Позолоченный шар
Шрифт:
– Но ведь пытки официально запрещены! Я сам читал в газете, что...
– Наверное,- пожал плечами капитан.- Нам тут газет не полагается. Но вот ты знаешь, например, как этот самый Боров погиб?
– Он погиб? Его казнили?
– Нет. Не казнили. Просто... Просто Луммер забил своего бывшего начальника до смерти. Перестарался, говорят. У старика Вилли всегда было слабое сердце, но он ни в чем не хотел признаваться.
– У них там свои дела!
– Толстяк выбросил перед собой ладони, будто отталкивая что-то тяжелое и большое.- У них свои дела, а я тут ни
Квотерблад поморщился:
– В прошлом году арестовали церковного сторожа. Инвалида с одной ногой, да еще глухого, как тетерев - после контузии!
– Его-то за что?
– Вот как раз за это и арестовали... Восьмой параграф: "активное противодействие прогрессу в составе организованного вооруженного формирования".
– Простите, господин капитан, однако...
Но Квотерблад уже продолжал:
– Оказывается, он во время Посещения служил сержантом в авиационном полку. Их тогда - помнишь?
– первыми в Зону послали. На разведку...
– Помню,- кивнул толстяк.- Конечно!
Когда-то фотоснимки искореженных и обгоревших вертолетов с эмблемой королевских ВВС не сходили с газетных полос. Потом этот трагический эпизод перекочевал из прессы в популярную литературу, в научные монографии - и постепенно забылся.
– Четыре из пяти боевых машин прямо там и остались, на месте... А экипаж, в котором летал этот парень, сумел дотянуть - взорвался уже на посадке. Беднягу выбросило волной под винт, рубануло, но врачи его все-таки спасли.
– Повезло!
– Он тоже, в общем, так считал. До недавнего времени.
Эрни недоверчиво поднял бровь:
– И что же с ним сделали? С инвалидом этим?
– Как обычно... "Приговор приведен в исполнение".
– Бред какой-то! Ерунда.
– Вот именно,- кивнул капитан Квотерблад.
Не говоря больше ни слова, он отвернулся к стене - вытянув одну руку вдоль туловища, а другую подложив под голову.
Несколько долгих, тягучих мгновений толстяк Эрни сверлил полным страха и ненависти взглядом седые волосы на затылке соседа по камере и его старческую, дряблую шею.
– Господин капитан...
– Тихо!
– Снаружи, сквозь окованную железными листами дверь в камеру проник посторонний шум. Судя по всему, кто-то быстро шел по тюремному коридору - и было их человек пять, не меньше.
– Обед уже несут?
Квотерблад отрицательно помотал головой:
– Помолчи.- Звуки шагов сначала усилились, а потом постепенно затихли, удаляясь в направлении следственного корпуса. Дождавшись полной тишины, Квотерблад снова лег лицом к стене.
Впрочем, ненадолго - на своей койке зашевелился Эрни:
– Господин капитан! Вы не спите?
– Чего тебе еще надо?
– Собеседник не изменил позы, только в такт произнесенным словам чуть шевельнулась его ушная раковина.
– Я только хотел спросить... Ну, насчет...
Что-то в тоне и в голосе толстяка заставило соседа по камере повернуть голову и покоситься через плечо:
– Насчет чего? Только давай
на этот раз - покороче!– Скажите... это правда? Правда, что приговоренных к смертной казни...
Он замолчал, не решаясь продолжить - так, что капитану хватило времени обернуться полностью и даже привстать на локте:
– Ну что ты как баба! Чего трясешься?
Эрни с трудом проглотил застрявший в горле комок:
– Правду говорят, что больше никого из приговоренных не расстреливают? И не вешают, и вообще не... Что их... нас... ну, что, в общем...
– Ерунда. Успокойся.- Капитан Квотерблад разогнул руку и тоже сел.- Можешь не волноваться - поставят тебя к стеночке, завяжут глаза... В общем, все будет как положено!
– Но мне сказали... Что в интересах науки...
– Кто?
– Следователь. На допросе.
– Да, это они любят... Кино не показывали?
– Нет,- удивился Эрни.- Какое кино?
– Такое... Учебное!
– Квотерблад усмехнулся.- Ну, с тобой даже это, видимо, не понадобилось. А то некоторым героям, которые особо упрямые, демонстрируют кое-что. В цвете, со звуковыми эффектами... Например, про то, как человека медленно опускают в "ведьмин студень": сначала пятки, потом колени, задницу - и так далее. Еще есть сюжет про "комариную плешь", про "мясорубку"... Говорят, многие после этого начинают подписывать - и чего надо, и чего не надо. А кое-кто и того,- он покрутил пальцем у виска,- мозгами трогается.
– Но я же им сразу все рассказал! Все, все, что просили!
– И даже, наверное, больше?
– Да, но... Понимаете, господин капитан...
Квотерблад опять опустил голову на скатанную вместо подушки куртку:
– Значит, волноваться тебе нечего. Не звери же они, в конце-то концов! Расстреляют - и дело с концом. Или, может, повесят...
Некоторое время он, закрыв глаза, прислушивался к судорожным всхлипам соседа по камере. И неожиданно разобрал:
– Но вас же... Вы же до сих пор... Вы же до сих пор живы! Почти два года...
– Что ты там бормочешь?
– Значит, они не всех... Да? Не каждого... Скажите, как? Скажите!
В следующую секунду капитан молниеносным движением оторвал спину от койки. Его рука с длинными, желтоватыми пальцами метнулась через стол, сгребла свитер на груди толстяка и потянула к себе:
– Ага! Значит, вот в чем дело? А я-то думаю, зачем тебя ко мне...
– Господин капитан! Господин капи...- голос Эрни зазвучал придушенно, глаза выкатились из орбит, а лицо тут же стало багровым и неживым.
– Интересуешься? Ну, отвечай! Быстро!
Но Эрни уже только хрипел, даже не пытаясь вырваться.
– Ублюдок... Как был стукачом поганым, так и остался.Прежде чем отпустить стальную хватку, Квотерблад толкнул толстяка так, что тот громко ударился затылком о стену камеры:
– Заткнись теперь! Услышу хоть слово - придавлю как собаку.
Не дожидаясь ответа, капитан снова лег на койку. Сосед по камере поспешил без звука последовать его примеру - он был так напуган, что не решился даже заплакать.