Пожиратели гашиша

– Илья, тебе, наверное, компресс надо сделать, - встряла Маринка, но я остановил ее суету.

– Не надо ничего, само пройдет.

– Дай, я хоть посмотрю.

– Смотри, - повернулся я к ней и продолжил: - А знаешь, что у меня в машине лежит?

– Ну?
– заинтересовался Слава.

– Меч.

– Ну, ты даешь стране угля, - констатировал кореш.
– Попинали тебя конкретно... но мало.

– Это как сказать, - хмыкнул я.
– Кто меня тронет, тот дня не проживет.

– Замочил кого?
– догадался друг.

– Точно, - утвердительно кивнул я и поморщился - пальцы у Маринки были как лед, - гарный был хлопец.

– Тебе только волю дай, - заметил Слава.
– Ковыряльником небось загумозил.

– А ты как догадался?
– Я попытался всплеснуть руками, но спину кольнуло так, что перехватило дыхание.
– Зарубил болезного - меч по рукоятку в крови.

Марина слушала, открыв рот, даже синяками бросила заниматься.

– Ну, как там, - спросил я, - ребро не сломано?

– Не знаю, - неуверенно пробормотала она.
– Давай, в "травму" съездим.

– Нет уж, - отрезал я, - к черту эти травмпункты, там в очереди три часа стоять надо, а потом участковый будет месяц ходить. Сами как-нибудь справимся.

– Давай, я посмотрю.
– Не дожидаясь ответа, Слава стиснул поврежденный бок своими граблями.

Я заорал.

– Потише, потише, - заверещала Маринка то ли мне, то ли Славе.

– Все в норме, - заявил он, - переломов нет.

– Ну, у тебя и методы, дружок?
– высказался я, чуть отдышавшись.

– Методы как методы, - пожал плечами Слава.
– Уж переломы я определю. Кой-какая практика есть.

"Нет, - решил я.
– Может быть, он и дурак, но не мерзавец - это точно". Подозрения по поводу гравюр у меня окончательно исчезли.

– Ильюша, давай, я тебе наложу компресс, - пролепетала Марина, которой было невыносимо на все это смотреть.

– Брось ты, - отмахнулся за меня Слава.
– Само заживет.

– Как на собаке, - поддакнул я и, покосившись на Маринку, не без злорадства добавил: - А знаешь, Слава, Истребителя тоже грохнули.

– Да ну?!
– воскликнул он.
– Ты без дела не сидишь.

– Ты думаешь, - деланно возмутился я, - что это я его грохнул?

– Кто тебя знает, - подыграл Слава, видя, что Марина находится в предшоковом состоянии.
– Ты ж у нас удержу не знаешь, то на куски кого-нибудь порубишь, то еще что похуже. Под горячую руку тебе лучше не попадаться. И ты это учти!
– наставительно заметил он побледневшей Маринке.

Она поспешно вышла, а мы пожали друг другу руки.

– По правде, хреновый был денек, - сообщил я, когда мы остались вдвоем.
– Наткнулись на книгохранилище сатанистов, без драки не обошлось. Рыцарю голову в лепешку раздавили, а я сторожа мечом заколол, руку ему отрубил, блин, теперь по ночам сниться будет. Хорошо, что Шура меч везде с собой таскал, а то бы каюк - положили бы рядышком. Я ведь без ничего был, вообще без оружия - голый как бубен, а сатанист был неплохой боец, я мечом-то еле сладил. Видал, как он меня отделал?

Слава сочувственно покивал.

– Железо с собой носи, - посоветовал он.

– Как знать, - помялся я.
– Срок в кармане таскать тоже удовольствие ниже среднего.

– Ну, я таскаю, и ничего, - хлопнул кореш по куртке, левая сторона которой заметно отвисала.

– Может, ты и прав, - вздохнул я.

В конечном счете, Слава всегда оказывался прав, какими бы глупыми на первый взгляд ни казались его поступки. Различие между нами заключалось в степени знания жизни. Корефан накушался ею вдоволь и уже не раздумывал, как именно и что ему следует делать, а поступал согласно пресловутому "соображению". И поступал правильно.

– Мужчины, вы есть будете?
– возникла в дверях Маринка.

– Я, наверное, пойду, - деликатно отказался Слава.

– Как хочешь, - разочарованно протянула Марина.

– Ты завтра заскакивай, - я вышел проводить друга, - будем клады копать. Поэкспериментируем с памятью и другими электрохимическими проявлениями жизнедеятельности мозга, без тебя я эти штуки надевать не стану, имей это в виду!

– Лады, - кивнул Слава.
– Завтра утром заеду.

Закрыв за ним дверь, я пошел на кухню, где меня поджидала тарелка с пловом. Марина любила готовить плов, а я любил его есть.

– Скажи, а ты правда кого-то убил или вы так шутили?
– вдруг спросила она.

– Конечно же, убил, - ответил я, памятуя правило: хочешь, чтобы не поверили, скажи правду.

– Я так и подумала, - с облегчением вздохнула Марина.
– Когда ты о мече заговорил, я сразу тебя раскусила.

– Как тебе библиотека?
– сменил я тему.

– Здоровская.
– Искренний восторг жены мог бы меня порадовать, не будь это словечко из обихода моего корефана. А может, зря я волнуюсь, мало ли схожих выражений в нашей бытовой речи? Словарный запас, если здраво рассудить, на самом деле невелик. Только вот раньше я почему-то от Маринки такого восклицания не слышал. Почему?

– А что это Слава вдруг здесь оказался?
– с самым невинным видом спросил я.

– Я ему позвонила, - объяснила Марина. К моему неудовольствию, она осталась абсолютно спокойной. Хотя чего я мог ждать - испуга? Представляешь, прихожу из магазина, а тут откуда ни возьмись - эта гора книг. А мне и невдомек, что ты приезжал. Я только потом сообразила. Сперва стала Славику звонить, не знает ли он чего, а он сказал, что сейчас приедет.

"Славику!" Я отодвинул тарелку и встал.

– Ты куда?

– Сейчас приду.

Я накинул куртку и, не дождавшись лифта, побежал по лестнице вниз. Открыл "Ниву", достал из багажника перепачканную кровью ветровку, выволок из-за сиденья меч и поторопился вернуться.

Ревность - плохой советчик в поступках, но на нервах я и сам играть мастак!

Закрыв ногой дверь, я протянул Маринке разорванную куртку, покрытую бурыми пятнами.

– Возьми, - сказал я.

У Марины округлились глаза. Поблескивающий клинок стал доказательством того, что все ужасы перестали быть шуткой.

– Возьми, - вкрадчиво попросил я, - постирай.

Я знал, что Маринка боится крови, а уж прикоснуться к измазанной одежде ее и клещами не заставишь. "А вот моего мужа ни за что стирать не заставишь.
– Доцент бы заставил!" И я заставлю. Нечего, дорогая, считать, что ты в стороне, пора привыкать к изнанке моего бизнеса. До этой минуты (не знаю, как Ксения, а моя благоверная уж точно) Маринка не ведала, какими путями мы изыскиваем средства к существованию, но "все имеет свой конец, свое начало", в том числе и спасительное незнание.