…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов

«Померещилось, – подумал пилот. – День с утра напряженный…»

– «И мальчики кровавые в глазах», – вслух сказал он и боковым зрением усмотрел, как удивленно повернулся к нему второй пилот, едва заметно пожал плечами.

Последний жест задел командира.

Делаю левый разворот, – сообщил он и по широкой дуге стал возвращаться на прежний курс.

Понял, – сказал второй пилот.

Когда Макаров увидел, как резко изменился курс машины, он поднялся в кабину летчиков.

Что случилось? – спросил он у пилота.

Контрольный круг перед тем, как уйти отсюда совсем, – сообщил летчик. О замеченном пятнышке он промолчал, все больше убеждаясь в том, что оно ему вовсе не помстилось.

Вертолет снопа прошел над излучиной, снизившись до ста метров, и теперь все в кабине ясно увидели двух ребятишек. Один из них был в красной майке. Пацаны выскочили из прибрежных кустов на речной плес и скакали по песку, размахивая руками.

– Сажусь, – сказал командир и повел аппарат на ровную площадку у самой воды.

Мальчишки стояли поодаль, ожидая, когда перестанут вертеться лопасти. Им, судя по всему, и в голову не приходило, что дяди прилетели за ними. А когда сам Макаров первым выскочил из машины, чтоб надрать сорванцам уши, хотя бы символически, что ли, кровь бросилась ему в голову, застучала в висках… Навстречу бежали его собственный сын Юрашка и соседский Георгий Шапошников, отпрыск замполита, был он двумя годами постарше.

Ничего не сказал им Юрий Иванович, молча пропустил вперед, и мальчишки весело полезли в машину, радуясь возможности прокатиться на вертолете.

Ахнула Зоя Федоровна, увидев двух огольцов, принялась расспрашивать, как они здесь очутились – до городка километров с десяток будет. Все оказалось проще пареной репы, по выражению комиссарского сына. На попутной машине они подъехали к реке, а отсюда хотели плыть вниз по течению. У них резиновая камера была в рюкзаке, заместо плотика, что ли…

Дома-то знают? – спросила Зоя Гаенкова, стараясь не думать о том, что пилот мог бы и не заметить этих землепроходцев.

Обязательно, – сказал Юрашка Макаров. – Мы так и доложили нашим мамам: идем в турпоход.

Они и харч нам выдали, – серьезно сообщил Георгий Шапошников.

Юрий Иванович был ошеломлен случившимся и, чтобы не выдать смятения, по стал даже разговаривать с «туристами», прошел к летчикам.

– Идем на КП? – спросил его пилот. Макаров кивнул.

И тут его вызвали с командного пункта части.

Товарищ командир, – официальным тоном сообщил Сергей Шапошников, – регламентная установка барахлит…

Давай точнее, – встревоженно сказал Макаров. – Что случилось?

– Повышается давление в топливных баках. Навер но, травится сжатый гелий из системы предстартового наддува.

«В результате подземного толчка повредило магистраль газобаллонной пневмосистемы, – лихорадочно соображал Юрий Макаров. – Если не будет старта, давление в топливных баках станет расти…»

Предстартовый наддув топливных баков производился для того, чтобы обеспечить запуск ракетного двигателя. Ведь в момент запуска давление в баках резко падает, потому как начальные свободные объемы баков относительно малы. И вот если не создать достаточно большого избыточного давления перед пуском ракеты, то при запуске ракетного двигателя насосы могут выйти из строя из-за кавитации – появления в жидкости пузырьков газа.

И вот эта система забарахлила, начала гнать давление в баках безо всякого старта.

– В каких ступенях повышается давление? – спросил он у замполита.

– В верхней…

«Баллоны с гелием установлены в оголовке шахты, – подумал Макаров. – Гелий обладает высокой проникающей способностью, и его можно стравить из баков через ниппельные элементы. А главное, вручную перекрыть автоматические клапаны системы, это ведь они пропускают газ. Вручную. Но для этого…»

– Общая обстановка? – спросил он у замполита.

– Приказ не снят, – ответил Шапошников, – хотя наша часть и выведена из боевого состояния.

«Так-так, – прикинул Юрий Макаров. – Положенно хуже некуда… Если не устранить стравливание гелия из баллонов предстартового поддува, давление в топливных баках будет расти. А расхода топлива нет, так как ракета остается в шахте. Значит… Баки разорвет, компоненты топлива смешаются, грянет взрыв. Он сорвет крышку люка шахты… Похоже на запуск ракеты… И… только этого нам не хватало! Ведь противник примет выброс за боевой пуск. И тогда…»

– А в соединение сообщил? – спросил Макаров усталым голосом; он принял решение и не хотел сбивать тот ритм, на который настраивался, долгими разговорами,

– Так точно! – отрубил Шапошников.

– Передай: вылетел к установке, попытаюсь лично устранить возможность взрыва в шахте. Пусть докладывают наверх… Надо предупредить и тех, что это был просто несчастный случай. Если не успею…

Будь осторожнее, Юра, – тихо сказал замполит.

Буду, – усмехнулся Макаров.

Его вертолет уже летел к пусковой установке.

9

Монтажный лаз, через который Джордж Тейлор проник в шахту командного пункта, помог ему добраться почти до самого бункера, который так неожиданно захватил наглотавшийся наркотиков капитан Хукер. Командир эскадрильи был уже на предпоследнем этаже, когда обнаружил, что дальше продвинуться – увы! – не может. В потолке последнего этажа Тейлор нашел вентиляционное отверстие, которое позволяло ему видеть только одну половину командного пункта. Ее занимали пульты и кресло второго номера – им был сегодня Реймонд Барр, командир хорошо рассмотрел его сверху. Заметил он и ноги убитого Генри Хукером первого лейтенанта Уотса. Верхняя половина туловища офицера была вне поля его зрения.

Но больше всего Джорджа разочаровала неуязвимость Хукера: капитан был вне пределов досягаемости. И тот пистолет системы Кольта, сорок пятого калибра, который Тейлор тащил с собой через электронные и механические джунгли шахтного нутра, бессилен что-либо изменить.

Находясь прямо над головами запертых ракетчиков, Джордж Тейлор услышал вдруг, как громко запел Генри Хукер на немецком языке;

– «Сомкнув ряды, подняв высоко знамя, СА идут, чеканя шаг…»

«Бог мой! – мысленно воскликнул Джордж Тейлор. – Так этот кретин еще и нацист…»