Повседневная жизнь старообрядцев

Умер преподобный в 1690 году отшельником, немного не дожив до создания Выговского общежительства. Во время Великого поста, ранней весной, два местных жителя, отправившихся на рыбные и пушные промыслы, наткнулись на лыжный след и по нему пришли к Кирилловой келии. Постучавшись, они не получили ответа и вошли. Внутри келии они увидели Кирилла, сидящего на лавке лицом к иконам, с лестовкой в руках. Перед ним лежала открытая Псалтырь, а рядом дымилось кадило с углем и ладаном и стоял кувшин с «былием пустынным». Видно, старец только что закончил молитву и тихо отошёл к Богу…

Пришедшие в пустыню инок Питирим и «христолюбец» Феодот по христианскому обычаю погребли тело старца. Впоследствии на Выге Кирилл Сунарецкий стал пользоваться особым почитанием: здесь было написано его Житие, Петр Прокопьев выстроил над его могилой «малую часовню», а позднее Симеон Дионисьевич воздвиг над ней «новый молитвенный храм, пространнее перваго».

Другим видным старообрядческим деятелем, в значительной степени повлиявшим на основание Выговской киновии, был чёрный диакон Соловецкого монастыря Игнатий. «Муж святолепен и подвижник велий и Божественнаго писания вельми читатель и внешняго наказания искусен», он принял в 1666 году самое активное участие в спорах об исправлении богослужебных книг и обрядов, написал ряд произведений в защиту старой веры. Из его трудов дошло лишь несколько отрывков из большой «Книги о титле на кресте Христовом», имевшей широкое хождение среди староверов. В ней он проповедовал правильность написания на кресте титла (надписи) «IС ХС Царь Славы» и отвергал «пилатовское» написание титла — «IНЦI», активно внедряемое в Церкви Никоном и ранее употреблявшееся лишь у католиков.

Не позднее сентября 1667 года, то есть ещё до начала осады Соловецкого монастыря царскими войсками, Игнатий Соловецкий покинул его с группой иноков, следуя повелению местного юродивого Гурия, отличавшегося даром прозорливости и чудотворения. Блаженный Гурий предсказал падение Соловецкой обители и основание Игнатием новой, которая унаследует благословение соловецких страдальцев. После этого Игнатий Соловецкий около двадцати лет спасался от преследований, ведя жизнь странствующего проповедника, подобно апостолам первых веков христианства, бродя по скитам и деревням Поморья (в основном в обонежских и каргопольских пределах) и проповедуя идеи старообрядчества и учение о «титле». Встречался и вёл переписку со знаменитым игуменом Досифеем, иноком Корнилием Выговским и другими деятелями старообрядчества. За чистоту сердца и бесстрастную жизнь Игнатий сподобился дара прозорливости, и все его пророчества о разных иноках, встречавшихся ему в северных скитах, впоследствии сбылись. Многих он просветил христианским учением, научил правой вере, наставил на подвиги и добродетели. Люди тянулись к нему, и у многих благочестивых мирян он становился духовным отцом, направляя их по пути спасения.

Часто Игнатий Соловецкий посещал в Повенце дом благочестивого крестьянина Дионисия Евстафьевича Вторушина — отца будущих киновиархов Выговской пустыни Андрея и Симеона Дионисьевичей. Здесь его всегда ожидал радушный приём, и не раз он беседовал со своим крестником — юным Андреем Дионисьевичем, жадно впитывавшим каждое его слово. Именно этому молодому человеку впоследствии будет суждено исполнить пророчество соловецкого юродивого Гурия о создании новой обители — преемницы Соловков…

Однако со временем и в Поморье становилось небезопасно. «Таковому страшному огню мучительства в пустыни разгоревшуся, такову всепоядающему пламени на место сие святое возвысившуся, что бывает странно, что творится необычно… И не могий от них крытися в пустыни, наидоша бо на пустыню лютии мучители, яко песия мухи на Египет, никого же милующе плачюща, никого же ущедряюще слезяща, никого же благодетельствующе молящася» [49] .

49

Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. С. 59.

Выше уже говорилось о такой важной проблеме, связанной с историей старообрядчества в России, как «гари», или массовые самосожжения. Обычно Игнатия Соловецкого представляют главным идеологом доктрины самосожжения — «доктрины отчаяния и надежды». Недавно обнаруженное произведение Игнатия Соловецкого — «Исповедание», написанное, судя по всему, за несколько лет до его мученической кончины, — представляет собою самый настоящий крик отчаяния. «Нас же на земли до толика разорили, не точию (только. — К.К.) свободное место на житие имеем, но в прежнем платьи иноческом, ни ногою без страха поступит смеем. И наполниша царьство свое всякаго осквернения и беззаконнаго мятежа… Яко церкви все и обители святия бе овладела богомерзская мерзость их, и воинство антихристово везде и повсюду укрепилося…» [50]

50

Игнатий Соловецкий. Исповедание //Демкова H.С. Сочинения протопопа Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества: Материалы и исследования. СПб, 1998. С. 137.

«Исповедание» соловецкого старца заканчивается отчаянным призывом к гонителям: «Скончевайте скоряе всех нас о истине Христове! У кого с кем твердо совет пребывает, аще инок, аще мирянин, аще женеск пол, или девицы, каков умыслише конец сотворит нам, скончевайте скорее, а не вымучивайте повинных! Аще ли же станете повинных вымучивати, мы же от немощи плотския опусневше, аще и помутимся, и повинну вам подадим, и, подав повинную, горши того в горести душ своих вас проклинаем, воздыхание горко возсылающе ко Господу Богу… Не желаем при вашем царствии живота себе, но желаем смерти, паче в еретической прелести сущаго живота. И полезнее пелынь или желчь свиная ясти, неже вашу сладость змиеву возлюбит. И вы нас скончайте всех во едином месте, а не вымучивайте повинных!» Для сторонников истинной веры смерть становится желаннее жизни в воплотившемся на земле аду.

В условиях усилившихся гонений Игнатий со своими единомышленниками решается на отчаянный шаг. Вместе с Емельяном Повенецким и другими ревнителями древлего благочестия они на лыжах перешли Онегу и, захватив старинный Палеостровский монастырь, затворились в нём. Насельников монастыря, пожелавших постоять за старую веру, они приняли в свои ряды, а остальных выслали из монастыря восвояси. Одновременно Игнатий разослал по всем прионежским волостям и селам гонцов, возвещая всем христианам, оставшимся верными древлеправославию, о своём желании пострадать за истинную веру и приглашая желающих присоединиться к нему. Узнав об этом, в Палеостровскую обитель стал стекаться народ. Всего собралось 2700 человек! Устрашённые таким многочисленным собранием местные власти послали за подмогой в Великий Новгород. Скоро из Новгорода прибыл карательный отряд — 500 человек с пушками. Стали готовиться к приступу, собирая для прикрытия возы с сеном. Боялись ответного огня со стороны осаждённых — ещё свежа была память об осаде Соловецкого монастыря! Однако ответной стрельбы не последовало — «с монастыря не стреляху и не противляхуся последующе бо Христови, яко агньцы готовяхуся на заколение и смерть с великим смирением и сокрушением сердец своих со слезами моляще всемилостиваго Господа Бога и пречистую Богородицу и всех Святых всенощным бдением и молением и пощением…» [51] .

51

Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. С. 59–60.

Осаждённые проявили необычайную силу духа. Некоторые постились и не спали целую неделю, некоторые лишь последние два дня не вкушали хлеба и пребывали без сна, принося от чистого сердца слёзное покаяние и готовясь к неминуемой смерти. Отец Игнатий учил и укреплял собравшихся, призывая их пострадать за веру Христову: «Дерзайте, христолюбивое множество! Болии бо есть с нами, нежели со врагами нашими: с нами бо есть Христос; а со врагами нашими диавол, но не может диавол одолети Христу, паче же одолен от Него будет и посрамлен и со всеми легеоны своими попран будет нашими ногами и к тому не воздвигнет на ны главы своея: но сотрется и вечно погибнет, точию мужайтеся и да крепится сердце ваше, уповайте же не на себе, но на Бога жива, иже есть Спаситель всем человеком паче же верным».

Наконец начался приступ. Каратели стали обстреливать древнюю обитель из пушек. «Не устыдешася безумнии места святаго, не почтоша храма Божия, не устрашишася ока всевидящаго, но единожды злобою, аки осяжною обьяти тмою, ниже сами ведяху яже творяху, озлобиша Божия рабы, начаша святое опустошати место». Сначала стреляли по стенам, а когда осаждённые отошли от стен и затворились внутри монастырской церкви, то подняли пушки на стену и начали обстреливать церковь. «И егда начаша с пушек стреляти по церкви и пришедше ядра в церковь свещи вся срониша на поджегу… и загореся церковь и бысть шум пламенный, аки гром, пламень бо всю церковь обхвати и пойде огнь вверх, аки столп, воинство же и вси людие отступиша от церкви и бысть на них страх велик… В то же время бысть тишина велия на воздусе и церкви горящей, стены церковныя падаху внутрь цер-кве, пламень же и огненныя главни не падаху на внешнюю страну и других церквей близ горящия церкве стоящих, иного здания в монастыре и людей никако же опали, ниже повреди» [52] .

52

Там же. С. 61–62.

Так 4 марта 1687 года мученически скончался отец Игнатий Соловецкий вместе с 2700 своими последователями, предпочтя мучительную огненную смерть отступничеству от отеческих преданий. Так сбылось пророчество одного из соловецких старцев, писавшего, что «в последние времена на конец века» во Обонежских странах на Онеге-озере в Палеостровском монастыре святых спасаемых будет даже больше, чем в Соловецкой обители. Местные жители рассказывали, что когда вся церковь была охвачена пламенем и дым уже шёл из купола, явилось чудное видение: над горящей церковью в неизъяснимом сиянии поднялся старец Игнатий с крестом в руках и вознёсся на небо. За ним в белых ризах рядами шли прочие старцы и бесчисленное множество народа. Пройдя небесные двери, они стали невидимы…

Однако самым известным подвижником, стоявшим у истоков Выговской пустыни, был старец Корнилий Выговский. Этот «старообрядческий Мафусаил», родившийся около 1570 года и живший при всех русских патриархах и при десяти царях, являет собою связующее звено между традициями древнерусской святости и Выговским поморским общежительством.

Конон (таково было мирское имя Корнилия) родился на Тотьме в семье крестьянина. С детских лет он научился читать, часто ходил в церковь, внимательно слушая церковное чтение и пение. Пятнадцати лет он остался круглым сиротой, и с этого времени начались его странствия по русским монастырям. Особенно сильное впечатление произвёл на молодого Конона строгий аскетический образ жизни обители вязниковского старца Капитона. «Аще и много по монастырям хождах, но мало таковых богоподвижных обретох», — признавался он впоследствии. В 18 лет по благословению отца Капитона Конон принял иноческий постриг в Корнилиевом-Комельском монастыре и был наречён Корнилием — в память создателя монастыря.