Повседневная жизнь охотников на мамонтов

— Ой, какой же ты холодный! Иди сюда, грейся!

Знакомое... Изведанное... Испытанное... После всего нового, обрушившегося и заполнившего его сознание так, что даже вчерашний день, даже сегодняшнее утро остались где-то в дальней дали, Аймик с особенным наслаждением брал и отдавал это... Привычное... Надежное... Родное...

Последнюю судорогу, особенно тягучую, они разделили вместе и приходили в себя, не размыкая объятий.

Только теперь, нежно, в отдохновении лаская тело своей жены, Аймик понял, что мимолетное ощущение не обмануло: между ее маленькими грудями покоится какой-то новый, неизвестный ему амулет. Пальцы скользнули по полированной поверхности непонятной фигурки. (Явно из кости, и поверхность испещрена тонкой резьбой.)

— Что это у тебя?

— О! Это... Чтобы забеременеть. Мне Малута дала. Сама к колдуну ходила, и колдун разрешил. Сразу.

(На миг сжалось сердце: Эх, вы, сыновья Тигролъва!)

— Только бы помог!

— Поможет обязательно, — вот увидишь! Обе говорили: и Малута, и Айюга. И жены вождя говорили: всем помогает! Тебе тоже дадут, если захочешь. Хорошо?

— Хорошо, — прошептал Аймик, лаская языком ее сосок. Только сейчас я другого хочу...

Но Ата отстранилась, — ласково, но твердо.

— Подожди. Потерпи, сейчас Айюга придет. Не хочу, чтобы муж мой оплошал!

— О чем ты говоришь, женщина! — чуть ли не вслух возмутился Аймик, — Ты же знаешь...

— Знаю, но все-таки... Потом, если захочешь. А сейчас, — смотри, не осрамись!

Ата словно в шутку ткнула его в бок маленьким кулачком. Хоть и без злобы, но чувствительно.

К их постели приближался шорох босых ног. Силуэт Айюги возник совсем рядом, заслонив собой низкое очажное пламя.

— Айюга, младшая жена Хайюрра, прозванного теперь «Одноухим», храброго сына Сизой Горлицы, пришла, чтобы разделить постель с бесстрашным Аймиком, прозванным «Безродным», в благодарность за спасение жизни своего мужа. Не отвергнет ли могучий Тигролев меня, простую Серую Куропатку?

Должные слова звучали, как и положено: не слишком громко, но так, что их было слышно во всех углах жилища. Однако за их торжественностью ощущалась скрытая насмешка... незлая, впрочем.

— Да... Нет, не отвергнет. Иди сюда.

(А вот с ответной речью ничего не получилось. Словно ему въюжница глотку перехватила.)

Ата, дернув мужа за мочку уха, еле слышно шепнула: «Не оплошай!» и отодвинулась к стене. Ей все объяснили, да она и сама все понимала и соглашалась, но все же... предпочла бы оказаться сейчас где-нибудь в другом месте...Хоть бы он и впрямь не оплошал! В первый раз с другой, да еще жена под боком...

— Тогда, — продолжала Айюга, — пусть бесстрашный Аймик примет мой первый дар: этот амулет.

Аймик почувствовал, как женские пальцы коснулись его шеи, надевая узкий ремешок. На грудь лег какой-то продолговатый предмет.

— Что это?

(На ощупь похоже на родильный амулет Аты... Нет, не совсем... Что-то другое...)

— Это мужской амулет, — сказала Айюга. И, забираясь к нему под шкуру, пояснила уже попросту: — Чтобы у тебя все получалось. И чтобы дети были.

Признаться, Аймик немного побаивался. До сих пор он, взрослый мужчина, знал только одну женщину: Ату. Пока жил у своих, — даже гостевой дар принять не было случая, ну а потом... Потом пришло одиночество. Одно на двоих.

Но страхи оказались напрасными. Айюга отдавалась ему так легко и весело, с таким явным удовольствием, что Аймик... увлекся. Быть может, и амулет помог... Наконец, Айюга шепнула ему в самое ухо: «Для жены побереги!», выскользнула из-под шкуры, церемонно поблагодарила «бесстрашного Аймика за оказанную честь» и побежала к своей лежанке. Оттуда послышались голоса и смешки. Явственно донеслось, сказанное Хайюрром: «Молодец!» Но к кому это относилось, — к нему или Айюге, — Аймик не понял.

— Что, муж мой, спать будем?

Голос Аты звучал спокойно, но...

— Спать? Будем обязательно. Только прежде...

Через несколько мгновений жена постанывала в

его объятиях. Амулет помог и на этот раз.

Глава 13. КОЛДУНЫ И МАГИЯ

Магия

О первобытной магии написаны груды литературы. Тем не менее о ней до сих пор ведутся жаркие споры, причем по самым основным вопросам. Например, о связи магии с религией. Казалось бы, вопрос простой, а ответы на него даются подчас прямо противоположные. Здесь на одном полюсе находятся те, кто не видит никакой принципиальной разницы между колдовским приемом дикаря и молитвой верующего перед чудотворной иконой, а с ними и те, для кого магия — лишь более примитивная форма религиозных представлений: веры в сверхъестественное. Противоположная точка зрения заключается в том, что религия и магия представляются явлениями, в корне противоположными, враждебными друг другу. Нетрудно заметить, что в основе этих полярных взглядов лежат отнюдь не научные, а мировоззренческие установки. Не случайно еще совсем недавно всем советским ученым вменялась в обязанность исключительно первая точка зрения.

Обычно магия понимается как колдовство — ряд приемов, направленных на то, чтобы повлиять на естественные явления или события сверхъестественным образом. Но, говоря о первобытности, мы должны учитывать, что люди того времени, в силу особенностей своего мышления (см. гл. «Восприятие мира»), не отделяли «рациональное» от «иррационального», «естественное» от «сверхъестественного». Мир, в котором они жили (или живут), был единым, нераздельным. В нем одинаково воспринималось то, что для нас уже разделено.

Мифологические предки, духи, или некая безликая сила и тому подобное были для первобытного человека не менее реальны, чем «естественные» природные процессы и явления — в их сознании также одухотворенные. Или, если хотите — вторые были столь же «ирреальны», как и первые: одно от другого не отделялось. Точно так же не разделялись в сознании первобытного человека и способы, которыми он стремился достичь своих целей (а магия всегданаправлена на достижение именно «земных» целей: удача на охоте, смерть врага, исцеление от болезни и т. п.).