Поздний ужин
Шрифт:
На следующее утро в приемную Ломова позвонили из милиции и сообщили, что на окраине Москвы, на автомобильной стоянке нашли «мерседес» Глотова, прошитый автоматными очередями. На переднем сиденье следы крови, но машина пуста.
Охранник Эдик как самый хладнокровный позвонил жене Глотова. Ломов распорядился послать за ней машину с шофером, чтобы она съездила опознать «мерседес» мужа.
Самому Ломову стало плохо, нитроглицерин не помог, вызвали «неотложку». Когда жену Глотова уже отправили на опознание «мерседеса», раздался новый звонок — из районной больницы:
— Глотов такой
— Да, — срывающимся голосом ответила секретарша.
— К нам доставили труп. По документам Глотов Виктор Петрович. Кто-нибудь приедет опознать?
В больницу отрядили все того же Эдика. Он перезвонил по мобильному телефону через полтора часа. В морг его не пустили, потому что приехала милиция. Но свидетельство о смерти Глотова он видел своими глазами.
Ломов позвонил капитану Червонцеву, хотел посоветоваться, но того не оказалось на месте.
В компании «Новые времена» только и говорили что об убийстве Глотова, а тем временем банк все-таки заморозил ее счета, и на Ломова сразу обрушился поток финансовых проблем. Нечем было выдавать зарплату.
И тут в здании появился живой и невредимый Виктор Глотов. Он поднялся на третий этаж и, не обращая внимания на ошеломленную секретаршу, которая замерла с открытым ртом, вошел в президентский кабинет.
У Ломова, который курил как паровоз, побагровело лицо.
Глотов молча поставил на его стол магнитофон с заложенной в него кассетой, включил. Ломов услышал свой пьяный голос:
— Уберите Глотова, успокойте его.
Так же хладнокровно Глотов убрал магнитофон в портфель и уселся напротив ошеломленного Ломова.
— Максим Иванович, если я передам эту пленку следователю, который ведет дело о покушении на меня, Наде придется носить вам передачи до конца жизни. — Глотов положил ногу на ногу и вытащил из тонкой папки трехстраничный документ: — Есть другой вариант. Вы отказываетесь от прав на мою брокерскую контору, и я оставляю вам пленку на память.
Ломов несколько минут молчал. Потом взял документ и, не прочитав, подписал.
Не все знали, что именно происходит с Ломовым, но чувствовали неладное.
Еще недавно в его кабинет валом валил разный народ. Мелькали знакомые лица: советник президента, которого Ломов возил за свой счет на Тайвань, известный артист, который просил денег и их получал. Директора банков, иностранные бизнесмены… Теперь их стало меньше. Зато на прием запросились подданные его империи — бухгалтеры, шоферы, слесари, уборщицы. Ломов приучил их к высоким зарплатам. А в последние месяцы не было ни обещанной прибавки, ни премиальных, даже зарплату задерживали. Ломов теперь был очень несдержан, матерился так, что слышно было на всех этажах. Но никого не увольнял. Жалел. И помогал всем, кто его просил о помощи. Не слушал возражений бухгалтера. К нему и шли со всем: просили денег на отпуск, на лекарства, на ремонт, просто взаймы. О долге он никогда не напоминал.
Банк требовал вернуть кредит и проценты. Ломов не смог заплатить и людям, которые обещали ему защиту от рэкетиров. Ночью сгорели три принадлежавших Ломову киоска. Утром ему
позвонили по личному номеру, известному только семье.— За тобой должок, — услышал Ломов. — Не отдашь, останешься совсем пустой. Предупреждение понял?
— Давайте встретимся, поговорим, — предложил Ломов, напугать которого было трудно.
— Возьми все документы по концерну и приезжай завтра в ресторан…
В кабинете у Ломова сидели главный бухгалтер и Анатолий Подвигин, новый первый вице-президент издательского концерна. Забрав счета, бухгалтер ушел. Подвигин остался, участливо спросил:
— Проблемы?
Анатолия Подвигина, худенького, с крысиным личиком, вообще-то привел Виктор Глотов. Но после разрыва с Глотовым Подвигин остался верен Ломову. Глотов и Подвигин и раньше не особенно были близки. На совещаниях сидели порознь. Глотов любил красивую жизнь, купил себе «мерседес», золотые часы «Ролекс». Подвигин был равнодушен к одежде, много работал.
Ему Ломов поручил создать сеть киосков и выпускать ежедневную рекламную газету. Продавали ее с рук на улицах, в метро, на вокзалах. Продавцы приносили никем не учтенные наличные деньги — спасение для концерна. Теперь Ломов сделал Подвигина своим заместителем.
— Только не вздумайте ехать один, Максим Иванович, — сказал Подвигин. — Опасно.
— Возьму с собой Эдика, — пожал плечами Ломов. — А то брошу все к черту, возьму Надю и улечу куда-нибудь, загранпаспорт у меня в кармане.
Подвигин криво улыбнулся:
— Что может безоружный Эдик? Я найду вам надежных парней, профессионалов, которые будут вас сопровождать.
Три крепких парня в кожаных куртках заехали за Ломовым на своей машине. Он и в самом деле почувствовал себя увереннее. Водитель поставил машину у самого входа в ресторан. Двое ребят шли впереди Ломова, один сзади. В вестибюле стояли человек пять. Один из них подошел к «кожаным» ребятам:
— Все, можете ехать. Спасибо за доставку.
Надежные парни развернулись и вышли.
Ломов остался один.
— Документы привез?
Ломов полез было за бумагами, но чемоданчик бесцеремонно вырвали у него из рук:
— Жди здесь.
Так Ломова еще не унижали. Он беспрерывно курил, ходил по вестибюлю, устав, присел на подоконник. Примерно через два часа его позвали наверх, в банкетный зал, где решали его судьбу.
Угол стола очистили от тарелок и бутылок, там лежали документы издательского дома.
Они предложили вернуть за него долг банку и заплатить откупного, если Ломов переведет издательский дом на имя их доверенного человека. На размышление дали пять дней.
Вернувшись к себе, Ломов спросил у секретарши:
— Подвигин здесь?
— Заболел.
Ломов понимающе кивнул и прошел к себе. Он вспомнил, как во время одной пьянки кто-то из случайных знакомых намекал на то, что, имея свои киоски и рекламную газету, можно получать хороший доход от людей, которым нужно отмывать деньги сомнительного происхождения. Если бы Ломов согласился, они бы сдавали свои деньги в банк под видом выручки за газету — ведь она продается без чеков, по цене, которую устанавливает сам продавец. Теперь Ломов понял, чем занимался в его фирме Подвигин.