Пояс для Эмилии

— А это мы нашли в мусорном ведре, — мужчина положил пакет с «подарком» сатанистки, — на подслушивающем устройстве ваши отпечатки.

— На чём?

— Подслушивающем устройстве, — с нажимом повторил следователь, — последние технологии, подобный жучок стоит немало.

— Это приклеила к прилавку девушка, что хотела купить череп. Я это заметила и после ухода отлепила и выбросила.

— Хорошо, мы отыщем эту девушку, — Рябинина словно раздражала наивность свидетельницы. Вздохи, снисходительные улыбки и усмешка, какой умники провожают блондинок из анекдотов, — подпишите протоколы и вы свободны. До конца следственных мероприятий город советую не покидать, о любой странности сообщайте незамедлительно.

Любой странности… что ещё может случиться сегодня? Не много ли событий для утра пятницы? Хотя, уже не утра. Стрелки на часах в кабинете миновали цифру три. До лекций остался час, но Мила передумала ехать в институт. Беседа с полицейским отняла столько сил, словно младшая Орлова сложнейший экзамен, определяющий, перевести её на следующий курс или отчислить. Сноровке следователя позавидовал бы любой лектор КубГУ. Такой точно найдёт грабителей и вернёт магазину коллекции. «Венский Вальс» снова откроется, продавщица не сомневалась.

На улице второкурсница задышала полной грудью. Ласково заулыбалось солнце, подул игривый ветерок. Воробьи бойко чирикали и принимали песчаные ванны, из-за дерева готовился к прыжку рыжий кот. Слава богу, допрос завершён. Свидетель, не подозреваемая, и на том спасибо. Лишь бы всё не перевернулось с ног на голову. Сколько раз по телевизору показывали, как исчезали улики, показания менялись на противоположные, и на скамью подсудимых попадали невиновные люди. Пока преступление не раскроют, о спокойном сне придётся забыть.

Из размышлений девушку вывел знакомый голос:

— Ты?

Неужели отец уже приехал в участок? Собеседника старшего Орлова скрывала полицейская машина.

— Нашёл-таки, да? Но у тебя ничего не получится!

Хрясь!

— Я давно не в рядах Ольги!

Да это Глеб Антонович! Неужто отец ударил именно его?

— Мне всё равно! Я никогда не позволю…

Мила уронила сумку. Точно, старший Маслаков отирал кровь с разбитой губы.

Анатолий осёкся на полуслове. В глазах полыхала ярость, как у хищника, готового разодрать горло добыче.

— Поднимай вещи и иди домой. Сегодня никакого института, — тон отца казался обманчиво спокойным, — вечером поговорим о твоём поведении.

— Но…

— Делай, что сказано.

Ш-шух! Кот приземлился в песчаную кучу, но получил по носу удар воробьиным хвостом. Перелетев на ветки платана, птицы потешились над горе-охотником, а тот потрусил в кусты. Промахнулся.

Весь вечер Мила не находила места от беспокойства. Постирала и погладила бельё, помыла пол и плиту на кухне, перебрала продукты в холодильнике, но так и не стёрла из памяти переполненный гневом взгляд отца. И драка близ участка. Почему редактор столичного журнала, всегда хладнокровный и уверенный в себе, бьёт торговца антиквариатом? Первый не скажет, да и второй уйдёт от ответа. Глеб Антонович предпочитал беседовать только о работе и отшучивался, когда разговор заходил о семье или друзьях. Как бы после встречи со старшим Орловым он не указал девушке на дверь. Хотя… теперь отец знает о «Венском Вальсе». Накричит, пообещает завалить на экзаменах, но всё это Мила проходила, и по собственной воле не бросит любимое занятие, скорее, институт оставит. Вот уж день забот.

Когда кухня заблестела чистотой, а в духовке подоспела курица с яблоками и лимоном, с улицы донёсся шум автомобильных колёс. Мила невольно уронила полотенце. Приехал. Хорошо, что один. Света уже ушла в поход, хоть не будет поддакивать отцу. Счастье, что младшая Орлова потеряла телефон. Одной головомойкой меньше.

Вишнёвый «Ауди» остановился посреди парковки. Мигнули фары, пискнула сигнализация. Эмилия закрыла окно и присела на стул. Смысл идти в спальню, всё равно вызовет на кухню — место семейного совета. Знает, дочь увереннее чувствует себя в спальне, и лишит преимущества.

Девушка листала конспекты, но ни одна строчка не оставалась в памяти, словно второкурсница разучилась читать. Допрос в кабинете следователя Рябинина — как разминка перед предстоящей перепалкой. Беседы не получится.

Щёлкнул замок, звякнули ключи. Жалобно, точно обиделись на хозяина, бросившего связку на тумбочку. Не в настроении. Впрочем, у Анатолия редко было хорошее настроение. Последний раз он широко улыбался неделю назад, когда за ужином показывал статью Светы на первой полосе местной газеты. Репортаж сестры о выборах в законодательное собрание преподаватели оценили высшим баллом.

Медленно, точно офицер на смотре войск, старший Орлов прошёл на кухню. Прислонился к холодильнику, сложил руки на груди. В глазах — ни капли сочувствия или тепла, только холодный расчёт. Убеждён Анатолий в правоте до глубины души, незыблем, как скала посреди океана. Невольно Мила почувствовала себя рыбёшкой, разбившейся об утёс и без дыхания погрузившейся на дно.

— Как ты попала в магазин?

Ни здравствуй, ни добрый вечер. Сразу обвинительный тон, будто Мила сидит на скамье подсудимых.

— Он заставил, да? Маслаков?

— Нет. Я захотела сама.

Представив, что беседует с подругой и пьёт фруктовый чай, Эмилия спокойно, без суеты и волнения, рассказала о случае на остановке, предложении Глеба Антоновича и вечерних часах в «Венском Вальсе».

— Вот значит, как, — словно опытный пианист, Анатолий поигрывал пальцами по серебристой дверце.

— Я занимаюсь тем, что нравится. Репортажи и очерки, это не моё.

Сколько раз девушка твердила это, когда впервые услышала волю отца! Плакала, умоляла, искала поддержи у подруг и учителей, но тщетно. Словно сговорившись, все вокруг твердили, что старший Орлов выбрал для дочери превосходную профессию.

— Чушь. Уделяла бы учёбе больше времени, училась бы не хуже сестры. От коллег только и слышу, как опаздываешь, фигурки в конспектах рисуешь, постоянно в окно смотришь. Не этому я учил.

— Мне это не интересно! Пусть Света гонится за сенсациями, ведёт журналистские расследования! Я хочу заниматься ювелирным делом!

— Нет.

Мила обхватила голову ладонями:

— Ну почему?

— Потому что я так сказал.

Неоспоримый довод! Просто, пуленепробиваемый! Железобетонный! Потому, что он так сказал! И так всегда! Всегда!

В душе клокотала бессильная ярость. Как заставить отца услышать? Что ещё надо сделать? Свернуть горы? Потушить солнце? Мила чувствовала себя Сизифом, который безрезультатно пытается вкатить на гору камень.

— Да хоть бы раз объяснил, что в этом плохого? Постоянно злишься, отчитываешь, как глупого дошколёнка… чем не угодила семья антикваров?

— Антикваров? Ну-ну, — он криво ухмыльнулся.

— Тогда кто они?

— Обыкновенные проходимцы! Продают фальшивки за огромные деньги! Хочешь опозорить фамилию и попасть за решётку?