Поющие золотые птицы[рассказы, сказки и притчи о хасидах]
Шрифт:
И доверилась Хава мечтателю–жениху, и уехала с ним, хоть на душе и скребли кошки. Вышло же дело плохо, и рухнул дом на песке. Отец прознал про сыновний план и пригрозил, что лишит сына наследства, если тот обвенчается с нехристианкой. Тогда молодой барин зовет Хаву за границу: «К чему нам обряды? Прочь предрассудки! Будем жить друг для друга ради нашей любви, дорогая Хава.» Преисполненная благочестия, с болью и гневом Хава отвергла безумный замысел и, разочарованная и обманутая, вернулась домой.
«Воистину несчастна я. А за беспутство нет мне прощения. Что скажут благородные и праведные братья мои?» — думала горемычная. «Блудница! Падшая! Распутница!» — наперебой поносили Хаву братья и их жены, пронзая воздух
Обхватила голову руками, опустила лицо, молчит грешница.
Стихла буря. Блеклые дни слагаются в тусклые недели, а те выстраиваются в безжизненные месяцы, и проходит год. Нет во всем мире человека несчастнее Хавы. «Родным я не нужна, любви не достойна, и надежды нет. И никто не подаст руку помощи», — так рассуждала бедная Хава и уж задумала оборвать нить своей жизни.
Не успела. Возникла новая фигура. И опять христианин. Купец и богач, горячий и непреклонный. Он влюбился в Хаву без памяти, тотчас признался ей в этом и, не шутя, заявил, что убьет и себя и ее, если получит отказ. Угроза, впрочем, была излишней. Истосковалось безмерно женское сердце. Любя, Хава бросилась в объятия счастливого купца. Быстро обо всем сговорились. Купец уезжает устроить дела. Через неделю вернется и забрет Хаву. Они обвенчаются в церкви. А перед венчанием Хава примет христианскую веру. Главное — хранить замысел в тайне.
У стен есть уши. У женщин есть языки. Еще купца след не простыл, а уж бдительные жены братьев донесли мужьям о надвигающейся катастрофе. Столь быстро пришло решение, что, казалось, братья ждали чего–то в этом роде. «Не подадим виду, что знаем. Через неделю подкараулим беглецов на пустынной дороге, зарежем обоих ножами, прихватим с собой вещи из саней и скроемся в темноте. Когда бездыханные тела обнаружат, подумают, что разбойники с большой дороги ограбили и убили. А нас и не заподозрят. И конец беде и позору.» Вот что затеяли братья.
Добравшись до этого драматического пункта, раби Яков сделал паузу. Окинул взглядом слушателей, внимательно заглядывая в лица. Кое–кто из хасидов побледнел. На Голде лица нет. «Евреи, я вижу, вы все взволнованы. Успокойтесь. Хава не станет на путь разврата и нашу веру не предаст, а братья ее не совершат злодейства. Вас ждет счастливая развязка», — сказал раби Яков. Но хасиды по–прежнему возбуждены, словно требуют подтверждения. Раби продолжил.
В ближайшем к месту событий городе жил некий хасид, праведник, сердце которого не равнодушно к страданиям ближних. Дошли до него страшные слухи, и он, не медля ни часа, отправился на хутор. Первым делом цадик зашел в дом к одному из братьев и застал его за преступными приготовлениями — тот точил нож. Позвали второго брата. Оба, разумеется, сознавали, что готовят жуткое злодеяние, но нужны были слова мудрого праведника, чтобы остановить безумие. Оставив братьев, цадик пришел в дом к Хаве. Рыдая, Хава рассказала хасиду свою горькую историю от начала и до конца. Как овдовела, как тосковала в одиночестве, как бедствовала, как не было ей, слабой женщине, ни от кого поддержки, как полюбила молодого помещика и обманулась, как вновь пришла любовь, и вот, она готова бежать с купцом и совершить неискупимый грех ради него. И снова цадик нашел незаменимые слова. Такие слова, что только в устах праведника способны свернуть человека с пути греха. Раби выслушал покаяние Хавы. «Если ты искренне раскаиваешься, то бедам твоим придет конец, и счастье не минует тебя», — сказал ей на прощание цадик и в тот же день вернулся к своим хасидам.
Слушатели заулыбались хорошему концу сказки. Получили подтверждение. Лишь Голда полна недоумения и недоверия к счастливой развязке.
— Никак не возьму в толк моим женским
умом, Яков, чем же помог твой цадик несчастной Хаве? — решилась на дерзкий вопрос Голда.— Пойми, Голда! Цадик великодушно протянул грешнице руку помощи и тем самым остановил зло. Он дал ей новую надежду, — ответил раби Яков.
— Помогать тому, чьи грехи безмерны? — с сомнением спросил один из хасидов, известный строгий моралист.
— Справедливость требует помогать страждущему, не взвешивая его грехов, покуда тот страдает, — возразил слывущий либералом другой хасид.
— А не вдохнуть ли нам морозного воздуха, дорогие друзья! Взгляните только, как блестит свежий снег и светит луна! Давненько мы не водили хоровод и не пели наших веселых песен, — обратился раби Яков к своим хасидам, первым вышел на мороз, подавая пример, и все дружно высыпали вслед за ним.
Ревекка и Эдмунд
Эту сказку рассказал хасидской братии Шломо — Европеец, как прозвали своего товарища ученики раби Якова, цадика из города Божин. Такое прозвище Шломо заработал, вернувшись из дальнего и долгого путешествия по Европе.
Случилось это в Северной стране в давние–давние времена, когда еще и хасидов–то на белом свете не было (в Северной стране их и сейчас нет). Евреи, разумеется, там жили, и чаша их горестей была полна не менее, чем в наши дни и в наших местах.
Правил в Северной стране Монарх. Однако, Монарх был не единственный властитель в своем государстве. Наравне с ним, если не выше, стоял Верховный жрец по имени Ивилдор. Среди подданных Монарха было немало евреев: богатых торговцев, врачей, ювелиров, ремесленников разных мастей. Обложив евреев высоким налогом, Монарх недурно пополнял свою тощую и шаткую казну.
Если бы не жрецы, никто бы и не вспоминал евреев. Ивилдор, озабоченный более чистотой веры нежели монаршей казной, видел в евреях источник всякого зла. И задумал он очистить страну от иудеев, дабы все подданные государства придерживались правильной веры. И вот Монарх по наущению Ивилдора издает указ, в котором иудеям предоставляется жестокий выбор: или принять правильную веру или покинуть границы Северной страны. Плач в синагогах. Посты и молитвы. Петиции и депутации. Золото и подкуп. Все напрасно. Монарх разводит руками. Ивилдор неподкупен и непреклонен.
Избранный Богом народ сбить с пути невозможно. Народ знает свою великую миссию и, невзирая ни на что, намерен осуществить ее и получить обещанную Господом награду. Вопя и плача, евреи бросают насиженные места, оставляют могилы предков, продают имущество, порой за бесценок, нанимают подводы, снаряжают корабли. С презрением отвергая чужую веру, люди отправляются в изгнание, изливая проклятия на головы гонителий. Ушел народ, но не отчаялся. Изгнанники живут надеждой. Были среди богачей и такие, что не нашли в себе силы оставить богатство и земли, и приняли правильную веру. Но в тайне, в глубокой тайне, хранили иудейство.
У Монарха три сына. По закону Северной страны королевство делить нельзя. Только старший сын получает корону. Пришло время, и Монарх умер. Старший сын наследовал трон и стал Королем. Средний отправился в путешествие, а младший, юноша восемнадцати лет, остался на родине. Имя его — Эдмунд.
Среди придворных Короля выделялся умом, хитростью и преданностью Первый министр. Не было такой каверзной задачи, которая оказалась бы ему не по плечу. Любую государственную тайну мог доверить ему Король. Звали Первого министра Эхаданус, и происходил он из богатой еврейской семьи, которая приняла правильную веру во времена царствования Монарха, но скрытно хранила иудейство. Тайна Эхадануса была известна Королю, но он слишком ценил своего советника, чтобы разглашать ее. Возможно, Ивилдор тоже догадывался, но молчал до поры до времени.