Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта
Шрифт:
Романтическую чувствительность писательницы взволновали стада оленей, пасущихся в Пратере, любовь к готике вдохновила ее на написание блестящих страниц о соборе Св. Стефана, ее нежность изливалась на этот столь милый и счастливый народ, воплощающий в себе представление о согласии и мире. «Здесь не встретишь ни одного нищего, — замечает она, — каждый проявляет такую заботу о себе подобных, что в городе нет ни одного жителя, который терпел бы нужду в том, что ему необходимо». Все здесь ее восхищает, все очаровывает: бедные кварталы и аристократические салоны, старый город и Венский лес, доброжелательность знатных горожан к простым смертным, богатых к беднякам.
Несмотря на то, что Пресбургский договор отнял у Австрии Венецию, Тироль и Швабию, несмотря на то, что Рейнский союз {33} отдал почти всю Германию в распоряжение Наполеона, а Россия в 1808 году встала на сторону Франции,
88
Граф Иоганн Филипп Штадион(1763–1824) — министр иностранных дел Австрии, после битвы при Ваграме, проигранной австрийцами, был снят, и на его место назначен Меттерних. Примеч. ред.
Совершенно невоинственные венцы стали мужественно готовиться скрестить оружие с противником. Чтобы избежать повторения печального опыта 1805 года, они укрепили бастионы и создали специальную армию, Ландсвер, для защиты родины, о чем свидетельствует само ее название. [89] В ее ряды вступали все желающие, без различия классов и профессий. Пример тирольцев, оставшихся верными Австрии даже после того, как по Пресбургскому договору они оказались баварскими подданными, и непримиримая позиция их руководителя Андреаса Гофера, восхищавшего венцев своей длинной бородой, воинственным видом и странным костюмом горца, воодушевляли даже самых боязливых. «Это была прежде всего национальная война. Каждый принимал дела страны так же близко к сердцу, как свои личные. Нация превратилась в армию, а армия стала нацией, взявшейся за оружие. Всех переполняли любовь к родине, энтузиазм борьбы за независимость, ненависть к иностранной тирании, живое и благородное чувство собственной значимости и силы». [90]
89
Landswehr— в пер. с нем. «оборона страны». Примеч. ред.
90
Kralik. Op. cit.Р. 311. См. также Karl Weiss: Geschichte der Stadt Wien. Wien, 1883. Примеч. авт.
После этого великого и единодушного порыва, полного любви к родине, веры в свою славную судьбу и уверенности в победе, внезапное появление французов, подошедших к предместьям Вены 9 мая 1809 года, привело население в состояние растерянности, которое легко себе представить. Все надеялись на то, что немцы остановят или, по меньшей мере, задержат продвижение Наполеона, но те предали своих братьев-соплеменников, пропустили захватчика и, более того, в большинстве своем встали под его знамена. Труд, который весь народ вложил в усиление укреплений, в сосредоточение на бастионах артиллерии, которая должна была остановить врага, пропал даром. Тщетной оказалась попытка преградить путь вражескому потоку с помощью неэффективных, а порой и просто смехотворных средств: деревья, посаженные в Пратере Иосифом II для того, чтобы в их тени могли гулять венцы, спилили и построили из них совершенно бесполезные заграждения; мосты были сожжены, но вместо них элитные отряды французских понтонеров, которые прославятся своей самоотверженностью при отступлении из России, немедленно навели понтонные переправы. Эти отчаянные меры принимались в надежде на то, что они позволят выиграть время и армия эрцгерцога Карла успеет подойти из Богемии и преградить дорогу противнику.
Хотя французы были уже в предместьях, еще оставалась надежда защитить окруженную стеной часть города в границах Гюртеля, {34} но было уже слишком поздно. Курьеры Наполеона привезли приказ о приведении в порядок «апартаментов Императора» в Шенбруннском замке, который победитель занимал четырьмя годами ранее, и вскоре после этого в великолепном замке Марии Терезии разместился главный штаб, а замковый парк вновь превратился в территорию для учений солдат, парадов и торжественных построений, которыми Император любовался с балкона замка.
Однако не все еще было потеряно: со дня на день мог подойти эрцгерцог Карл, и тогда судьба сражения могла измениться в пользу австрийцев. Оставалось лишь продержаться до этого момента. И Вена сражалась с благородной отвагой и упорством, заслуживавшими лучшего исхода.
«Однако французской армии удалось обложить город; французские цепи, описывая большой круг, продвигались, с одной стороны, от Шенбрунна к Дунаю через западные пригороды Отгакринг, Вэринг и Дёблинг, с другой — от Шенбрунна к Венскому лесу и Дунаю. На другом берегу реки находился
австрийский корпус Хиллера, но его сил было недостаточно для атаки. Все ожидали армию эрцгерцога Карла, двигавшуюся из Богемии. Венцы отвергли предложение сдать город, и 11 мая французы начали военные действия с двух сторон. На юге Наполеон приказал навести понтонный мост через Дунайский канал, и по нему его войска прошли в Пратер. В Пратере находились австрийские гренадеры, обеспечивавшие связь между городом и противоположным берегом Дуная. Пока они тщетно пытались оказать сопротивление французским отрядам, внимание города было приковано к другой операции противника. Генерал Бертран разместил артиллерийские батареи за императорскими конюшнями, и, как только стемнело, они начали обстрел. В городе в нескольких местах возникли пожары». [91]91
Kralik. Op. cit.Р. 314. Примеч. авт.
Эта тревожная ситуация осложнялась тем, что батареи бастионов не могли не потерпеть поражения в артиллерийской дуэли, и тем, что после уничтожения гренадеров в Пратере связи с этим берегом больше не было. Это налагало тяжелую ответственность на эрцгерцога Максимилиана, осуществлявшего руководство операцией и командовавшего войсками. Упорствовать в сопротивлении противнику, намного превосходившему силы венского гарнизона, означало бы подвергнуть город опасности длительной осады и, что еще хуже, такому убийственному артиллерийскому обстрелу, что в случае продолжения сопротивления он превратился бы в дымящиеся развалины. Поэтому эрцгерцог предложил сдать город, и уместно воздать хвалу венцам за то, что именно они воспротивились унизительной капитуляции.
Однако менее благородная позиция Максимилиана была более мудрой: эрцгерцог Карл уже больше не мог успеть вовремя подойти со своей армией, чтобы спасти положение. Отрезанный от всех связей с Ольмуцем, где находился Франц, он не мог информировать императора об обстановке и требовать от него решений. Франц, предупрежденный курьером, сумевшим прорваться через боевые порядки осаждавших, послал эрцгерцогу Максимилиану приказ продержаться еще по крайней мере два дня, но курьер прибыл слишком поздно: Максимилиан уже сообщил Наполеону о готовности сдать город. Он приказал отвести войска и открыть городские ворота. Пушки на бастионах смолкли. На воротах Хофбурга развевался белый флаг.
На заре 13 мая делегация в составе бургомистра Воллебена, архиепископа Хоенварта и графа Дитрихштайна отправилась из подавленной событиями Вены в Шенбрунн. В этот момент французские войска спускались из Пратера по Егерцайле к центру города. Гарнизону было предложено сложить оружие и сдаться победителям. Все военные были признаны военнопленными и уведены из города. Ополченцев Ландсвера, военный статус которого Франция не признавала, вполне могли бы посчитать партизанами и попросту расстрелять, но Наполеон проявил великодушие и удовольствовался расформированием их частей. При этом он предупредил, что горожане, которые впредь будут иметь неосторожность вступить в какие-либо другие военизированные организации, будут казнены, их дома сожжены, а все их имущество будет конфисковано.
Не была ли сдача города неоправданно быстрой? Не слишком ли поспешил капитулировать Максимилиан? Могли ли спасти Австрию от катастрофы те назначенные императором два дня, в течение которых он приказал продержаться? По всей вероятности, нет. К моменту, когда французские войска ставили на площадях в козлы свои винтовки и обосновывались в общественных зданиях, части эрцгерцога Карла дошли лишь до Бизамберга на Дунае, где столкнулись с двигавшимися им навстречу полками Наполеона. 21 мая в Асперне и Эсслинге между обеими армиями завязалось сражение. Война продолжалась до 12 июля, когда было заключено перемирие, которого одинаково желали и австрийцы, и французы: эрцгерцог Карл — для того, чтобы могли перевести дыхание его войска, Наполеон — чтобы избежать серьезного сражения, исход которого отнюдь не был предрешен. Эсслингское сражение прославило эрцгерцога Карла, который оказался один перед лицом Великой армии и ее союзников. Приветствуя эрцгерцога, к его имени отныне добавляли прекрасный титул, которым его наделил Клейст: «победитель Непобедимого».
Многим венцам перемирие принесло облегчение. Действительно, они могли надеяться на то, что после подписания мирного договора французы уйдут. Их присутствие воспринималось огромным большинством жителей Вены как унижение и причиняло настоящую боль. Старый Гайдн не выдержал этого и умер от горя. 28 марта, еще до взятия города, Сальери исполнил его ораторию Сотворение мирав Большой аудитории университета, где взорам слушателей представилась трогательная сцена: Бетховен с пылкой нежностью целовал голову и руки старого маэстро. Французская военная форма, мозолившая ему глаза на улицах любимой Вены, была для него таким ударом, что старый музыкант слег и поднимался с кровати только к пианино, чтобы сыграть национальный гимн, сочиненный им тремя годами ранее; такое усилие и переживаемое при этом волнение отнимали у него последние силы, но он верил в то, что таким образом разделяет страдания своей страны. После смерти Гайдна 31 мая его по какой-то зловещей иронии судьбы окружили люди именно в ненавистной французской военной форме. Наполеон, этот великодушный победитель, также хорошо знавший цену людям, как и цену, которую придаст этому жесту Европа, прислал французский почетный караул к гробу старого капельмейстера князей Эстерхази.