Пожиратель Богов. Часть 1

Если бы я с ноги влетел в её войско и начал своевольничать, возможно мне бы удалось добиться куда большего за эти четыре дня. Но итогом такого поведения стало бы то, что Ариания, поняв, что ей не удаётся меня контролировать, в лучшем случае просто прогнала меня из войска, а в худшем казнила бы на месте.

Или, что было скорее всего, меня бы отправили на какую-нибудь самоубийственную миссию, использовав в качестве камикадзе. Всё-таки, ещё раз, Ариания была достаточно грамотным командующим, чтобы не разбрасываться ценными ресурсами попусту.

А так, хотя я и не совершил никаких особых подвигов с самого первого дня, зато продемонстрировал свою надёжность. И вот результат. Убедившись в том, что на меня можно положиться, отряду, в который я входил, доверили задание, по важности уже не далеко ушедшее от прорыва к базе кентавров в первый день.

И, разумеется, я сделал всё, чтобы отряд Вальмоса этим заданием справился.

Не гнался за убийствами врагов, а, наоборот, всячески защищал союзников, чтобы им, обладавшим несравнимо меньшей, по сравнению с моей, выносливостью, хватило сил на финальный рывок.

Тщательно следил за положением нашего отряда и отряда тысячника русалок, который другой отряд эльфов с самого утра постепенно отдавливал в нашу сторону.

А в нужный момент, услышав условный сигнал, возглавил атаку, да доли секунды преодолев несколько километров и врезавшись в окружавшую тысячника элитных бойцов с подавляющим импульсом.

Кентаврам приходилось сражаться со мной каждый день, так что они успели неплохо приноровиться к моему стилю. К тому же после гибели заместителя командира они в целом предпочитали играть от защиты.

В результате, несмотря на то, что я был крайне нестандартным эльфом и неудобным для них врагом, возможности как-то глобально прорвать их оборону в эти дни, не ставя под угрозу отряд Вальмоса, мне не удалось.

Русалки, с другой стороны, в последние дни активно напирали, как и мы, почувствовав слабость кентавров, так что их построения были рассчитаны именно на атаку. Да и обо мне, сражавшемся на другой стороне поля боя, они уже успели подзабыть.

Так что прорыв через оцепление к тысячнику русалок прошёл более чем удачно.

Врубившись в их отряд, ориентированный на другую нашу группу, с фланга, и воспользовавшись эффектом неожиданности, я в первую же секунду прикончил четверых рыбёх, создав в их рядах неслабую такую брешь. А когда на меня всё-таки обратили внимание и выставили жёсткую защиту, уже подоспел отряд Вальмоса.

Тут, кстати, тоже сыграла свою роль продемонстрированная мной в последние дни командная работа. Мы это не обговаривали, но никто, в том числе и сам сотник, не стал мне препятствовать или пытаться забрать трофей.

Наоборот, сцепившись с не дававшими мне продвинуться дальше Магистрами русалок, бойцы ударной группы открыли мне проход, позволив за ещё пару рывков подобраться вплотную к тысячнику.

Он был сильнее меня, судя по энергии, на пике седьмой стадии. И водный трезубец, что он создал, должен был пронзить мою грудь насквозь, даже несмотря на ледяную броню с покрытием из молний, а также эффекты всех трёх аспектов.

Однако я был бы не я, если бы, во-первых, не пошёл на риск ради достижения цели, а во-вторых, не приберёг на подобный случай туз в рукаве.

Моё шестое магическое основание — подавляющий вес, я до сих пор ещё ни разу не использовал. О нём не было известно никому, включая союзников. Так что для врага тот факт, что я умел применять магию гравитации, должно было тем более стать неожиданностью.

Водный трезубец достиг своей цели. Однако в последний момент я сумел слегка изменить его курс, так что он «всего лишь» отрезал мне левую руку и прорубил глубокую борозду в боку.

Взамен же, на максимум активировав мировой приказ гравитации на тысячнике русалок, я заставил его, никак не ожидавшего такого поворота, рухнуть вниз, на серую траву духовного мира, отделив от союзников.

А следом рухнул на него сам, также до предела увеличив свой вес, так что окружившая его впопыхах созданная водная броня под моим коленом лопнула, как мыльный пузырь.

С превращённым в кратер пузом даже Магистр пиковой седьмой стадии был не страшнее Нейрагу. А когда следующим движением я срубил его голову, операция окончательно утвердилась в статусе завершённой.

Затем на меня, разумеется, попытались наброситься его защитники, но их без труда остановили два объединённых эльфийских отряда. А я, чтобы не потерять ценный трофей, поспешил обратно в эльфийский лагерь.

Вообще, даже с оторванной рукой я мог бы продолжить сражаться. На моей боевой мощи это бы особо не сказалось, а конечность отросла бы обратно ещё до конца дня.

Однако Ариания приказала мне отдыхать, и я не стал отказываться от возможности тихо посидеть и помедитировать в своей палатке, сосредоточившись на поглощении мировой ауры с поля боя.

Очередной день сражения подошёл к концу, и незадолго до того, как духовный мир погрузился в свою сероватую ночь, я, наконец, поймал посланный через особый артефакт сигнал. Сообщение, отправленное Алистером перед отбытием в Содружество и Тейю, дошло до адресата, и эти адресаты наконец-то добрались до Бомларги.

При переходе из физического мира в духовный и обратно сознание меркло на несколько мгновений, в которые тело оставалось совершенно беззащитным. Так что в пылу боя уровня Магистров высоких стадий, когда даже миллионная доля секунды могла сыграть роль, никто даже не пытался переключать реальности. Это было прямое приглашение для врага прикончить тебя.

Но вот ночью, во время традиционного перемирия, выходить из духовного мира и входить обратно никто не запрещал. Нужно было только сказать кому-нибудь, что уходишь.

Единственное, нужно было постараться войти плюс-минус там же, где входил. Лагеря эльфов, кентавров и русалок в духовном мире разделяли десятки тысяч километров. Но в реальности, задумавшись и ошибившись на пару сотен метров, можно было появиться, например, где-нибудь неподалёку от дозорного поста врага. Разумеется, это никому не было нужно.

По той же причине Эллиса, Мо и остальные не стали бездумно входить в духовный мир, прибыв к Бомлагре.

Я, вошедший днём, в разгаре сражения, смог сориентироваться по ситуации, и не было бы никакой проблемы, появись я ближе к одному из лагерей. Но к настолько разношёрстной компании у любой из сторон конфликта неизбежно возникли бы вопросы.