Позови ее по имени
Шрифт:
Даже у Инги – их общей дочери.
А девчонка-то замкнулась именно тогда, именно с того дня, когда в этом доме не стало ее матери. Именно с того момента она перестала быть прежней. Перестала быть просто беззаботным веселым ребенком, превратившись в угрюмую грубую девочку-подростка.
Нет, нет, он не запрещал им встречаться.
Конечно, они виделись. Инга ездила, навещала мать. Та поселилась в квартире своих покойных родителей.
Из гостей Инга всегда возвращалась притихшей со странно поблескивающими глазами. Он тогда думал, что от слез. Пока однажды не вскрылась правда.
Оказалось, что Инга бывала у матери два раза из восьми. Все остальное время она ошивалась непонятно где, в непонятно какой компании. И там несколько раз принимала крохотные такие таблеточки. Именно по этой причине сверкал ее взгляд. И она приезжала странной.
И ведь выяснилось это все совершенно случайно. Он как-то проезжал мимо дома, где поселилась его бывшая жена, и позвонил ей.
– Я готов забрать Ингу, – пробубнил он в трубку, даже не поздоровавшись. – Пусть выходит.
– Откуда выходит?! – Голос бывшей жены зазвенел тревогой.
Она тоже не поздоровалась с ним.
– От тебя, откуда еще?!
Он мгновенно сорвался на крик. Она всегда на него так действовала. Бесила страшно.
– Так у меня ее нет и не было, Егор! – Она тоже закричала. – О чем ты, не пойму?!
– Она сказала, что едет к тебе. Водитель довез ее до твоего дома. Вы же созвонились, черт возьми!
– Она мне не звонила. И не была у меня.
Голос бывшей жены запрыгал с октавы на октаву. Он представил, как противно сейчас дрожат ее губы. И закатил глаза.
– Ты сам звонил ей? Ты…
Он отключился. Слушать нытье, из-за которого и распался их брак, он не намерен. И он тут же позвонил Инге. И та принялась с ходу ему врать. Что она у мамы. Что скоро уже выходит. Пусть папа пришлет машину к ее дому. И все в таком духе.
Ох, как он тогда бесился! Он готов был придушить собственного ребенка!
Он не прислал машину. Он сам приехал в назначенное Ингой место.
Вышел из машины, прошел метров двадцать. Спрятался за выступом дома и начал ждать.
Она не вышла из подъезда матери. Ингу привез какой-то парень на байке. Она слезла. Отдала ему шлем, поправила волосы, махнула ему рукой на прощание и неуверенной походкой пошла к тому месту, где обычно парковался его водитель.
– Ах ты же малолетняя сучка! Ну, я тебе…
Но у него не вышло повоспитывать дочь. Она оказалась обдолбанной настолько, что не сразу поняла, кто именно за ней приехал.
Они доехали до дома. Там он вызвал своего приятеля врача. Тот взял у дочери экспресс-анализ крови и подтвердил, что дочь под воздействием таблеток. Доктор поставил ей капельницу. Понаблюдал. И когда дочь уснула спокойным сном, уехал, прихватив щедрый гонорар. За молчание в том числе.
– Ты что творишь, дрянь?! – началось утро с его вопля.
Они как раз расселись за столом, чтобы завтракать: он, Алла и Инга.
– Я ни в чем тебе не отказываю, а ты…
– А что я?
Она даже глаз на него не подняла, с аппетитом поедая омлет с ветчиной.
Доктор предупреждал, что наутро у нее может быть зверский аппетит.
– Ты врешь! – выдохнул он с гневом.
– Ты тоже. – Инга, не подняв взгляда, потыкала вилкой в сторону Аллы. – Ей, например.
– Да ты… – Он
задохнулся, немного перетрусив.– Да, ты. Врешь теперь уже и второй своей жене.
Дочь отодвинула опустевшую тарелку, взяла в руки стакан с соком, сделала пару глотков. Гадко громко рыгнула. И повернула-таки голову в сторону притихшей Аллы.
– Ты не знала? – ядовито улыбаясь, спросила она у нее.
Алла сидела с каменным лицом. Она ни на кого конкретно не смотрела. Взгляд ее был устремлен на дверь столовой. У него даже родился язвительный вопрос. Захотелось спросить у молодой красивой жены:
– А не на выход ли ты собралась, дорогая?
Сдержался. Алле хватило откровений ее падчерицы. Та вдруг принялась сыпать подробностями о его недавних похождениях, законспирированных под командировки и совещания.
– А ты не знала, – покачала головой Инга, улыбнулась одними губами в его сторону, спросила: – Что же ты всем все время врешь-то, папочка? Без этого никак, да? Маму бросил. Понятно… Постарела, надоела. Купил себе молодую красотку. Неглупую даже. Пожил немного тихо, мирно. И опять, и снова! Что, и ее теперь поменяешь? На другую?
Она допила свой сок, встала, громко двинув стулом. Шагнула от стола. Но вдруг приостановилась. Повернулась. Глянула на него таким ненавидящим взглядом, что ему даже страшно сделалось. И прошипела:
– Никогда больше не смей за мной следить! Никогда не смей учить меня жизни! Ты… Ты великий лжец и притворщик! – Ее милое прежде, симпатичное личико по-взрослому сморщилось от отвращения, и Инга отчетливо произнесла: – Ненавижу тебя!
Потом был скандал с Аллой. И еще один, и еще. Его размеренная спокойная жизнь с молодой женой лопнула мыльным пузырем, не оставив даже надежды на возможное примирение.
С Ингой вообще беда! Она стала без предупреждения исчезать на два-три дня. Потом являлась грязной, непричесанной. От нее дурно пахло. Она почти не разговаривала с ними. И уж конечно, не отвечала на его вопросы, без конца вскидывая вверх средний палец левой руки.
– Ты профукал свою дочь, Егорушка, – считала своим долгом напомнить ему перед сном Алла, холодно смотрела в его сторону и добавляла: – Ты профукал нашу жизнь.
Каждый вечер одно и то же. Каждый долбаный вечер!
Он перебрался из супружеской спальни в гостевую комнату на первом этаже. Собрал своих адвокатов и приказал начинать бракоразводный процесс. И был сражен наповал новостью, что Алла его опередила. Ее адвокат уже работает в этом направлении.
– Оставлю без носков суку! – взревел он, когда узнал. – По миру пойдет с котомкой!
– Боюсь, что вам придется с ней договариваться, Егор Игоревич, – опустил глаза в пол один из его юристов.
– В смысле?!
– Вам придется искать какое-то компромиссное решение. Дело в том, что…
Юрист долго сокрушенно вздыхал и жестикулировал, рассказывая ему о том, что Алле удалось раздобыть на него кучу компромата.
– Если бы дело было только в супружеских изменах, Егор Игоревич! – восклицал юрист. – Здесь вам и уход от налогов, и разного рода преступные схемы в обход существующего законодательства. Зачем же вы так с ней откровенно обо всем говорили, Егор Игоревич?