Повседневная жизнь охотников на мамонтов
Шрифт:
Ведь убежден же новосибирский археолог В. Е. Ларичев, что на бивневом изображении мужского полового члена, найденном на Ачинской верхнепалеолитической стоянке (Сибирь, Кемеровская обл.), он обнаружил древний календарь пяти планет Солнечной системы — ни больше и ни меньше! Дело в том, что эта занятная фигурка богато украшена орнаментом из множества углублений («ямок»). Выводы В. Е. Ларичева базируются на подсчетах различных комбинаций этих лунок. Но профессиональным математикам давно известно: при подобном подходе можно «вычислить» абсолютно все что угодно — от пресловутого «календаря» до даты собственного рождения. Именно профессиональные астрономы и математики подвергли эту концепцию жесткой критике.
Я как археолог тоже скептически отношусь к разработкам такого рода. Да, знания архаичных обществ, тех же охотников на мамонтов, были по-своему обширны. Ныне они во многом утрачены. Но уже в силу
Первобытные святилища и «школы»
Знания, касающиеся мифической эпохи, а также изображения и ритуалы с нею связанные, считаются в архаическом обществе священными — как и сами события. Священными — это значит тайными, запретными для всех непосвященных, для детей и женщин. Только мужчины, успешно прошедшие сложные и мучительные обряды посвящения, получают доступ к этой информации.
Так обстояло дело в архаических обществах, описанных путешественниками и этнографами. Ряд их существует на Земном шаре и по сей день. Так же было и много тысяч лет назад, в коллективах, от которых до нас дошли лишь вещественные, археологические источники. Среди различных археологических памятников особенно сильное впечатление производят пещеры, стены и потолки которых украшены разнообразными знаками, в первую очередь — изображениями животных, фантастических существ, а порою — людей. Некоторые изображения животных, выполненные в цвете, поражают художественным совершенством их исполнения. Почти все эти пещеры расположены во Франко-Кантабрийском регионе: на территории южной Франции и северо-западной Испании. На других территориях подобные памятники встречаются как редчайшее исключение. В нашей стране известны только две подобные пещеры: Каповая и Игнатьевская. Обе они находятся на Урале.
В районе обитания охотников на мамонтов таких памятников нет, поскольку нет и самих пещер. Но они настолько важны для понимания особенностей первобытного мышления, что нам придется на время покинуть Русскую равнину и перенестись в Пиренеи.
На протяжении ста лет ученые бьются над загадкой монументального пещерного искусства. Сейчас известно, что оно создавалось в течение тысячелетий, примерно от 30 до 11 тысяч лет назад. Еще аббат А. Брейль — крупнейший знаток этого искусства, создавший первую классификацию и хронологию франко-кантабрийских панно, совершенно справедливо отмечал их тесную связь с «большой охотой» на крупных животных.
Но пещерная живопись, гравировки, барельефы — вовсе не плоды досуга охотников, отдыхавших после удачной охоты. Нельзя считать их и декоративными украшениями мест обитания древнего человека. Именно в этих пещерах чаще всего никто не жил, а рисунки делались, как правило, в очень трудно доступных местах. Добираться до них приходится по узким лазам, через подземные источники. Ученые давно подметили, что изображения, зачастую перекрывавшие друг друга, наносились, однако, вовсе не как попало. Они составляют определенную композицию, тесно связанную с особенностями рельефа самих пещер. Причем композиции эти построены так, что некоторые фигуры «открываются» зрителю только из самого неестественного положения. Иной раз увидеть их можно сквозь узкую щель, припав к полу пещеры, а то и встав на голову! Не случайны и сочетания самих изображений. Французский исследователь Андре Леруа-Гуран, первым начавший детально изучать сюжеты монументального пещерного искусства, их количественное распределение, связь с топографией пещер, пришел к выводу, что композиции этих панно и структурно, и знаково соответствуют мифологическим схемам. То есть это — своеобразная запись древнейших мифов!Его последователи углубили эти разработки, показав, что в пещерном искусстве мы имеем дело с самой
настоящей знаковой системой — своего рода «языком», «праписьменностью», если угодно! Однако раскрыть их конкретное содержание пока все-таки не удается.А. Леруа-Гуран писал: «Мы видим лишь слабую тень религии палеолита. Одно можно сказать теперь твердо: эти изображения скрывают исключительно богатый и сложный мир представлений, гораздо более сложный и богатый, чем считалось до сих пор».
В романе «Тропа длиною в жизнь» колдунья Инельга приводит главного героя, Аймика, в свои владения и показывает ему воочию, как создается великая пещерная живопись:
Звери. Как в тех странных снах, как в повествовании Айриты, они выплывали откуда-то из стен, из темноты; живые, они словно танцевали в голубом сиянии, в переливчатом тумане, вдруг поднявшемся от пола, изумленно поглядывая то друг на друга, то на этих людей, вызвавших их... из небытия? Вот скачет жеребая кобыла, мамонт косит удивленный глаз. А вот появляется голова его Тотема: тигрольвица гибко и мягко выбирается из тумана... Завороженный ритмом их движений, Аймик догадался, что ритм этот не случаен... Ну, конечно! Это же Инельга поет какую-то дивную песнь! Давно поет; но почему он понял это только сейчас?
И под это пение звери, то по одиночке, то сразу по несколько, подплывали к каменным стенам, касались их поверхности и замирали, навсегда сохранив в своем застывшем движении один из звуков колдовской песни Инелъги.
Вот лошади, одна за другой, проскакали из тумана прямо на скалу. Медведь выгнал стадо желтых, красных и черных оленей и сам застыл вместе с ними на камне, даже не попытавшись кому-то из них переломить хребет. И выплыло пять гигантских круторогих быков, и нависли они над лошадьми и оленями, направив друг на друга рога. Два против трех.
А вот целое стадо бизонов, самцов и самок, резвящихся, катающихся в тумане, словно в весенней траве, вдруг подплыло к потолку, нависшему чуть ли не над головой Аймика, и осталось на нем. Голос Инельги стал тоньше, завибрировал,— и к ним присоединились два кабана. И лани...
(Как же так? Потолок — над моей головой, а те стены, где жеребая кобыла... они же гораздо выше! И эти, с быками...).
Аймик вдруг осознает, что он одновременно— и здесь, и тут, и там, и еще невесть где.
Мелодия меняется. Теперь из тумана выплывают диковинные существа: не звери, не люди. Духи, — догадывается Аймик. Духи и предки. Живые, как и звери, они кружатся в колдовском танце, прежде чем присоединиться к застывшим на стенах теням зверей. Один, оленерогий, с круглыми совиными глазами, вдруг подмигнул Аймику как старому знакомому.
(Это— Аймик сразу вспомнил,— тот самый, что заглянул в их жилье. Его иАты. ИХайюрр был с ними в ту ночь...)
СМОТРИ ЖЕ!
Он смотрит. Он уже привык к тому, что одновременно он— везде. И может различать...
Появляются люди. Тени людей; они не замечают ни Инельги, ни Аймика; они заняты своими делами. Оказывается, тени, вызванные песней Инельги из небытия и замершие на стенах, должны быть закреплены человеческой рукой... Аймик вглядывается в действа мужчин-колдунов, наконечниками дротиков, резцами и красками закрепляющих то, что уже создано песнопением Бессмертной. Порой видимое стирают, замазывают,— чтобы вновь и вновь, от обряда к обряду закреплять Вечное.
Но в отличие от нас, археологов, Аймику раскрывается и скрытый смысл этого чуда света. Он узрел в росписях не просто содержание различных мифов — всю историю человечества — ни больше, ни меньше! Это, конечно, фантазия. А вот то, что узнав об изменчивости Мира, он испытал сильнейший шок — это вполне согласуется с тем, что мы знаем о первобытном мышлении как таковом. Ведь важнейшее представление, характерное для архаического сознания, формулируется так: Мир неизменен и должен пребывать таким во веки веков!Осознание того, что мир меняется, хотя и очень медленно, поначалу вызывает у охотника на мамонтов ужас, ставит его почти на грань смерти.