Поющие камни

— На тебе лица нет. Что с тобой? — спросил он.

Костя поздоровался, глотнул ртом воздух и, в свою очередь, уставился на ноги Ивана Ивановича.

— Нельзя так бегать. Это вредно, — сказал Иван Иванович.

«Какая у него фальшивая улыбка, — подумал Костя. — Он что-то знает про этот ласт».

— Здравствуйте, Костя! Почему вы к нам не заходите? — в дверях стояла Лилиана Александровна в каком-то очень красивом платье, с книгой в руке. — Заходите. Будем пить чай с вареньем.

— Спасибо! Нет... Я не могу! — сказал Костя, повернулся и побежал. Ему почему-то стало обидно до слез за этих людей.

Такие хорошие с виду, они что-то утаивали от него, у них была какая-то связь с диверсантом, который проник на остров. Что это диверсант, Костя теперь не сомневался. «Если бы они потеряли этот ласт, — думал он, — то давно хватились бы и нашли. Значит, это кто-то другой потерял, связанный с ними. Все шпионы притворяются хорошими. «Чаю с вареньем», — передразнил он. — Может, этот человек пришел за ключом? За тем ключом, что толстяк прячет на животе?» Костя совсем запутался, но был уверен, что между ластом и ключом была какая-то связь.

С этими тревожными мыслями он бежал без отдыха до самого маяка по гребню мыса и остановился, еле переводя дух, только у дубовой двери башни.

В маяке на первом этаже жили Троня с дедушкой. Здесь находилась и радиорубка. Тяжело дыша, Костя слышал, как радист что-то выстукивал ключом, передавал куда-то радиограмму.

«Надо сказать, чтобы он сообщил пограничникам о диверсанте», — подумал Костя, ища глазами Троню.

Вместо него он увидел Степана Харитоновича. Тронин дедушка сидел на корточках у грядки с огурцами и вырывал сорняки. Возле башни зеленело несколько грядок. Кроме огурцов, Костя заметил густую щетину лука, помидоры и китайскую капусту. Степан Харитонович спросил, не поворачивая головы:

— Это ты, Константин?

Костя поздоровался, ища глазами Троню.

— Здравствуй, коли не шутишь, — Степан Харитонович поднялся, повернулся лицом к Косте, развел руками: — И откуда здесь сорняк берется? Везде скала, одна морская осока, да мох кое-где цепляется. А грядки полю не переполю. Как ты думаешь?

Костя ответил не сразу. Сконфуженно улыбнулся, глядя на богатырскую фигуру Трониного дедушки.

— То-то, брат! — Степан Харитонович подмигнул, провел тыльной стороной ладони по сивым усам, похожим на сардельки, и снова присел к грядке. — То-то, брат, и оно! — повторил он. — Простая будто вещь, а мудрец не решит. Не туман ли наносит эти сорняки?

— Нет! Вы семена с землей принесли, — сказал Костя.

— Земля здесь уже давно... Три года. Осеменяться же сорнякам я не позволяю. Вырвал я их прямо миллион целый, а они все лезут, лезут...

— Семена сорняков могут хоть двадцать лет в земле лежать, пока не прорастут. Вы не знаете, где Троня?

Старик снова встал и, пытливо посмотрев на Костю, сказал, будто не слышал вопроса:

— Есть резон в твоих словах. Жизнь не убьешь. Она хитрая. Это нам с тобой эта травка — сорняк. Сама-то она, поди, себя самой главной считает на свете! — В его голубоватых глазах появились лукавые искорки. — Так-то оно, Константин. Где читал или сам придумал?

— Нет! Это нам преподаватель в юннатском кружке рассказывал... — Костя снова хотел спросить про Троню, но Степан Харитонович остановил его, подняв руку, и строго спросил:

— Как учителя-то звали?

— Павел Николаевич. А что?

— Правильно, что помнишь. Учителя нельзя забывать. Помнить надо своих учителей. Я вот тебя тоже не забуду. Ну, а теперь беги к своему дружку, он там. — Степан Харитонович поднял широкую, как лопата, руку.

Костя ринулся к двери и стал подниматься по железным ступеням лестницы.

Троню он нашел на самом верху, под стеклянным колпаком. Троня протирал белоснежной ветошью лампы и линзы, напевая что-то себе под нос. Он по шагам узнал Костю, но так же, как дедушка, не повернул головы при его появлении, только прервал песню и стал насвистывать.

Костя вытащил из-под рубахи ласт и сунул Троне под самый нос.

— Видишь, что я нашел?

Троня положил ветошь, взял ласт, внимательно рассмотрел его и только тогда поднял голову. Костя, сбиваясь, стал рассказывать. Троня, не перебивая, слушал. Когда Костя упомянул о том, что надо немедленно сообщить о находке пограничникам, он покачал головой.

— Рано еще. Ты не заметил у этого, как его...

— Иван Иваныча?

— Да. У него голова была сухая или мокрая?

— Он был в шляпе.

— Н-да. Надо было под шляпу заглянуть.

— Как же это?

— Ну сказал бы: «Ах, у вас на шляпе червяк!» Он бы и сбросил. Ну ладно. Может, и не он. Ну, а если он, то никуда не уйдет. Бери-ка ветошь.

Костя взял из мешка пук ветоши и стал протирать стекло гигантского фонаря. Больше двух часов наводили они чистоту под стеклянным куполом, где находилось осветительное устройство маяка. У мальчиков слепило глаза от блеска ламп, линз, жарко горевшей меди. За работой мальчики строили множество самых фантастических предположений о появлении резинового ласта. Сошлись они на том, что ласт все-таки обронил диверсант.

— Пока молчок. Надо все проверить, — сказал Троня.

— Как же мы проверим?

— Проверим. Куда ему деться? Покажется. Следы оставит. — Троня сложил ветошь в мешок, подмел пол и снял со стены бинокль. — Давай на первый случай пошарим по камням. Это, брат, морской бинокль, — сказал он, перекидывая ремешок через голову.

Когда Костя подошел к перилам, у него слегка закружилась голова. Он уже несколько раз поднимался сюда, и всегда при взгляде вниз на океан и скалы у него холодело в груди. В голубом небе скользили легкие облака. Костя посмотрел на них и, вскрикнув, прижался спиной к стеклянному колпаку: ему показалось, что маяк падает в синюю воду.

Троня улыбнулся.

— Не бойся... Не упадем. Я тоже долго не мог привыкнуть. Теперь же нарочно смотрю на тучи и будто лечу куда-то. — Лицо мальчика приняло мечтательное выражение. — Куда хочу, туда и лечу, — добавил он и поднес бинокль к глазам. Он долго осматривал океан, скалы, склон потухшего вулкана, наконец, опустил бинокль, снял ремешок. — На-ка глянь. Я пока ничего подозрительного не вижу. Да он ведь не дурак, не будет разгуливать, как на экскурсии. Сидит где-нибудь в пещере и, может, на нас тоже в бинокль глазеет.

Костя взял с трепетом бинокль, осмотрел его со всех сторон. Бинокль был увесистый, старый, черный лак местами сошел с его медного корпуса.

— Подкручивай, пока не наведешь по глазам, — сказал Троня.

— И так хорошо видно.

— Значит, у нас одинаковые глаза.

Костя навел бинокль на воду, и прозрачная волна — на камнях у подножья маяка — заплескалась перед самым лицом. Он увидел даже темную тень нырка в воде. Затем Костя направил бинокль на скалы, и перед глазами замелькали крылья чаек, кайр, бакланов, увидел птиц на каменных карнизах, в расщелинах. Птицы сидели одна возле другой, повернувшись головами к воде. Вот одна кайра снялась, и Костя заметил на голой скале два голубоватых яйца. Тотчас же место ее занял самец.