Москвич Платон Скрижинский — поляк. В результате похода Красной армии в 1940 году оказался на «освобожденной» территории в чужом ему государстве — СССР. Год спустя забрали в Красную армию, как всех. Неважно, что поляк. Вскоре попал в плен. Всю войну провел в лагере, как и миллионы тех, кого необязательно было кормить на каторжных работах: Женевскую конвенцию Сталин не подписывал… Освободили американцы. Менять немецкий лагерь на родной советский Скрижинскому почему-то не захотелось, но в Европе он был никому не нужен. Вместе с теми, кто недавно охранял его на вышках концлагеря, подался в Иностранный легион. С его богатырским ростом сразу взяли в парашютисты. После нескольких лет войны в Индокитае понял, что совсем ему это не по душе: стрелять в маленьких вьетнамцев. И тогда он перешел невидимую линию фронта… Вместе с ним — к «хошиминовцам» ушел и его соотечественник — Федор с заговоренной фамилией Бессмертный.
Вьетнамцы стали называть Скрижинского Тхань. Под этим именем он воевал, а потом и жил во Вьетнаме. Когда прогнали французов, а страну разделили, то жену Тханя оставили на юге — работать в подполье. Маленькая Жаннин осталась с отцом на севере. Маму она никогда больше не видела — та погибла, выполняя задание партии…
После смерти Сталина Тханю разрешили вернуться домой. Поехал с ним и старый друг Бессмертный. Федор прожил недолго — вскоре умер под родным Киевом.
Тхань снова стал Платоном Скрижинским. Работал редактором на Иновещании на радио в Москве. Рассказывал Вьетнаму про СССР на родном им обоим языке. Тхань говорил по-вьетнамски с южным акцентом — вобрал в себя язык там, где воевал. А по-французски — с ужасным польским, от которого и не думал избавляться… Когда прогнали американцев, товарищ Тхань вместе с подросшей Жаннин приехал во Вьетнам.
Однополчане встречали его как национального героя.Платон Александрович умер в Москве всего несколько лет назад. И его история жизни ушла вместе с ним…
В Иностранном легионе, как и во всей французской армии, наказывают не так, как в американской, а как в нашей: не конкретного виновника, а всех сразу, то есть коллективно. Правда, в нашей, когда офицеры уходят спать домой, провинившегося воспитывают в «сушилке». У французов иначе, но эта «коллективность», по мнению одного сержанта-парашютиста, не ведет к оздоровлению обстановки в подразделении. В таких случаях бывалые командиры, имеющие опыт службы в других армиях, не «воспитывают» всех подряд, а наказывают лишь того, кто действительно провинился: казарму драит до блеска он один, а невиновные отдыхают или отправляются в город. Зачем лишний «напряг» в подразделении?
Когда сегодня бегут из легиона, то не потому, что бьют старшие по званию. Надоедает ежедневно есть кашу. Смотреть на пьющих офицеров. Круглые сутки слушать мат и ловить себя на том, что и сам иной язык забыл. Каждый вечер усаживаться на табуретку в первые ряды для обязательного просмотра программы «Время», если ты еще «дух»: «черпакам» и «дедушкам» можно уже и не смотреть! Нет рядом единомышленников, а только «земы»: люди из твоего города, попавшие сюда по прихоти рулетки военкомата, с которыми ты вряд ли дружил бы на «гражданке». И каждый вечер зачеркивать в карманном календарике еще один день прожитой впустую жизни. С облегчением. До «дембеля» на день ближе!
В наше время с дезертирами из легиона иногда происходят комичные случаи. Ранним утром, в четверг 28 февраля 2008 года с соблюдением всех правил дорожного движения в Реймс въехал бронетранспортер и аккуратно встал на парковке возле железнодорожного вокзала. Из него вылез легионер и спокойной походкой отправился на перрон — к отходящему поезду. Оказалось, что во время учений, которые проходили в ночь со среды на четверг в сорока километрах от города, легионер решил дезертировать. Иного транспорта, чтобы доехать до ближайшего вокзала, кроме своего «бэтээра», он не нашел и отправился по шоссе на шестиметровой махине, шириной в три метра. Бронетранспортер со стоянки увезли его товарищи из Первого саперного полка. Разумеется, ни имя, ни национальность легионера не разглашается. Однако он честно предупредил накануне своих «братьев по оружию», что собирается досрочно прервать контракт. Лихой сапер так и исчез. Уехал, даже не попрощавшись. И без всякого тебе «попота». Истинный француз на такое скажет, не без доли восхищения: «А что же вы хотите? Это же легионеры! Сорвиголовы… — А потом добавит с иронией в голосе: — Может, просто он по Интернету заранее купил билет по самой низкой цене? Менять его нельзя, так что он никак не мог опоздать к поезду!»
Но это — анекдотичный и редкий случай. Обычно все происходит менее драматично: никто сегодня не бегает из части со своим «фамасом» и парой «рожков» в придачу. Цивилизованной армии — цивилизованные дезертиры: теперь «сваливают тихо». По словам русских легионеров, в наши дни из легиона дезертируют только потому, что «человек просто разочаровался в своем выборе и больше не видит для себя никаких перспектив в такой работе».
Получив отпуск, легионер не может просто взять билет и укатить за границу. О своей поездке и предполагаемом маршруте путешествия легионер обязан поставить в известность свое начальство, особенно если «убывает в отпуск» в первый раз. Но это — формальность. Препятствий чинить никто не станет.
Для того чтобы тебя не сочли дезертиром, главное — вернуться в срок. Наши всегда возвращаются, а вот «западники» для дезертирства используют свой отпуск. Просто: «не вернулся из отпуска». И нет больше легионера под номером «таким-то». Никто сильно искать его не станет, но обратного хода дезертиру нет: он лишается всех привилегий легионера и всего того, на что мог рассчитывать, поступая на службу. Свой «второй шанс» он использовал иначе… например, стал «диким гусем» — наемником. Или переквалифицировался в «тихого управдома», потому что его тошнит уже от одного вида оружия.
А какие же ужасы приходится переживать наказанному бойцу на гауптвахте Иностранного легиона сегодня? «Могут дней семь дать. Будете там «жардинажем» заниматься: кусты резать. Нет, это не советская губа… Но могут и выгнать, особенно если до проступка были трения с командованием. У нас в парашютном полку одного «залетчика» выгнали из легиона за то, что он самовольно отправился за границу, к тому же опоздал из отпуска. Так и ушел из легиона не солоно хлебавши… Адью, месье лежионер», — рассказывает мне один соотечественник во французском камуфляже.