Повседневная жизнь московских государей в XVII веке

Пол укладывали («мостили») из дубовых досок или брусков длиной и шириной в шесть — восемь вершков и толщиной в два-три вершка. И брусчатый паркет, и доски покрывали красками под «аспид» (так на Руси называли яшму и мрамор полосчатой или пятнистой окраски), часто расписывали квадратами в два цвета — «в шахмат». Иногда полы делали из изразцов; например, в Ответной посольской палате до 1722 года сохранялся пол «гончарный каменный набиран узором».

Хотя до 1660-х годов мебели в Теремном дворце почти не было, но «хоромный наряд» был разработан до мелочей и состоял в основном из разных суконных, бархатных и шелковых тканей, подушек и тюфяков и тому подобных «украшений», наполнявших все помещения царского жилища.

Основное украшение дворца составляли росписи стен и потолков. Делали их художники Оружейной палаты под руководством Симона Ушакова; но, к сожалению, росписи не дошли до нашего времени из-за пожара 1812 года. В 1836-м, а затем уже в 1966–1969 годах реставраторы попытались восстановить интерьеры дворца в стиле XVII столетия.

Дворец производил сильное впечатление на современников, особенно иностранцев, оставивших не только его описания, но и зарисовки. Особенно поражали лестница, ведущая на Красное крыльцо, росписи Грановитой, Золотой и Столовой палат, царские троны и другие составляющие интерьера.

Грановитая палата, построенная еще при Иване III в 1487–1491 годах и на протяжении двух столетий остававшаяся самым большим залом в русской архитектуре (площадь — 495 квадратных метров, высота потолка до девяти метров), была расписана, скорее всего, в правление Федора Иоанновича и Бориса Годунова. Возобновлением росписей был озабочен Алексей Михайлович, который четырежды с 1663 по 1667 год давал указания «написать те ж вещи, что ныне писаны», но то из-за зимнего времени, то по причине большой занятости художники так и не исполнили их. В 1672 году Симон Ушаков сделал подробное описание всех изображений, но дальше этого дело не пошло. Во времена первых Романовых росписи Грановитой палаты так и не были поновлены, а посему тронным залом часто служила не она, а Золотая палата.

Вероятно, еще в конце 1670-х — начале 1680-х годов, когда появилась мода на украшение интерьеров на западному образцу, стены палаты были обиты тканью. Во всяком случае, 2 июля 1696 года указ Петра I гласил: «…великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич… указал в Грановитой полате сукна кармазины алые и холсты, описав, стен собрать и до своего великого государя указу положить, где пристойно…» После снятия старой обивки стены были обиты холстом и побелены. И только в 1882 году палехские художники Белоусовы восстановили росписи по описанию Симона Ушакова.

Грановитая палата предварялась Святыми сенями, над которыми была устроена потайная комната («смотрильная палатка»), находившаяся как раз напротив царского трона, что позволяло наблюдать за приемами иностранных послов и другими церемониалами царице и царевнам, не допускавшимся на публичные мероприятия. В комнате, обитой сукном, было очень тихо; через решетку, закрытую тонкой шелковой тканью, женщины, оставаясь незамеченными, могли разглядеть все детали и услышать, о чем говорилось на царских приемах. Можно представить, с каким интересом теремные затворницы обсуждали потом новости из Грановитой палаты.

В ней было на что посмотреть: в центре располагался опорный столб, украшенный лепниной с изображениями птиц и зверей, вокруг него вилась бронзовая вызолоченная решетка, на которой стояли подсвечники, а рядом с ней во время пиров для украшения празднества находились поставцы с дорогой золотой и серебряной посудой. В углу на возвышении находился царский трон, к нему вели четыре ступени. Трон располагался вблизи «красного угла» в юго-восточной части палаты, между первым и вторым окном (всего на восточной стене было четыре окна), что удивляло иностранцев — по их представлениям, он должен был стоять в центре палаты. Член польского посольства 1678 года Бернгард Таннер предположил, что местонахождение трона было обусловлено наличием огромного опорного столба посредине палаты. Но в русской традиции царское место всегда тяготело к «красному углу» как самому святому месту в любом помещении. За троном на восточной стене палаты начинался цикл росписей, которые следовало рассматривать по часовой стрелке: сюжеты библейской книги пророка Даниила плавно перетекали в евангельские сцены пришествия Христа на Землю; затем шел цикл, опирающийся на «Сказание о князьях Владимирских»: раздел императором Августом своих земель, появление его потомка Рюрика на славянских землях, первые Рюриковичи, наконец, креститель Руси Владимир Святославич. На южной стене размещались сюжеты, связанные с Моисеем, Соломоном, Давидом, а также венчание на царство Владимира Мономаха и царь Федор Иванович в окружении бояр, среди которых был изображен «правитель» Борис Годунов. На западной стене как раз напротив царского трона была изображена притча о праведном и неправедном судии, сопровождавшаяся надписью: «И глагола царь: Аще что неправедно сотворю, меня сметни с царского престола». Вся северная стена была расписана сценами из жизни библейского персонажа Иосифа Прекрасного. В откосах окон располагалась «портретная галерея» князей Киевских, Владимиро-Суздальских и Московских вплоть до Федора Ивановича. Если двухъярусная стенопись была посвящена ветхо- и новозаветным событиям и русской истории, то изображения на сводах и люнетах [19] отражали мир небесный, начиная с сотворения Вселенной, изгнания Адама и Евы из рая и заканчивая новозаветной Троицей. В целом росписи Грановитой палаты служили хорошо продуманной иллюстрацией незыблемости царской власти на Руси, ее соотнесенности с властью божественной…

19

Люнет, люнетта (фр. lunette — лунка) — арочный проем в своде или стене, ограниченный снизу горизонтально.

Большая Золотая палата интересна исключительно своей замечательной росписью, созданной после пожара 1547 года при непосредственном участии благовещенского попа Сильвестра, автора «Домостроя» и члена Избранной рады молодого Ивана Грозного. Поскольку фрески были крайне необычны для русского глаза, привыкшего к единообразию и повторению известных византийских образцов, то дьяк Иван Висковатый возмутился: «В палате царской притчи писаны не по подобию: написан образ Спасов, да туто же близко него написана жонка, спустя рукава кабы пляшет, а подписано под нею “блужение”, а иное “ревность”, и иные глумления». Дьяку, конечно, дали понять, что критиковать изображения — не его дело («Смотри, свитки свои не растеряй!»), но всё же устроили церковный собор, на котором митрополит Макарий разъяснил, что псковские художники изобразили «приточне (притчами, то есть иносказательно. — Л.Ч.) Спасово человеколюбие, еже о нас ради покаяния». Далее подробно описывались аллегории: «…на средине Спас на херувимех, а подпись: “Премудрость. Иисус Христос”. С правые страны у Спаса дверь, а пишет на ней 1) мужество, 2) разум, 3) чистота, 4) правда. А с левые страны у Спаса же другая, а пишет на ней: 1) блужение, 2) безумие, 3) нечистота, 4) неправда. А меж дверей высподи диавол седмиглавный, а стоит над ним Жизнь, а держит светильник в правой руке, а в левой копие, а над тем стоит ангел, дух страха Божия…» Таким же образом в актах церковного собора рассказано и обо всех остальных сюжетах фресок, изображавших «земное основание и море», воды и твердь, солнце и четыре ветра, «годовое колесо», по обе стороны от которого были опять-таки помещены притчи: справа — «Любовь да стрелец да волк», а слева — «Зависть, а от нее слово к зайцу: “зависть лют вред, от того бо начен и прискочи братоубийц”, а Зависть себе пронзе мечем, да Смерть». Немудрено, что у Висковатого при виде этих росписей с непривычки голова пошла кругом — да, наверное, и не у него одного. А вот царь Алексей Михайлович их очень любил ив 1672 году потребовал, чтобы было сделано точное описание с перечнем всех деталей изображений и воспроизведением подписей.

Малая Золотая (Царицына) палата, где также бывали торжественные приемы, вторила Большой — правда, на «женский лад». Она тоже была украшена росписями на библейские и исторические сюжеты, но посвящены они были в основном царицам: обретение Животворящего Креста Господня равноапостольной Еленой, подвиги византийских цариц Ирины, Феодоры и Софьи, крещение княгини Ольги, эпизоды повести об иверской царице Динаре и т. п. Эти фрески по золотому фону были выполнены еще в 1580 году для царицы Ирины Федоровны (в девичестве Годуновой).

При Алексее Михайловиче не случилось крупной перестройки дворца, как при его предшественнике и преемнике, зато были внесены существенные и яркие новации в его украшение. Возможно, не случайно первой постройкой, возведенной в Московском Кремле по приказу семнадцатилетнего царя, стали Потешные хоромы, срубленные дворцовым плотником Васькой Романовым. В дальнейшем государь указал отремонтировать одну из дворцовых палат, в которую поместил Аптекарский приказ и придворную аптеку. В 1661 году вместо старой Столовой избы была создана новая, украшенная росписью на потолочной подволоке. Это была замечательная картина, написанная масляными красками по полотну в 1662 году по «вымыслу» инженера полковника 1устава Декенпина и представлявшая, по описанию австрийца Адольфа Лизека, видевшего ее в 1675 году, «звездотечное небесное движение, двенадцать месяцев и беги небесные»: «…на потолке изображены небесные светила ночи, блуждающие кометы и неподвижные звезды, с астрономическою точностию. Каждое тело имело свою сферу, с надлежащим уклонением от эклиптики; расстояние двенадцати знаков небесных так точно размерено, что даже пути планет были означены золотыми тропиками и такими же колюрами равноденствия и поворота солнца к весне и осени, зиме и лету». Роспись настолько поражала современников, в особенности царских детей и родню, что «беги небесные» были пять раз повторены в покоях царевичей и царевен, деревянном дворце в Коломенском, а кроме того — на бумаге, чтобы обучать началам астрономии маленького царевича Петра Алексеевича.

Новые Постельные (Покоевые) хоромы Алексея Михайловича были выстроены в 1674 году. Они включали в себя передние теплые сени, приемную, кабинет («Комнату»), Крестовую палату (молельню) и спальню, именуемую также «постельной», «ложницей» или «опочивальней». В трех комнатах царь указал написать на плафонах библейские притчи: о пророках Ионе и Моисея и о Есфири (судя по всему, он имел особое пристрастие к этим сюжетам, в особенности к истории Есфири, которая неоднократно исполнялась на сцене придворного театра).

Другой новацией Алексея Михайловича стала обивка стен и дверей «фряжскими листами» (западноевропейскими гравюрами) и тисненой кожей. Так, в 1666 году двери в царский кабинет (Комнату) были обиты золоченой кожей с выдавленными на ней изображениями цветов, трав, птиц и зверей. Это новшество приглянулось всем членам царского семейства; в 1681 году Федор Алексеевич захотел, чтобы комнаты и сени его новых покоев были покрыты подобными кожами, а позднее царевна Софья решила не отставать от отца и брата.