Пожизненный срок
Шрифт:
Анника кивнула и с трудом сглотнула слюну. В комнате наступила тишина. Желтой ручкой Анника расписалась в том, что согласна с условиями посещения.
— Мы предоставляем посетителям фрукты и кофе. Если с посетителем проходят дети, то они получают сок. Вы чего-нибудь хотите? — спросила женщина, ведя Аннику по коридору с пронумерованными дверями. Жестом она указала на стол с напитками и фруктами.
От мысли, что кто-то может привести сюда детей, Анника содрогнулась. От напитков и фруктов она отказалась, покачав головой.
— Вот комната номер пять. Сейчас я посмотрю, что там
Надзирательница открыла дверь и первой вошла в тесное помещение.
— Здесь туалет и душ, — сказала она, указав на двери. — Здесь экстренная связь с постом охраны, а это сигнал тревоги. О, кто-то оставил здесь игрушку…
Она наклонилась и подобрала с пола какую-то мягкую игрушку и пластиковый пропеллер.
— Вчера к одному заключенному привозили сына, — извиняющимся тоном произнесла надзирательница.
— Должно быть, это было нелегко, — вяло отозвалась Анника.
Надзирательница улыбнулась:
— Мы, как можем, стараемся развлекать детей. Когда они уходят, Джимми надувает для них шарики.
— Джимми?
— Да, это второй охранник.
Надзирательница указала на низкий комод:
— Здесь простыни и одеяла. Сейчас я вызову заключенного.
Она вышла, оставив Аннику в состоянии легкого паралича разглядывать главный предмет обстановки — узкую кровать с поролоновым матрацем.
Дверь закрылась с приглушенным щелчком, потом сработал замок.
«Господи, твою мать, во что я впуталась?»
Она оглядела стены, которые, казалось, наваливались на нее, давили, не давали дышать.
«Как я с этим справлюсь? Мне нужна стратегия!»
В комнате стоял один стул, и Анника тут же решила на него сесть. Было абсолютно исключено сидеть на этом топчане рядом с убийцей.
Она положила блокнот и ручку на комод, решив использовать его как стол, и снова огляделась. На стене висела черно-белая фотография, изображавшая работавших на пристани докеров, в красновато-коричневой рамке. Это была одна из фотографий с выставки Торстена Бильмана в Национальном музее. Выставка проходила с 17 июня по 10 августа 1986 года.
За спиной было два окна, и Анника приподняла занавеску. За ней оказались такие же решетки, какие она уже видела в зале ожидания.
«Долго ли мне еще ждать? Заключенным сюда из камер, наверное, неблизкий путь».
Минуты тянулись томительно долго. За три минуты она четыре раза посмотрела на часы, а потом опустила рукав свитера, чтобы не видеть часов. Она перевела взгляд на висевшую на стене металлическую коробку — видимо, деталь связи с охраной, и принялась рассматривать кнопку тревожной сигнализации.
Она вспотела, несмотря на то что в комнате было прохладно.
Замок заскрежетал, потом щелкнул, и дверь открылась.
— Дайте знать, когда закончите, — сказала надзирательница и отошла в сторону, пропуская в комнату заключенного.
Анника встала, чтобы представиться, с интересом вглядываясь в вошедшего в комнату человека.
«Черт возьми, кто это?»
На рисунках из зала суда она видела длинноволосого мускулистого мужчину, загорелого и высокомерно улыбающегося. Сейчас перед ней был старик с коротко остриженными
седыми волосами и солидным брюшком, одетый в чисто выстиранную тюремную робу и пластиковые шлепанцы.«Неужели за четыре года человек может так разительно измениться?»
Он протянул руку.
— Надеюсь, они не слишком сильно докучали вам требованиями безопасности? — спросил он.
Анника с трудом подавила желание сделать книксен.
«Это место странно действует на психику».
— Не больше, чем при перелете в Гётеборг, — ответила она.
— Мы, заключенные, идем с другой стороны и проходим те же процедуры, — сказал он, не отпуская ее руку. — Согласен, что это не очень обременительно, если не считать того, что нам приходится переобуваться. Вероятно, велик риск, что мы можем набить подошвы наркотиками.
Анника отняла руку.
— Гораздо хуже возвращаться отсюда в камеру. Нас раздевают догола и пропускают через металлоискатель. Надо проверить, не спрятано ли оружие в заднице.
Анника быстро села на стул, оставив Андерссону кровать. Он сел, и их колени едва не соприкоснулись. Анника отодвинулась и взяла блокнот и ручку.
— Здесь каждый день проверяют металлоискатели, — продолжал гнуть свое Филипп Андерссон. — Это может показаться чудачеством, но на самом деле себя оправдывает. Кюмла считается образцовой тюрьмой. Здесь почти нет наркотиков. И редко случаются побеги. Их не было со времени прорыва прошлым летом. Да и убиваем мы друг друга тоже не каждый день…
Анника сглотнула так громко, что звук эхом отдался от стен.
«Он старается произвести на меня впечатление. Тревожиться не о чем».
— Пожизненное заключение, — сказала она. — Как его переносят?
Она не собиралась задавать этот вопрос, он совершенно неожиданно сорвался с ее губ.
Он несколько секунд молча смотрел на Аннику, глаза его, как ей показалось, увлажнились.
«Он что, принимает пилюли счастья?»
— У меня есть для тебя новая информация, — сказал он. — Новая информация по моему делу. Я подал апелляцию в Верховный суд.
Он сказал это с таким видом, словно сообщил оглушительную сенсацию века. Анника посмотрела на него, стараясь не моргать. Что он, собственно, имеет в виду? Как ей следует реагировать? «В самом деле? Как это интересно!» Или по-иному? Любой мелкий преступник пытается подавать апелляции в Верховный суд для пересмотра дела.
Она прислушивалась к наступившей тишине, стараясь придумать что-нибудь вежливое, чтобы сдвинуть разговор с мертвой точки.
— И что же это за новая информация? — спросила она, а Андерссон кивком показал ей, чтобы она взяла ручку и блокнот.
— Ты читала документы, которые я тебе прислал?
Анника кивнула, она действительно их просмотрела, по крайней мере верхние страницы.
Филипп Андерссон облокотился на колени и подался вперед. Анника откинулась на спинку стула.
— Меня осудили, несмотря на то что я невиновен, — сказал он, подчеркивая ударением каждое слово. — В моей апелляции это доказано.
Прислал ли он ей текст апелляции? Нет, едва ли.
— Каким образом? — спросила она, поставив в блокноте маленький вопросительный знак.