Позволь мне верить в чудеса

Просто потому, что опаздывала на пять минут. И ведь если думать здраво, то это не смертельно. Причем совершенно. Но как думать-то, если речь о Высоцком? С ним не получалось. И о нем тоже.

После встречи днем в приемной Самарского сосредоточиться на работе у Ани практически не получалось. Мысли то и дело соскакивали на произнесенное напоследок «ты сделала правильный выбор, Аня»…

По коже волнами шло тепло, а пальцы сами собой тянулись к спине, чтобы проверить — действительно ли там до сих пор кожа горит, или ей только кажется?

Скорее всего, это было более чем заметно, потому что Алина не раз и не два спрашивала, все ли у загадочно улыбающейся стажёрки хорошо. Аня отвечала: «все отлично», и сама себе не верила. Алина, очевидно, тоже, но с расспросами не лезла, за что Ланцова была ей крайне благодарна.

Вот только не смогла встать ровно в семь и оказаться на паркинге раньше установленного времени — ждала, пока соберется Алина, спросит, идет ли Аня, пусть с сомнением, но примет ответ, что она еще немного посидит… И пойдет к лифтам сама.

Аня провожала девушку взглядом, чувствуя легкий укол совести — ведь пусть ее ложь была практически безобидной, но даже в малом врать ей было неприятно.

Но в то же время Аня не сомневалась: лучше так, чем сеять еще б

о

льшие подозрения, зачем-то спускаясь не на первый, как всегда, а на нулевой…

Сделав шаг из лифта, Аня чувствовала себя немного марафонцем, ведь сердце билось быстрее обычного, дыхание участилось так, будто она не мчалась вниз сквозь этажи в кабине, а бежала по ступенькам. А все потому, что успела придумать… Что Высоцкий не стал ждать, не обнаружив ее в оговоренном месте в назначенное время пошел к машине сам, сел и уехал… И это, наверное, было бы справедливо… Но безумно обидно.

Сдержать облегченный вздох, когда Аня увидела знакомую спину, не получилось.

Высоцкий стоял немного в стороне, как всегда, увлеченный своим телефоном. Не выглядел нервным или раздраженным. Не оглядывался на лифты, просто ждал…

И на стук ее каблуков тоже не обернулся.

— Извините, я задержалась немного…

Аня подошла сбоку, протараторила, сжимая пальцами ворот пальто, посмотрела на мужчину с искренней досадой, а в ответ получила короткий спокойный взгляд…

— Пять минут — это не критично. Идем.

И снова помилование там, где она по привычке ждала казнь…

* * *

В салоне его автомобиля как всегда было тихо и тепло. Аня не спешила с разговорами, стараясь побыстрее успокоить сердце и дыхание. Почему не спешил Высоцкий — могла только догадываться и была готова к тому, что всю дорогу они проведут в тишине.

Сейчас это уже не пугало. Аня давно привыкла… И даже полюбила тишину рядом с ним. Кому-то это наверняка показалось бы странным, но она потихоньку влюблялась во все, что его окружало, и что сначала так пугало. В холодность. В молчаливость. В резкость. В колкость. В педантичность. Во властность, часто переходящую все грани…

— У тебя завтра День рождения. Почему не сказала? — Аня успела уплыть куда-то в мыслях, потихоньку отогреваясь, вдыхая заполняющий автомобильный салон аромат его туалетной воды, когда Высоцкий заговорил.

Не посмотрел на нее — следил за дорогой. Но огорошил так, что Аня на пару секунд застыла, совершенно не зная, что ответить.

Видимо, пауза затянулась, потому что Высоцкий перевел взгляд, чуть приподнял бровь… А потом снова на дорогу.

— Я не думала… — И Аня попыталась сформулировать, но сходу все же не смогла. — Зачем говорить? Это не имеет значения.

Пожала плечами, смотря на мужской профиль без страха и сомнения. Не врала ни на грамм.

— Тебе двадцать будет. Юбилей.

Высоцкий произнес, снова глянул мельком. Судя по всему, не увидел в выражении ничего, способного заставить засомневаться в честности, но ответил так, будто… Будто для человека, не любящего свой День рождения, имеет хоть какое-то значение, юбилей на носу или нет.

Ане было все равно. Искренне. Поэтому она снова пожала плечами, хмыкнула даже…

— Я предпочла бы, чтобы это был простой день. Пережить, галочку поставить… И все. Не люблю.

Произнесла без кокетства, глядя перед собой. Знала, что Высоцкий снова «сканирует» ее искренность коротким взглядом. И снова, кажется, не находит, к чему придраться. Но на сей раз ничего больше не говорит. А вот она…

— А вы откуда знаете? — поворачивается в кресле, немного щурится, задавая вопрос, который должен был родиться первым.

И, очевидно, Высоцкий считает так же, потому что губы чуть приподнимаются… Думает себе там, наверное, что она очень предсказуемая…

— Хотя подождите… Я знаю… — в голове все сложилось быстро. Не зря ведь ее назвали талантливой… — Это бабушка, да? Она у вас что-то попросила? Черт… Как я сразу-то не догадалась. Она за этим просила вас зайти…

Аня говорила, глядя сначала мужчине в лицо, а потом постепенно соскальзывая взглядом на его плечо… И ныряя из реальности в воспоминания.

Встрепенулась, когда он повернул голову, усмехаясь шире… И ничего не ответил.

— Корней В-в…, — каждый раз, обращаясь к мужчине, Ане приходилось тормозить себя прежде, чем с губ слетало отчество. Это было сложно. Иногда просто-таки возмутительно, но девушка изо всех сил старалась себя приучить. Потому что… На что вообще надеяться, если даже здесь у нее затык? Он же, к чести будет сказано, ни разу не язвил на этот счет. Будто позволял привыкнуть в том темпе, который ей удобен. Вряд ли это было так, но Ане хотелось хотя бы так думать… — Вы не тратьте время, пожалуйста. Если ба… Если она о чем-то вас попросила, то вы мне скажите просто, я передам, что вы сделали, но я не хочу…

— Чего не хочешь? Позволить бабушке о тебе позаботиться? Сделать приятно? — Высоцкий не дал договорить, перебил на полуслове.

— Вас утруждать. — И готовившаяся продолжать тираду Аня выдала сходу ее финал. Снова посмотрела в лицо Корнея, снова получила короткий взгляд в ответ. — Я просто не люблю свой День рождения. Так бывает.

Ей показалось, что в том самом коротком промелькнуло раздражение, поэтому она постаралась сгладить, поясняя…

— Бывает. Но не в двадцать. Нет? — судя по всему, получилось. Потому что следующий вопрос мужчина задал спокойно, без напора, будто просто с любопытством.

— И в двадцать тоже бывает. Если… — Аня начала, но вовремя, как самой казалось, прикусила язык. Просто потому, что и так вывалила на постороннего человека слишком много личного. Болезненного. Куда еще-то?

— Если что? Если мать не поздравляет? — но он, кажется, обладал слишком хорошей памятью… И чутьем тоже.

Поэтому в ответ на вопрос Аня смогла только опустить взгляд, растянуть губы в будто бы легкомысленной улыбке, мелко кивнуть…

— Она поздравляет, на самом деле… — А потом снова заговорить, глядя на пуговку на манжете собственного пальто, скользя по ней же указательным пальцем. — Когда вспомнит… — Снова улыбнулась иронии своих же слов, на секунду подняла взгляд на мужчину, увидела, что он смотрит… Не то с жалостью, не то с отвращением… Так сразу и не поймешь… И тут же снова опустила. — Через бабушку. Мы… Не общается особо…