Пожить в тени баобабов
Шрифт:
Значит, Коляка не обманул. Значит, доставил быка на борт. Ну что ж, отдал свой должок Коляка. Если выживет, пусть живет. Теперь ему, Игорьку, плевать на Коляку. Теперь Коляку можно не трогать.
А вот бык…
Бык, скажем так, промахнулся. Придется ему, Игорьку, исправлять ошибку быка.
Ему бы, глупому быку, втихую пустить Николая Петровича за борт. Чтобы никто не увидел и не услышал. Пустил за борт и все. И концы в воду. Но туп же бык. Ему поиграться захотелось. Он, видите ли, решил вывести Николая Петровича на чистую воду. Чтобы все, значит, по закону.
Игорек зло ощерился.
По закону!
Какой закон в стране, где давно не работают никакие законы?…
Придурок!
Но машинку
Все равно зря.
Сейчас они сойдут по трапу и в самый момент торжества, как это уже не раз бывало, Николай Петрович укусит быка…
Где шумели тихо ели,где поюны крик пропели…Игорек внимательно рассматривал сквозь прицел хмурое сосредоточенное лицо Валентина.
Дурак, конечно…
Думает, наверное: вот сдамся властям, они захват Николая Петровича мне в плюс засчитают. Вскрыл, дескать, язву. Крупная контрабанда, заказные убийства. Придумает еще что-нибудь. Решит, восстановил справедливость. А Николай Петрович после такого его заявления все равно отправится не куда-нибудь там, а прямо домой. У Николая Петровича нет комплексов. Он страдать не будет. Он отправится домой, примет ванну и ляжет спать. Известно, утро вечера мудренее. И проснется назавтра Николай Петрович гораздо более умудренным, чем прежде. И, проспавшись, плотно и вкусно позавтракает. А потом закурит хорошую сигарету и спокойно обдумает вчерашние хлопоты.
И задумается.
Как там, например, задумается, бык? Как там, например, милый Игорек, разлюбимчик? Как там исполнительный Виктор Сергеевич, и дерзкий Дима, и телохранитель Гена? Как там, наконец, все другие? И, наконец, как там все эти люди наверху, которым он служит?…
Николаю Петровичу знать нужно все.
Об одном только не станет задумываться Николай Петрович: как там с контрабандной валютой? Не будет Николай Петрович задумываться о валюте. Чего ему о ней задумываться? Валюта из Германии переправлена, валюта попала в руки нужных государственных людей, Дело продолжает делаться, а все остальное Николая Петровича не интересует.
А бык…
Бык получит по рогам.
Бык получит по рогам и на всю катушку.
А чего в самом деле? Не балуйся доморощенным терроризмом. Ишь, распустились! В чем, в чем, а в вопросе о терроризме мы глубоко солидарны со всем мировым сообществом.
Там, где жили свиристели…Пролетели, улетели…Стая легких времирей…Ладно, сказал себе Игорек. От быка Николай Петрович вполне может уйти и в этой ситуации, но от меня он не уйдет. У меня все платят по счетам. Неоплаченных счетов я не терплю. Николай Петрович решил, что меня просто так можно сжечь в печи крематория, но он не подумал, что я не могу уйти, не получив свое по счетам. А раз так, сегодня до ванны Николай Петрович не доберется. Хоть ты танки ставь вокруг морвокзала, хоть «Аврору» выводи в порт, все равно не доберется. У меня теперь Николай Петрович навсегда забудет о ванне. Не душистой пеной, кровью умоется. Это надежнее. Это правильнее. Смотришь, и не придется ему поутру задавать себе всякие такие вопросы.
И быку оставлю отметину, решил Игорек.
Убить не убью, но отметину оставлю.
Чтобы запомнил: нельзя сбивать Игорька какой-то там дверью, нельзя отнимать у Игорька пистолет с вызолоченным курком, нельзя, ну, никак
нельзя унижать Игорька.Никому!
Ни Николаю Петровичу.
Ни быку.
Ни даже жене цезаря.
Снайперы, засевшие на крыше морвокзала, прильнули к оптическим прицелам. Сквозь перекрестья прицелов, крепко обнявшись, как два старых друга, медленно спускались по трапу взятый в заложники директор крематория и захвативший его террорист.
В серой «Волге», бесшумно остановившейся под северной стеной морвокзала, опустилось стекло.
Спецназовец в камуфляже без всяких знаков различия мгновенно оказался рядом с серой «Волгой».
– Команду восемь отменить, – негромко приказал из машины хрипловатый мужской голос. – Снайперов с крыши снять. Людей развести. Идиоту, устроившему цирк на пароме, пообещайте все, что он только попросит. Как только он сдастся, «мерседес» отправить, куда надобно, а Николая Петровича – домой. Именно домой. Никаких допросов. Вопросы Николаю Петровичу мы будем задавать сами. Все записи у телевизионщиков просмотреть, пусть потерпят до утра. Лучше им сразу помочь, чем потом возиться с последствиями их глупостей. В прессу дать ряд коротких заметок. Ну, сами знаете, как это делается… Власть криминала… Беспредел… Кровавые разборки… А потом сразу забейте все эти заметки подробными репортажами с Прачешного… Как это о чем? Да о вчерашней ночной перестрелке. Там наши ребята здорово отличились, это надо подчеркнуть. Тайная жизнь города у нас под контролем, это тоже надо подчеркнуть. И вообще, людям полезно знать о своих героях, а не о своих подлецах… Все ясно?
Спецназовец козырнул.
Мотор «Волги» негромко заурчал.
– Простите, – опять козырнул спецназовец. – А как с этим?
– С террористом?
– Да, с террористом.
– Разве я не сказал?
Подумав, спецназовец понимающе кивнул:
– Разрешите выполнять?
– Разрешаю.
– Внимание, внимание!.. Команда восемь отменяется!..
Отдуваясь в усы, худощавый снайпер осторожно и недовольно обнял свою винтовку. Что это вдруг команда отменяется? Террорист решил сдаться? Или решили начать с ним долгие переговоры?
Снайпер не любил таких отмен.
– Не пойму я вас, Лыковых, – сплюнул он, пожав плечами. – Дунька говорит – хорошо, а Ванька говорит – плохо.
Чернильно черный «мерседес», блестя, как только что вымытый, осторожно скатился по трапу на причал. Обезумевшего Коляку рывком, как репу, выдернули из машины, скрутили, заткнули рот и в одно мгновение перебросили в грузовик спецназа.
Наступила тишина.
Теперь все настороженно смотрели на трап, на котором появились в обнимку Николай Петрович и Валентин.
– Ты в бога веришь? – осторожно ступая по трапу, спросил Валентин Николая Петровича.
– Умеренно. Так, на всякий случай, – хмыкнул тот. – Тебе сдаваться пора, а ты о боге. Неровен час, выстрелит кто-нибудь. А затянешь дело, тоже нехорошо. Спецназовцы рассердятся. Они ведь ребята строгие, занятые. Им торчать на причале на виду у толпы ох как неохота. Это на первый взгляд у них все больше развлечения, не работа…
– Заткнись.
Николай Петрович заткнулся.
– Кто тебя должен встретить, крыса?
– Меня все встречают… Видишь, народ… Это они меня встречают, переживают за меня…
– Ну? Так вот прямо все? – хмуро усмехнулся Валентин. – Огорчительно расстраивать сразу всех.
– Это почему же? – насторожился Николай Петрович, косясь на Валентина и осторожно ступая по трапу.
– Да потому, что я сам сейчас без всяких снайперов отстрелю тебе то, что ты называешь головой.
– Так нельзя! – рассудительно заметил Николай Петрович. – Ты ведь сам говорил, что отдашь меня в руки правосудия. А самосуд… Какое же это правосудие?…