Повседневная жизнь российского рок-музыканта

Но бывает и наоборот, когда гражданская профессия держит и не пускает. Гитарист популярной в середине 80-х столичной металлической группы «Мартин» Вадим Пушкинбыл начальником цеха на тюлевой фабрике и никак не мог бросить эту работу и уйти в мир профессиональной рок-музыки. А ведь как гитарист он многим мог дать фору, так как всю жизнь с гитарами возился и знал их досконально. Одним из первых наших музыкантов он съездил в Индию и привез оттуда настоящий ситар.

А бас-гитарист «Мартина» Игорь Тарасов(сейчас в «СС-20») работал врачом на «Скорой помощи». И привязанность этих музыкантов к своим гражданским профессиям стала причиной того, что «Мартин», имевший очень хорошие профессиональные перспективы, развалился. После выступления группы в 1987 году на Фестивале Надежд, устроенном Московской рок-лабораторией, к музыкантам подошел продюсер из Финляндии и предложил поехать на гастроли, при этом обещал им и студию, и пластинку. Но Пушкин с Тарасовым наотрез отказались. «Я свой белый халат на кожаную куртку не променяю!» — заявил Тарасов. На этом история группы «Мартин» и закончилась. Вокалист группы Павел Молчанов после развала «Мартина» ушел в другую группу, ставшую нынче знаменитой, — «Тайм-Аут».

По какому принципу выбиралась работа? Чтобы было свободное время, чтобы была возможность репетировать.

Рассказывает наш старый знакомый Алик Грановский:«Нам нужны были деньги на существование, и мы устроились сначала в институт гардеробщиками, а потом в булочную. Мы работали через день. И это нас устраивало. За что мы боролись? Чтобы у нас было свободное время. Чтобы мы могли репетировать».

Его поддерживает Андрей Крустер:«Мы не могли ходить на работу каждый день, нам нужно было свободное время, чтобы репетировать. А ведь тогда как все работали? За 80 рублей от звонка до звонка. А мы получали те же деньги, но работали через день. Вот мы и устроились в Институт нефти и газа им. Губкина».

Их туда устроил приятель Крустера по прозвищу Крайст, с которым Андрей учился в одной школе. А папа у Крайста в те времена был страшный человек — министр нефти и газа СССР! Как-то Крайст сказал Крустеру, что в гардероб ГАНГа нужны люди. «Ну, давай, мы придем», — ответил Крустер. И их взяли на работу, всю группу, всех пятерых, хотя они даже и не надеялись. Выдали халаты, номерки, у каждого был свой участок на 150–200 номерков каждый.

Алик:«Когда мы проработали там какое-то время, то все студенты, которые хорошо относились к таким людям, как мы, и к такому образу гардеробщиков (люди с хаером и в черных халатах), считали своим долгом немножечко выпить с нами. За рядами пальто был столик, где можно было поставить портвейн…»

Через несколько дней ректор института понял, кого он взял на работу. Ведь как театр начинается с вешалки, так и институт начинается с гардероба, а у него в гардеробе такие «образчики» стоят! И каждый, кто туда приходил, даже не сразу понимал, куда он попал: тут святое здание науки, а в гардеробе люди с хаерами!

Алик:«Студенты, те, конечно, просто обалдели и все пытались к нам прийти пообщаться, сдать именно нам одежду, а у нас постоянно номерков не хватало, потому что Крайст увез номерки в Кривой Рог, куда он поехал жениться».

В гардеробе ГАНГа Цэановский и Крустер проработали четыре месяца, пока их оттуда не выгнали. А потом появилась булочная.

Крустер:«Отец меня достал! Каждое утро он будил меня: «Вставай и иди искать работу!» Но мы-то хотели именно все вместе устроиться! В итоге нас взяли в булочную с испытательным сроком. И мы начали работать очень клево: на рабочем месте не киряли, если мы работали — значит, мы работали».

Алик:«А там были такие хлопчики, типа Феди, помнишь? Который под машины все время падал…»

Крустер:«Причем падал специально, чтоб не работать».

Алик:«Он с утра приходил, потом через секунду пропадал и возвращался уже к вечеру: «Ребята, никто не заметил, что меня не было?» А мы работали! Вот приходит грузовик, и на нем, скажем, три тонны сахара, мы надевали специальные халаты и его разгружали. Откуда силы брались?»

Крустер:«Мы жили как бы своей жизнью: играем, репетируем на коленках, поем песни — и все у нас нормально. Директорша была от нас в экстазе! Она приходит: все у нас нарезано, все стоит на месте — полный порядок. Она стояла за нас горой! Если кто из бабулек-покупательниц начинал шуметь: «Что у вас какие дикобразы с волосами, в хлеб волоса попали!» Она выходила: АААААААА РРРРРРы!! Интересно, что при нас в булочную намного больше народу стало ходить, потому что там был порядок. Директорша от нас балдела, предоставляла нам всякие привилегии, пыталась поощрять нас. Ведь грузчики — они все пьяницы. А мы были надежными людьми, никогда не болели, бывало, конечно, опаздывали немножко, но мы работали. Почему я заостряю внимание на булочной? Эта булочная нам дала и физическую, и моральную закалку, которая в дальнейшем позволила нам успешно работать в филармонии».

После того как Виктор Цойокончил питерское училище реставраторов, где получил специальность резчика по дереву, его распределили в город Пушкин, где поставили на реставрацию лепных потолков. Марьяна Цой вспоминала, что это было ужасно! Мало того что туда нужно было ездить к восьми утра, а значит, вставать в пять, чтобы успеть на электричку, но к тому же с потолка сыпалась едкая, еще царских времен пыль, от которой у Виктора трескалась кожа на пальцах и он не мог играть.

Потом Цоя занесло в какой-то садово-парковый трест, где он резал скульптуры для детских площадок. Тогда он увлекался резьбой нэцкэ и делал их настолько мастерски, будто всю жизнь учился этому искусству у восточных мастеров. И сейчас в домах старых Витиных друзей можно найти вырезанные им фигурки.

Чтобы можно было больше времени посвящать музыке, Цой решил попробовать найти работу по системе «сутки через трое». Виктор хотел стать кочегаром, и однажды его мечта сбылась. Правда, сначала это была не та знаменитая «Камчатка», воспетая питерскими романтиками. Его первая кочегарка находилась в жутком месте, каких в Питере пруд пруди: с одной стороны — кладбище, с другой — какой-то парк, а вокруг — руины, среди которых стаями бегали бездомные собаки.

А «Камчатка», через которую прошел не только Цой, но и Задерий с Башлачевым и многие другие питерские рокеры, возникла только со второй попытки. Это была кочегарка в женском общежитии ремонтно-строительного треста № 1 по улице Блохина, 15. Поскольку в отличие от других подобных кочегарок это место было сугубо рокерским, то здесь сразу установились свои традиции и свои порядки. Так, например, по штатному расписанию в кочегарке должны были работать восемь человек: четыре кочегара и четыре зольщика, то есть по два человека на смену, но решено было работать по одному — сутки через семеро, а график — как кому удобно. Кроме того, сюда не брали двух человек из одной группы, так, например, на «Камчатку» не взяли гитариста группы «Кино» Игоря Тихомирова, ведь если группа уедет на гастроли, то одного человека заменить еще можно, но работать вшестером было бы уже сложно. Пока здесь работал Цой, сюда не принимали Шевчука: у них был конфликт, а разборки на рабочем месте были ни к чему.

В «Камчатке» всегда собиралось много народу, здесь были гитара и магнитофон, на который пытались что-то записывать (некоторые из тех записей уже вышли на компакт-дисках, правда, качество их явно архивное). В конце 80-х у Виктора уже началась профессиональная жизнь, и он, разумеется, покинул «Камчатку».

XXI век в «Камчатке» встретило третье поколение рокеров-кочегаров.

* * *

У нас в рок-сообществе есть даже два рокера-депутата. Самый известный — Владимир Шахрин, лидер «Чайфа», был недолгое время депутатом местного райсовета в Свердловске. «Пришла в наше строительно-монтажное управление разнарядка: нужен депутат-комсомолец, рабочий, семейный. Ткнули в меня пальцем, — вспоминает Шахрин. — Ну, я и пошел по людям района, спрашиваю: что нужно сделать? Помог помойку перенести, дорожки расчистить — на самом деле, если ты депутат и действительно знаешь, что нужно, то вполне можно это сделать…» Было это в 1984 году.