Пожить в тени баобабов
Шрифт:
Защелкали блицы. В галогенных вспышках блеснул на руке покойного массивный золотой перстень.
И снова труба.
Нет, орган…
Какая, к черту, труба в крематории!
Сойдя по лестнице крематория, Валентин остановился у невысокой каменной оградки. Размял сигарету, закурил. Вообще-то он курил редко, но, получив телеграмму, купил в ларьке пачку «Мальборо». Он-то хорошо знал, что никакой вечности не существует. Даже сигарет на одну жизнь отпущено ограниченное количество. Выкурил свою норму, и все.
Он
Толпа, разваливаясь на мелкие группки, всасывалась в «шестерки», в «девятки», в «вольво». Мелькнул пара зеленых «мерсов».
Не бедная, однако, толпа провожала Серегу. Для профессоров и знаменитостей, конечно, слишком молоды, да и откуда у профессоров «вольво» и «мерсы»?… Впрочем, и сам Серега… Всего-то бывший лейтенант госбезопасности, а жил вволю…
– Кудимов? Распишитесь, пожалуйста.
Валентин обернулся.
– Я администратор крематория. Вы уж извините, – сухие губы администратора сочувствующе сжались. – Из ценностей вашего брата. Вот, значит, перстень. Возьмите и распишитесь.
– Зачем это?
– У нас так принято. Все под расписку. А вам память о брате. Чтобы получить урну с прахом, приходите завтра с утра.
Добавил негромко:
– Сочувствую.
Ну да, урна…
До Валентина, наконец, дошло. Этот человек говорил не о чем-то там, а об урне с прахом Сереги. Утром он, Валентин, снова придет сюда, и ему, значит, выдадут урну.
– Спасибо, – тупо поблагодарил Валентин и, расписавшись, сунул перстень в карман. – У меня на утро билет. Но я, конечно, зайду.
– Если понадобится помочь с билетом, поможем.
– Что? – не понял Валентин.
– Я говорю, если вам понадобится помочь с билетом, ну, скажем, обменять на другой рейс, мы поможем.
– Спасибо. Я успею. Что мне тут делать?
– Это верно, – с непонятным облегчением заметил администратор, тоже закуривая. – Чужой город он и есть чужой. Вы ведь приезжий?
Валентин кивнул.
– Тем более… Дома, оно всегда легче…
Администратор бросил окурок в урну и поднялся на крыльцо, уже не оглядываясь на Валентина.
Бросив и свой окурок, Валентин медленно вышел за кованые металлические ворота.
– Эй!
Валентин обернулся.
– Эй, погоди! Ты слышишь?… – высокая белокурая девица лет девятнадцати, слегка нагнулась и, чуть подобрав полу длинного модного плаща, внимательно разглядывала сбившийся каблук. Правда, сбиться каблук не мог, сапог выглядел новехоньким. Да у таких девиц каблуки в принципе никогда не сбиваются, не носят они таких сапог.
– Эй, погоди… – не глядя на Валентина, повторила девица. – Ты ведь Кудимов? Я не ошиблась?
Валентин кивнул.
– Это я дала тебе телеграмму.
– Спасибо.
– Нашел за что говорить спасибо.
Девица выпрямилась и даже сплюнула от негодования:
– Ты что, дурак?
– Почему?
– Откуда я знаю? Так выглядишь.
И предупредила быстро, негромко:
– Ты, слышишь, не болтайся
по Питеру. Ты сегодня же уезжай. Нечего тебе болтаться по Питеру, а то и тебе помогут…– Что значит – помогут?
– Как это что?… Помогут… Ну, скажем, наладят в окно, как твоего Серегу…
– Подожди. Что значит – наладят?
– Сам догадайся.
Девица отряхнула плащ, хотя на плаще не было ни пылинки, и, направляясь к «шестерке», негромко добавила:
– Меня не ищи. Что могла сказать – сказала.
Николай Петрович, директор крематория, все видел. Он внимательно следил из окна за разъездом. Не пропустил ни одной машины, отметил каждого человека. Естественно, увидел он и как бы замешкавшуюся у крыльца девицу.
Анечка, дура длинноногая, отметил он автоматически. У Сереги Кудимова был вкус…
Был…
И подумал: вот ведь дура, вот ведь Анечка! Сперва телеграмму дала Кудимову-старшему, о чем ее никто не просил, а теперь что-то еще нашептала этому быку. Интересно, что нашептала? Ей бы бежать от Кудимовых, ей бы всех Кудимовых забыть сразу и навсегда, а она… Жалко, видать, стало Серегу… Не одну ночь вместе провели у служебных компьютеров… Вот, вот, вздохнул он, именно у компьютеров… Лучше бы проводили время в постели…
Постельные дела Анечки и Сереги Кудимова Николая Петровича нисколько не интересовали, но ведь у компьютеров проводили они время… Много времени… И вместе… А это уже ой как нехорошо…
И подумал: дура Анечка. Ничего не поняла. Ей от Кудимовых нужно бежать как от пожара. И от мертвого Кудимова, и от живого Кудимова. Что ей, дуре, понадобилось от бывшего чемпиона?…
Обиженно моргнув, он поднял телефонную трубку.
– Хисаич? Здравствуй, родной. – Голос Николая Петровича прозвучал негромко и дружелюбно, но одновременно и строго. – Ты как там у меня, не застоялся?
И сдержанно похвалил:
– Ты у меня работящий мужик, Хисаич.
И, выдержав необходимую паузу, приказал:
– Ты вот что, Хисаич. Ты бери Игорешу и дуйте оба ко мне. Не то чтобы бегом, но и медлить не надо. Лады?
– Принято, – ответили на том конце провода.
Николай Петрович повесил трубку.
Вздохнул:
– Не надо тебе застаиваться, Хисаич.
Эпидемия самоубийств: официальная версия
«Слышишь, не болтайся по Питеру… Сегодня же уезжай… Нечего тебе болтаться по Питеру, а то и тебе помогут…»
«Что значит – помогут?»
«Как это что?… Помогут… Ну, скажем, наладят в окно, как твоего Серегу…»
«Подожди. Что значит – наладят?»
«Сам догадайся…»
Странный разговор.
Валентин ничего не понимал.
Вывалился в окно… Ему сказали, что Серега вывалился в окно… И вдруг такое… «И тебя наладят…»
Надо было остановить девицу. Не остановил. Ищи ее теперь! Да она ведь и шепнула, как приказала: «Меня не ищи. Что могла сказать – сказала».
Валентин удивился тишине обычно шумного гостиничного холла.