Поющая раковина Одиссея
Шрифт:
Марина надолго запомнила радость в глазах матери, когда та узнала, что Марина окончательно переезжает. Мать неоднократно давала понять, что дочка мешает устроить ей личную жизнь.
Марина видела этого типа, не то чтобы часто, но несколько раз в детстве и в юности. Потом мать уже не показывала ему взрослую дочь, она зло щурилась, провожая Марину к бабушке.
Да не больно-то и хотелось, этот тип был Марине глубоко неприятен. Даже в подростковом возрасте она понимала, что он обманывает и мать, и свою жену, обманывает много лет и ничего не собирается менять, ему так удобно жить.
Ее
Она жила своей жизнью, работала, отремонтировала квартиру, развлекалась по мере возможностей, была у нее парочка ничего не значащих романов, пока она не встретила Глеба.
Вот тут-то все и началось.
Любовь… Любовь накрыла ее очень быстро, она ничего не успела про Глеба узнать. А когда узнала, что он женат, было уже поздно, она не нашла сил от него отказаться. Тем более что Глеб уверял, что его развод – это только вопрос времени.
«Все они так говорят», – бросила мать, когда узнала про Глеба.
Ей не понадобилось много времени, чтобы определить, что он женат, Марина ничего ей не говорила.
«Женатого сразу видно, – вздохнула мать, – уж мне ли не знать. Послушай меня хоть раз, не повторяй моей ошибки, брось его! И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше».
Они поругались, причем так здорово, что мать была в шоке. Она не ожидала от тихой и спокойной дочери таких слов. И Марине даже не было стыдно потом.
Мать позвонила сама через пару месяцев. Сказала, что выходит замуж. Не по любви, а просто нашелся приличный надежный человек, с которым можно состариться. Вдовец, и небедный, кстати. Свадьбы, естественно, не будет, поэтому Марине можно не беспокоиться насчет поздравлений и подарков.
«Что касается тебя, – добавила она, – то жизнь твоя, живи как хочешь. Только не беременей, уж это точно лишнее».
Тут мать с Глебом были вполне солидарны, он тщательно следил, чтобы не было, как он говорил, никаких неприятностей.
Они с Мариной встречались у нее, причем он никогда не оставался на ночь (а ты чего ждала?). Иногда он звонил домой, выходя на балкон, чтобы не разговаривать при ней.
Дело кончилось тем, что узнала соседка, а от нее весь дом, что Марина крутит с женатиком.
Собственно, ей было наплевать, но соседи знали еще бабушку, так что послать их подальше она не могла.
Глеб не жаловался ей на жену, просто сказал, что они совершенно разные люди и брак их давно уже дал трещину и держится только благодаря сыну. Марина знала, что ему плохо в семье, что он буквально задыхается там, и старалась держать себя в руках – не капризничать, не злиться, не дуться. Пусть он знает, что она всегда ему рада, что она примет его любого…
Но все же было тяжело без него.
И вот Глеб сам сказал, что у него могут быть две свободные недели и они смогут полететь куда-нибудь отдохнуть. Только вдвоем. На две недели к теплому морю…
В первый момент Марина не поверила своему счастью. Но это было еще не все. Потом, сказал Глеб, по возвращении, он снимет квартиру, с женой был уже предварительный разговор, она не против.
Она
нашла путевки, относительно недорогие, она так готовилась к этой поездке, так мечтала, как они будут только вдвоем…С путевками ей повезло. Она так редко куда-то ездила, что не было у нее на примете никакой хорошей турфирмы. А Глеб сказал, что он очень занят перед отпуском, столько дел нужно закончить, и чтобы она все организовала сама.
Так что она сунулась в первую попавшуюся фирму, что находилась рядом с ее офисом. Неправильно, конечно, поскольку девчонки заходили туда частенько, и у кого-то наверняка найдутся там знакомые. Узнают, что она брала две путевки, что едет с мужчиной, пойдут разговоры. То есть дело-то обычное, но не для нее, Марины.
Она тщательно скрывала Глеба от всех знакомых, да он и сам не хотел светиться, никогда не встречал ее после работы.
Они вообще редко куда-то ходили вместе, он приезжал к ней в квартиру, причем сначала и машину ставил в стороне, потом, когда весь дом узнал про то, что он женат, уже не было нужды шифроваться и тащиться пешком два квартала.
Так что Марина сунулась в соседнюю турфирму, как она считала, пока на разведку. Узнать цены на билеты и на гостиницу, прикинуть их с Глебом возможности.
Уж такую-то информацию ей дадут. А потом можно идти в другое место. Но тянуть тоже не стоит… В глубине души, как Марина сейчас понимает, она просто боялась, что Глеб не то что передумает, но что-то им помешает.
Как выяснилось буквально три дня назад, не зря она боялась, так и вышло.
А тогда она робко вошла в совершенно пустое помещение, и даже колокольчик при входе звякнул так тихо и стеснительно, что никто не отреагировал на его звон. Однако когда Марина вдоволь налюбовалась на красивые плакаты с изображением тропических островов, висевшие на стенах, и подошла к столу, на котором скучал уснувший компьютер, она услышала голоса.
Голоса были женские, и доносились они из-за занавески, что скрывала небольшую нишу, в которой, как поняла Марина, находились кофеварка, холодильник, крошечный столик и две табуретки. У них в офисе тоже была такая ниша.
Марина потянула носом. Кофе уже не пахло, стало быть, две дамы уже напились кофе и теперь просто болтают. Да, пожалуй, нужно ей уходить, ясно, что дела в этой фирме идут ни шатко ни валко и ничего путного ей не предложат.
Стул скрипнул, и из-за занавески выглянула сотрудница турфирмы. Марина не была с ней знакома, но видела несколько раз в соседнем кафе и в торговом центре.
Очевидно, та тоже узнала знакомое лицо, так что спросила довольно приветливо, что, собственно, Марине нужно. А когда услышала про путевки, то едва не рассмеялась и замахала руками:
– Что вы, что вы! В сезон, а вы хотите лететь через месяц? У нас ничего нет на такие сроки, да я вам больше скажу: вы нигде ничего не найдете! Нет, есть, конечно, дорогие отели, но… – она очень выразительно посмотрела на Марину, и та подумала, что если бы у нее были деньги на дорогой отель, она бы в этот гадюшник, считающийся турфирмой, и носу не сунула. Так что совершенно незачем этой девице так на нее смотреть, да еще и улыбаться презрительно.