Повседневная жизнь королевских мушкетеров

Врачи того времени считали, что голова, как и сердце, «предмет темный и исследованию не подлежит». Тем не менее кое-кто практиковал трепанацию черепа, но пациенты, как правило, на нее не соглашались – «дураков на свете много и без них».

Людовик XIV был бесстрашен не только на поле боя: он доверял хирургам. Впрочем, он сумел окружить себя настоящими профессионалами. Хирург Феликс успешно провел ему операцию на анальной фистуле, а лейб-хирург Жорж Марешаль (1658-1736) вообще творил чудеса. В 1709 году Виллар был ранен в колено при Мальплаке: кость треснула до самого бедра. Ему грозила ампутация, однако Марешаль установил, что пуля не засела в кости, вычистил рану, и через десять дней больной пошел на поправку, а еще через двадцать был уже в седле.

В 1731 году Жорж Марешаль, ставший к тому времени лейб-хирургом Людовика XV, основал Королевскую академию хирургии, что позволило хирургам наконец отделиться от цирюльников (в 1660 году они еще состояли в одном цехе). В 1769 году началось строительство зданий Коллежа и Академии хирургии. Марешаль оказал большое влияние на некоторых из своих ближайших родственников, которые, как и он, научились превосходно оперировать. Один из его племянников, Мартен Герен, славился тем, что у него была «верная и легкая рука». Его старший сын Жорж Герен тоже был известным хирургом. С 1733 года он последовательно возглавлял медицинскую службу Итальянской армии, был главным хирургом больницы «Шарите» в Париже и лейб-хирургом второй роты королевских мушкетеров. Людовик XV сделал его дворянином и наградил лентой ордена Святого Михаила. Одна из его сестер вышла замуж за хирурга Севера Франсуа Морана, прославившегося разнообразными операциями, которые он умел выполнять, а также своими научными трудами. Его сын, врач Клеман Моран, и зять, хирург Сабатье, не уступали ему в одаренности.

Во второй половине XVII столетия в Королевском ботаническом саду были открыты три кафедры для проведения опытов по анатомии и хирургии, там же по инициативе Людовика XIV состоялись дебаты о кровообращении.

В XVII веке анатомы достигли определенных успехов; анатомия стала более функциональной, наблюдения подкреплялись результатами экспериментов. Но даже такие видные анатомы, как Жан Риолан (отец и сын) и Ги Патен, твердо придерживались взглядов Клавдия Галена и отказывались принимать на веру новые открытия, в частности открытие большого и малого кругов кровообращения, описанных англичанином Уильямом Гарвеем. А ведь у Гарвея не было приоритета в этой области: задолго до него кровообращение было описано арабским врачом Ибн аль-Нафизом (1213-1288), итальянцем Андреасом Везалием (1514-1564), испанцем Мигелем Серветом (1511 – 1553) и другими. Большое значение для исследования Гарвея имело подробное описание венозных клапанов, направляющих движение крови к сердцу, данное впервые его учителем Иеронимом Фабрицием в 1574 году.

Гарвей доказал, что сердце является мышечным мешком, снабженным клапанами, сокращения которого действуют как насос для нагнетания крови в кровеносную систему Французский врач Жан Пеке подтвердил его выводы собственными исследованиями; поддержал англичанина также Рене Декарт.

Развивая свою мысль, Уильям Гарвей пришел к выводу, что укус змеи только потому опасен, что яд распространяется по всему телу. Для английских врачей эта догадка стала отправной точкой, оттолкнувшись от которой, они разработали принцип внутривенных инъекций. Немецкие врачи опробовали на человеке новую «хирургическую клизму» (то есть шприц для внутривенного впрыскивания): этот опыт произвел на себе Матеус Готтфрид Пурман из Силезии. Выводы Гарвея о циркуляции крови в организме открыли дорогу и к переливаниям крови.

Сначала такие опыты ставили на животных, потом и на человеке, но поскольку на первых порах пациентам переливали кровь теленка, считавшуюся наиболее подходящей для человека, такие опыты, как правило, заканчивались неудачей. Людовик XIV, понимавший значение этой новации в случае ее успеха, поддерживал эксперименты, однако парижский медицинский факультет запретил их в 1667 году и добился у парижского парламента запрета на переливание крови от человека к человеку.

К опытам по переливанию крови вернулись два века спустя, причем «технология» осталась практически такой же, как во времена Гарвея: донору пускали кровь, собирали ее через воронку в градуированный шприц, который держали в сосуде с водой, подогретой до 37 градусов, а затем медленно и осторожно вводили в открытую вену на руке реципиента. Операцию нужно было делать быстро, пока кровь не свернулась, но в то же время не торопясь, чтобы в шприц не попал воздух.

Но такие опыты были быстро прекращены, а врачи, насмехаясь над «циркуляторами», по-прежнему придерживались старых методов лечения и ставили диагнозы, которые сегодня выглядят просто дико.

Мушкетер Жан Клод де Кердрель, раненный при Рамильи, 4 апреля 1708 года получил в Доме королевских мушкетеров в Париже свидетельство, составленное хирургом второй роты Мейером. Ему запрещалось садиться верхом и даже путешествовать в карете из-за «обильного кровохарканья, которое я приписал раздражению, оказываемому осколками, засевшими в руке, на мелкие сосуды, которые, раздражаясь и лопаясь, извергают содержащиеся в них жидкости, а те поступают в сосуды иной природы, а оттуда – в легкие, избавляющиеся от них самым удобным путем, то есть через рот». Мушкетера комиссовали, он вернулся на родину, женился и прожил еще двадцать лет. Умер он в 1727 году в возрасте сорока семи лет.

Не все врачи были готовы твердо отстаивать свои убеждения: врач Рок ле Байлиф (умер в 1605 году), бывший на хорошем счету у Генриха IV, слыл «хорошим галенистом и очень хорошим парацельсистом; со своей душой он поступал так же, как с телом: был католиком ради денег и гугенотом ради спасения души».

Как ни странно, единственным, что объединяло врачей всех научных направлений, была астрология.

Еще Гиппократ утверждал, что звезды оказывают влияние на зарождение болезней, причем наиболее сильное воздействие он приписывал созвездию Плеяд, Арктуру и созвездию Большого Пса. Гален склонялся к мысли о том, что наибольшее влияние на здоровье оказывает Луна, и в его представлении «медицинский месяц» соответствовал лунному Парацельс полагал, что именно звезды, то есть планеты, повинны в возникновении эпидемий, в том числе чумы и тифа, а поскольку звездам соответствуют определенные металлы (Марс – железо, Венера – медь, Сатурн – свинец и т. д.), «то, что лечит, указывает на причину болезни». Сиденхем не сомневался во влиянии звезд на человеческое тело, а французский врач Соваж написал в 1751 году трактат на эту тему.

Жан Батист Морен, обучавшийся медицине в Авиньоне, увлекся астрологией, правда, уже не в медицинском, а в прорицательском направлении; он составлял гороскопы для кардинала Ришелье и герцога де Люксембурга. При этом Морен был непримиримым противником Коперника. Коллеги-математики посмеивались над его увлечением, поскольку его предсказания сбывались очень редко.

Историки подсчитали, что за время правления Людовика XIV погибло около миллиона французских солдат. Но не все они сложили голову в бою: много жизней унесли эпидемии и несчастные случаи всякого рода.

Жан Пьер Петер, один из крупнейших специалистов по истории здравоохранения, изучил документы XVII века и выявил 420 названий болезней, 128 из которых представляют собой разновидности «лихорадки»: когда было непонятно, от чего больной умер, проще всего было назвать это лихорадкой. Лихорадка могла быть злокачественной, изнуряющей, стреляющей, гнойной, «пурпурной», горячкой. От «пурпурной лихорадки» скончался фаворит Людовика XIII Альбер де Люинь на осаде Монера; скорее всего, это была корь.

Современные специалисты полагают, что, судя по описанию симптомов, сохранившихся в документах, самыми распространенными инфекционными заболеваниями того времени были туберкулез, дифтерия и дизентерия. В холодное время года свирепствовали легочные заболевания; люди умирали от плевритов и чахотки. Во время военных походов и осад и осаждающих, и осажденных выкашивали дизентерия и паразитозы: санитарные условия оставляли желать лучшего, не было хорошей воды и пищи, разлагающиеся трупы выделяли ядовитые испарения, раненые не получали надлежащего ухода. Своих врачей не хватало, а доверять местным было опасно. Так, во время своего первого похода шестнадцатилетний Рошамбо опасно заболел под Регенсбургом, однако местным врачам его не доверили и везли к своим на телеге в обозе целую неделю в ужасный холод.

В XVII веке в Европе узнали о новом лекарстве от горячки и жара – хине. Кору хинного дерева завезли около 1640 года в Испанию из Перу. Иезуиты толкли ее и продавали порошок по бешеным ценам – четыреста пистолей за дозу. В 1679 году Людовик XIV выкупил у англичанина Тэлбота «секрет» «порошка иезуитов» за совершенно немыслимые деньги с благородной целью – сделать новое лекарство доступным для своих подданных.

Король-Солнце больше доверял науке, чем его отец, благочестивый и богобоязненный Людовик XIII, полагавшийся во всем на волю Божью. С давних времен за французскими монархами признавалась способность к излечению золотушных наложением рук – знак особого расположения Господа к христианнейшим королям, – но только золотушных. Перед началом «сеанса» страждущих осматривали врачи и отсеивали всех, кто страдал иными заболеваниями. Людовик XIII впервые совершил этот обряд в десять лет, едва став королем, в монастыре Сен-Маркуль неподалеку от Лана, коснувшись язв более девятисот человек. На следующий год, в монастыре августинцев в Париже, перед ним прошли сто пятьдесят больных; в 1613 году он «принял» тысячу семьдесят больных на Пасху и четыреста семь на Троицу. Впоследствии Людовик исполнял эту обязанность в Лувре по большим праздникам и на Новый год. Длинная вереница увечных, одетых в лохмотья людей, выставлявших напоказ свои сочащиеся или покрытые струпьями язвы, тянулась через двор в большую залу на первом этаже, где в другие дни устраивали балы. Людовик дотрагивался до их язв, произнося при этом: «Король коснулся тебя, Бог тебя исцелит». Он искренне верил в то, что делал, а потому совершенно не тяготился этой процедурой. Никаких указаний на то, насколько эффективным было такое лечение, в документах не сохранилось.