Пойти туда...
Шрифт:
Когда иссяк водопад, на первых порах казавшийся бесконечным, Ольга вытерла слезы, забавно размазав грязь по лицу. В этот момент она очень напоминала девчонку, заблудившуюся в страшном лесу – исцарапанная, окровавленная, перемазанная с ног до головы, но от этого еще более дорогая, нет – бесценная. Избавительница и мучительница одновременно. Почему мучительница? Потому что в ответ на мое предложение сходить и развязать ребят упрямо заявила:
– Я не могу. Не могу тебя оставить. Я же с ума сойду, пока буду ходить. Вдруг я вернусь, а ты… Короче, не пойду и все. Сейчас только немного отдохну и потащу тебя. Ничего страшного, тут под горку.
Вот ведь санитарка, звать Тамарка.
– Оль, пожалуйста, посмотри на меня. Я не то, что шагу ступить не могу, я даже сесть не в состоянии…
– А тебе и не надо садиться. Я тебя лежа потащу. Вот только еще раз жгут проверю, чтобы не свалился…
Ну, что ты с ней будешь делать? Пришлось опять стискивать зубы (не искрошились бы вконец), пока она волокла меня, ухватив подмышки, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть. Что-то в этом было до боли знакомое. Ну, конечно, – Асмир согнувшаяся в три погибели под моим неподъемным телом, уводившая меня от разбойников. Все-таки везет мне на женщин, что в этой жизни, что в той. Никогда даже и подумать не мог, что Ольга так проявит себя в экстремальной ситуации. Она ведь у меня такая домашняя… а тут прямо тигрица какая-то. Если ее чуть уменьшить, устройнить, волосы в черный цвет перекрасить, и саблей махать выучить, вполне сошла бы за Асмир…Не успев додумать до конца эту фантастическую мысль, я зацепился раненой ногой за торчащий из земли корень и в очередной раз потерял сознание.
Очнулся я уже в палатке перевязанный по всем правилам медицинского искусства. Рядом лежал Витька и в неверном свете последней нашей свечки, рассматривал меня с каким-то странным выражением. Заметив, что я открыл глаза, он широко улыбнулся:
– Ну, что Игорек, поживем еще, а?
Я хотел ответить, что да, мол, поживем, но не смог: во рту не осталось ни намека на влагу. И я вспомнил, что с утра не баловал его ни единой каплей воды. Витька, видно, что-то сообразил и тут же крикнул Ольгу, которая моментально влетела в палатку с таким испуганным выражением лица, словно ожидала застать здесь мой хладный труп. Когда выснилось, что я всего-навсего пришел в себя и нуждаюсь в ее заботливом уходе, восторгу жены не было предела. И, видимо, от избытка чувств она крепко обняла Витьку и расцеловала его в обе щеки, чем окончательно меня добила – ведь я по наивности, полагал, что целовать надо чудесно спасенного мужа.
Когда я осушил пол литра крепкого и сладкого чая – по обязательному Витькиному рецепту, жизнь снова показалась мне прекрасной и удивительной, несмотря на боль от нанесенных мне многочисленных повреждений. Короче, благодать. Беспокойство причиняли только не прекращающиеся Витькины взгляды, в которых чудилась смесь удивления с недоверием. Наконец я не выдержал.
– И с какого, позволь узнать, перепугу ты на меня так смотришь? – не мудрствуя лукаво спросил я.
– Да вот… – растерялся мой друг, – Все никак поверить не могу, что ты хохмач и выпендрёжник мне жизнь спас. И не только мне…
– А причем тут я?! Это все Ольга. Без нее нас бы уже в склеп покидали. Выходит, есть еще женщины в русских селеньях…
– Ты не прибедняйся, скромненький наш. Ведь понял же прекрасно, что я имел в виду.
– Хорошего же ты был обо мне мнения, а еще друг называется! – обиделся я, – Но, по правде говоря, я и сам не ожидал от себя такой прыти.
– Во-во. Я теперь тебя тоже буду "Шустриком" звать.
– Не вздумай! А то…
– Что, "то"?
– А то, что тогда ты для меня будешь во веки веков именоваться "Трактором".
– Убедил. А теперь давай спи, тебе спать больше нужно. Да и мне не помешает.
– Легко сказать: "спи"! Напоили чифиром, а теперь "спи". Я же
не ты, у меня кофеин в крови такую революцию устроил, хоть сейчас Зимний брать.– В какой крови? У тебя ее почти не осталось. Немедленно спать – это приказ главнокомандующего.
– Ладно уж, вот только Ольгу дождусь.
– Кто тут меня ждет? – поинтересовалась легкая на помине Ольга, заползая в наш лазарет.
– Самый любопытный муж на свете. И пока вы, сударыня, не соизволите удовлетворить мое любопытство, – ни за что не усну.
– Удовлетворить? При постороннем мужчине? Ай-ай-ай, не ожидала от тебя такого… Но как послушная жена, видимо, буду вынуждена.
– Вот именно. А теперь отвечай: где ты так хорошо стрелять научилась, на наше счастье?
– И это спрашиваешь ты? Ты, который, клещом в меня впивался каждую весну и осень, вынуждая сопровождать тебя на коллективную попойку, под названием "Утиная охота"? А кто заставлял меня до синяков на плече стрелять по банкам, так как всех уток в округе уже распугали? Породил Франкенштейна в юбке, теперь пожинай плоды.
Против таких плодов я совсем не возражал. И если бы мог, то немедленно обнял и расцеловал свою меткую половину. А так пришлось ограничиться легким прикосновением к ее бедру, заметив которое застенчивый Витька, пробормотал что-то себе под нос и отвернулся. Ольга быстро наклонилась ко мне, отрывисто поцеловала в губы, и как ни в чем не бывало, полезла в спальник. О, женщины! Ну, раз вы так…
– Оль, а ты мой плейер не находила случайно?
– Находила. Но неужели ты…
– Конечно. Именно это я и собираюсь сделать. Только совсем не для того, чтобы учить. Просто он действует на меня лучше любого снотворного. Пяти минут не пройдет, как я уже засну.
Ольга всего минут десять порывшись в сваленных кучей вещах, извлекла плейер, и помогла мне его пристроить. Я улыбнулся ей, она ответила мне смешной гримасой и, пожелав нам с Витькой спокойной ночи, задула свечу. Послушав минут пять нежное аглицкое воркование, я действительно потихоньку начал погружаться в мир сновидений, затягивающий все глубже и глубже. Пока, наконец, не опустился на самое дно.
Глава VI
Я очень сильно удивился, если бы после всех дневных злоключений, мне дали спокойно отдохнуть во время сна. Через силу открыв глаза, я обнаружил себя сидящим за столом в полутемной избе, освещавшейся потрескивающей лучиной. Передо мной маячил пустой жбан из под медовухи. Ее концентрированный аромат, плававший в воздухе, запросто мог опохмелить всех пациентов нашего городского вытрезвителя.
Судя по самочувствию, за время моего отсутствия у Велеслава случился самый настоящий запой. Правда, в запои мне уходить еще ни разу не доводилось, но все признаки были на лицо. В том числе черная меланхолия и почти детская обида на судьбу-индейку. С соседней лавки на меня укоризненно взирал Роберт, которому на первый взгляд стало гораздо лучше, из чего я заключил, что с последней нашей встречи, прошло, как минимум, несколько дней.
– Не гоже тебе столько пить, Велеслав, – тихим, но твердым голосом произнес побратим.
– А чт-т-о, по-т-твоему гоже? Мне уж и испить нельзя? Кто воспрепятствует, н-не ты ли? Я и пить-то еще н-не начинал…
– Ты полную седмицу от медовухи не отрываешься. Поглядел бы на себя со стороны: во что превратился…
– Не зуди, Р-роберт. И без тебя тошно.
– Ужели ты думаешь, что хмель тебе пособит? Только время зря теряешь, – от Асмир медовухой не исцелишься…
– Не поминай ее имя! – взорвался я, и добавил, – Я не могу сидеть, сложа руки, и ждать, пока Ольгерду донесут, где ее держат.