Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода
Шрифт:
Накануне мира неожиданно скончался сам шведский монарх. Его наследнику, отцу Карла XII, было всего четыре года. В Швеции было установлено регентство, а это на время отключило шведов от внешних активных действий и спасло Данию от их дальнейших посягательств. Но ненадолго: и Карл XI и его лихой сынок Карл XII попортят еще много крови датчанам!
…Нам с ГэФэ при передвижении с одного датского острова на другой, естественно, не пришлось испытывать тех трудностей, с которыми в свое время столкнулся шведский король. Мы сделали большой крюк на север Фюна, чтобы лицезреть статую «Мальчика Пис», включенную в список туристских аттракционов городка Богенсе. ГэФэ очень настаивал на посещении этого местечка именно из-за «Мальчика Пис», которого он видел в оригинале в каком-то бельгийском или французском городе.
Мы долго колесили по улочкам городка,
Разочарование было полное, особенно у Геннадия Федоровича. Он почему-то ожидал, что датская копия должна по всем параметрам превзойти оригинал, а когда он увидел то, что увидел, то… Одним словом, он молча сел в машину и стал ждать меня. Вместо мощного заключительного аккорда к приобретенным в поездке богатым впечатлениям он получил хилую вульгарную струйку «пис».
А я до сих пор вижу себя стоящим посреди небольшой, почти игрушечной пустой площади в плотной провинциальной тишине городка Богенсе. Ни одного движения, ни малейшего звука не зафиксировали мои зрение и слух. Казалось, мы попали не в город, а взяли билет в театр на спектакль, для которого на площади была выстроена декорация из картонных одноэтажных домиков под черепицами. Но спектакль отменили, актеры и зрители, предупрежденные заранее, в театр не явились, и только мы с ТэФэ, русские туристы, не узнали об этом. Вот-вот появятся рабочие сцены и заберут с собой, вместе с волшебными лучами вечернего заката, и мальчика «пис», и нас, и эти ненастоящие домики с придуманным, наверное, Андерсеном городком.
Спустя много лет мы с ТэФэ вспоминали о посещении Богенсе: он — с изрядной долей юмора, а я — с грустью. Мне было жаль, что взятые нами билеты на спектакль пропали и что я так и не увидел сцен из датской провинциальной жизни начала XIX века.
Чего я ожидал там увидеть, я не знаю до сих пор.
Наверное, что-то очень хорошее.
Еще ближе к делу
Хотел бы похвалить, но чем начать, не знаю.
Нетерпеливый читатель может задаться вопросом: чего это автор то углубляется в мелкие детали, с жаром описывая каких-то статистов на своих оперативных подмостках, каковыми несомненно являются Оскар и Володя-жестянщик, то предается меланхолии по поводу какого-то провинциального городишки, то делает экскурс в историю? Ifte же ночные схватки в подворотнях с соперниками из ЦРУ и СИС? Ifte, на худой конец, леденящие душу донесения агентов из штаб-квартиры НАТО? Где вообще разведка, шпионаж, погони, слежка, кинжалы, пистолеты и плащи?
Не спешите с выводом, дорогой читатель. Во-пер-вых, вся наша жизнь проходит в окружении статистов. А во-вторых, эти маленькие эпизоды позволяют перейти мне к некоторым философским обобщениям, которые могут пригодиться для любого русского, путешествующего за границей. А в-третьих, вернитесь к предисловию и вспомните, чего я вам не обещал.
Именно Статист-Обыватель в высшей степени является выразителем сущности нации. Общение с людьми чиновными и высокопоставленными не всегда продуктивно с точки зрения познания менталитета и особенностей людей, населяющих страну пребывания, ибо они не всегда могут быть искренними с советским дипломатом и, как правило, либо заражены духом космополитизма, европейского превосходства, либо еще какими-нибудь предрассудками по отношению к нам, иностранцам, а к русским — в особенности.
А история помогает лучше понять современное состояние нации.
Датчане — небольшой народ, но именно это обстоятельство объясняет, почему каждый отдельно взятый ее представитель так болезненно относится к тому, как его воспринимают иностранцы. Представители большой нации могут позволить себе не беспокоиться по поводу того, как на них смотрят со стороны. [22]
К сожалению, я не могу утверждать, что в среде наших загранработников не встречались люди, относившиеся к истории страны и местному населению без должного уважения. Я сталкивался с эпигонами от дипломатии, равно как и с эпигонами от разведки, Для которых пределом мечтаний была работа, к примеру, в США или — в крайнем случае — в Англии или Франции. Дания, Швеция или там Греция воспринималась ими как оскорбительная ссылка.
Помните Маяковского? И прочие разные шведы… Хотя такая разборчивость некоторых из них мне по-человечески понятна: в больших странах большие резидентуры и большой размах работы, а значит, и более благоприятные условия для того, чтобы быстрее проявить себя и в хорошем смысле слова сделать карьеру. К сожалению, среди этой категории было много и таких, для которых США и Англия были нечто вроде «роллс-ройса» или «шевролета», которым можно похвастать у себя в Москве перед «задрипанными» «москвичами» и «жигулями».22
Исключение составляют, пожалуй, только русские.
Глубоко уверен в том, что если ты едешь в страну работать (пусть не обязательно шпионить, а, к примеру, заниматься бизнесом, учиться или торговать), то должен если не полюбить местное население, то хотя бы относиться к нему с подобающей терпимостью. Иначе ты просто «пройдешь по касательной», и все своеобразие культуры, обычаев, порядков и мышления людей останется для тебя terra incognita, и ты можешь считать, что твоя командировка прошла впустую. И, конечно же, надо не забывать соблюдать элементарное правило не судить о стране пребывания со своей родной колокольни. Чтобы добиться успеха в чужой среде, надо попытаться завоевать ее доверие, понравиться.
Прав был Честерфилд, когда говорил: «Большинство искусств требует длительного изучения и усердия, но самое полезное из всех искусств — искусство нравиться — требует только одного — желания».
А вообще-то мне, конечно, приходилось видеть и премьеров, и членов кабинета министров, и известных артистов и политиков, и королеву Маргарет и ее элегантного супруга, датского принца и французского графа де Монпезана. Не хочу сказать о них ничего предосудительного или негативного, но они были за пределами моего круга связей и потому большого интереса для меня не представляли. А потому особенно глубокого следа в моей памяти не оставили. Смею, однако, утверждать, что всеми ими владеют такие же мысли и страсти, какие сидят внутри каждого из нас, но их статус диктует им более строгие рамки поведения, нежели те, которые годятся для любого из их подданных и подчиненных. Это особенно верно для скандинавов, где высокое положение более обязывает, чем возвышает.
Кстати о принце. Когда датская принцесса в начале шестидесятых достигла совершеннолетия, то она чисто по-современному решила свою личную проблему. По окончании гимназии она поехала отдыхать в Приморские Альпы и совершенно случайно встретила там своего принца, который был бедным, но порядочным графом. Их роман длился недолго, и скоро они сыграли свадьбу. Француз переехал в Амалиенборг, чтобы стать еле заметной тенью своей крупной и рослой супруги, напоминающей нам, русским, Елизавету Петровну. Тенью, потому что никакими правами на датскую корону он не располагает, даже если его супруга по каким-либо причинам перестанет быть королевой. В любом случае наследственными правами на трон будут обладать их общие дети. Граф де Монпезан, со своей стороны, не проявляет ни малейшего желания, чтобы как-то изменить свое положение, и живет замкнутой жизнью, воспитывая своих детей и увлекаясь охотой.
Помнится, как-то в первый день рождества я рано встал и поехал прогуляться с дочкой по центральным улицам города. На Бредгаде, расположенной в непосредственной близости от королевского замка, никого не было. Полюбовавшись на Мраморный собор с его самым объемным в Европе куполом и задержавшись на минутку у русской православной церкви Александра Невского, я обнаружил появившегося из-за угла джентльмена примерно моего возраста, державшего за руки двух маленьких мальчишек. Подойдя поближе, я увидел, что мальчишки были зачарованы огромным заводным Санта-Клаусом, мчавшимся на санях с огромным мешком за спиной. В элегантно, но скромно одетом мужчине я узнал Датского принца-отца, который, вероятно, воспользовался безлюдным часом, когда все подданные еще спят беспробудным сном, переваривая в туго набитых желудках шинку, [23] для того чтобы спокойно показать сыновьям праздничные витрины.
23
Датская маринованная ветчина, непременный атрибут праздничного рождественского стола.