Поймите меня правильно

Тони Скала лежит на палубе и плачет. Его терзают предчувствия грядущего.

— Ну, Фернанда, — сказал я, — игра окончена, и ты проиграла. Ты жалеешь, что не убила меня? У тебя была к тому возможность…

Она осыпала меня отборной руганью. Какими только именами она меня не называла! Здорово рассердилась бабенка!

— Тебе интересно послушать о судьбе, которая ожидает твоих друзей? — спросил я. — Так вот, мы почти всех соохранили для дяди Сэма. Только один или два утонули, но, думаю, никто о них не заскучает.

Она овладела собой.

— Что ж, Лемми, поздравляю, — сказала она. Она изо всех сил старалась говорить спокойно. — Но ты, вероятно, забыл, я стоила тебе два миллиона долларов! Их-то тебе не удалось спасти!

Сзади меня раздался хохот Ларви.

— Два миллиона бумажек, — поправил он. — Деньги-то были фальшивые. Я улыбнулся.

— Разрешите представить вам парня, который печатал их, — я галантно шаркнул ножкой. — Мистер Ларви Рилуотер, в свое время крупнейший и лучший фальшивомонетчик Соединенных Штатов Америки, и если я добавлю, что Ларви и еще пять мальчиков проделали эту работу за два дня и две ночи, ты согласишься, он вполне заслужил сердечного рукопожатия.

Фернанда посмотрела на Ларви, потом сделала два шага вперед и изо всех сил съездила ему по морде.

— О'кей, леди, — сказал Ларви. — Вот за это я приду посмотреть, как тебя будут поджаривать на стуле.

Сай поставил Тони Скала на ноги. У парня отличный вид. Я смотрел то на него, то на Фернанду.

— Фернанда Мартинас и Тони Скала, — сказал я. — Я офицер департамента юстиции Соединенных Штатов Америки и я арестую вас на борту данного судно, зафрахтованного мною. Я предъявляю вам обвинение в убийстве Джона Эрнста Джеймсона, гражданина Великобритании, убийстве Артура Грирсона, гражданина Соединенных Штатов, за похищение секретных документов, являющихся собственностью правительства Соединенных Штатов и Великобритании. Сейчас я отвезу вас в Англию, откуда по соответствующему ходатайству правительства вы будете высланы в Соединенные Штаты.

Тони продолжал рыдать. А Фернанда плюнула мне в лицо.

— Уведите их, ребята, — сказал я, — запрячьте их в трюм вместе с остальными скотами и пристрелите, если подвернется подходящий случай. Мне надоели их рожи.

Я взял плед и пошел по палубе. У кормы стояла Жоржетта и, облокотившись о перила, смотрела в море. Я набросил плед ей на плечи.

— Ну, как, все отлично? — спросил я. — Вы не считаете, что после всех неприятностей, суматохи и криков спокойная прогулка по морю — это как раз то, что может в данном случае прописать доктор?

Она посмотрела на меня. Туман почти совсем растаял. Из-за облаков выглянула луна.

Я смотрю на Жоржетту. Глаза у нее темно-голубые, как я вам уже говорил, и сейчас они утонули в слезах. У меня вспыхнуло поэтическое настроение. Оно всегда появляется у меня в такие волшебные ночи на море.

Она взяла меня за руку.

— Лемми, — сказала она. — Вы когда-нибудь бываете серьезным?

Я посмотрел на нее удивленный и несколько обиженный.

— Жоржетта, — сказал я. — Я всегда сама серьезность. — Я попытался заставить свой голос звучать с особым чувством. — Я хочу сказать вам, Жоржетта, что я с ума схожу от вас. Когда вы около меня, я чувствую себя, как сотня сумасшедших, хотя знаю, что я не достоин даже целовать доски палубы, на которых вы стоите.

— О, Лемми, — сказала она. — Вы действительно так считаете?

— Нет, — сказал я. — Просто я когда-то прочитал эту фразу в книге и решил попробовать, как она будет звучать в жизни. Кроме того, вряд ли мне доставит особое удовольствие целовать палубу.

Она ничего не ответила. Просто смотрела в море.

Я подошел к ней ближе, и прежде, чем я успел сообразить, что произошло, она оказалась в моих объятиях, а ее губы прижались к моим, и меня охватило такое поэтическое настроение, что по сравнению со мной сам лорд Байрон выглядел бы как черствый бифштекс.

Сзади нас послышался кашель. Я выпустил из объятий Жоржетту и повернулся. Джуанелла Рилуотер сказала:

— О'кей. Я все поняла. Женщина всегда получает награду. А во мне парней привлекает только материнский инстинкт. Но, Лемми, — продолжала она. — После того, что я для тебя сделала, все эти паршивые бомбы, и вообще после того, как я столько с тобой нянчилась, я считала, ты меня отблагодаришь, как мне полагается, а ты вместо этого пришвартовался к этой даме.

— Почему бы тебе не помочь Ларви начать новую счастливую жизнь? В конце концов он ведь твой муж.

— Да, — ответила она. — Кажется, да. — Она улыбнулась мне. — А после того, как ты выполнишь условия нашего договора, — продолжала она, — я, пожалуй, переквалифицируюсь на приготовление домашних пирогов. Ну что ж, привет тебе, Лемми!

Она смылась.

Стоя около Жоржетты, я вспомнил, что мне говорила старушка мать. Она говорила: Лемми, ты всегда смотришь слишком далеко вперед и не видишь, что у тебя под носом.

Что ж, на сей раз матушка Коушн, кажется, ошиблась. Глядя на стоящую рядом со мной Жоржетту, я думал: когда все это дело благополучно кончится, я предприму самые серьезные шаги в отношении этой бэби. Когда я не занят, я весьма склонен к поэзии, а парень с поэтическими наклонностями всегда должен стараться понять, что к чему. И если вы когда-нибудь, ребята, целовали женщину, подобную Жоржетте, вы поймете, что я хочу сказать…

Но только не поймите меня не правильно!