Позвони, если хочешь изменить жизнь

Я выбрался наружу. В окнах домов горел свет. Я подумал, что и у меня горит свет и что мне очень хочется посмотреть, что там происходит. Мое желание реализовалось в идею. Я жил на пятом этаже. Напротив моего дома стояла старая пятиэтажка с чердачной крышей. Я нередко наблюдал, как из дверей чердака выглядывают пацаны. Что мне стоило забраться самому и посмотреть оттуда в окна своей квартиры? Нет ничего проще.

На чердаке пахло голубиным пометом. Сами птицы в темноте сидели тихо и переговаривались, только когда я начинал шуметь. Я выбрал чердачное окно, которое смотрело мой дом. Открыл его и сразу увидел освещенные окна своей квартиры. Моя Вера сидела на диване с телефоном. Я знал ее очень хорошо и понимал, что она взволнована. Юляха катала коляску с Ванькой и смотрела на мать. Я представил, каково ей понимать, что ее папка пропал неизвестно куда. На глаза навернулись слезы. Мне так хотелось сообщить им о том, что я жив и здоров и только ищу способ вернуться домой.

Скрипнул люк, ведущий на чердак из подъезда. Я прикрыл окно и увидел полоску света. Кто-то собирался забраться сюда. Я спрятался за кирпичную кладку вентиляции. И вовремя это сделал. Луч фонаря пробежался по чердаку. Неужели кто-то видел, как я сюда забрался? Сердце забилось как у загнанного кролика. Я пошарил рукой в поисках тяжелого предмета и нащупал кусок кирпича. Я готов был убить ради своей свободы.

Раздались мягкие шаги. Потом звук открываемого чемодана. Я набрался смелости и выглянул из-за укрытия. Едва различимая тень, как мне показалось, собирала оружие. Я замер. Все было очень серьезно. Скрипнула дверь чердачного окна и мне стало видно, как человек выставил винтовку с оптическим прицелом в окно. Как раз напротив окон моей квартиры. Самые жуткие предположения полезли мне в голову. Я был уверен, что мою семью хотят убить. Нельзя было медлить ни секунды. Я перехватил кусок кирпича удобнее и бесшумно направился к снайперу.

– Я на позиции.
– Произнес женский голос.
– Наблюдаю объект.

Так это была женщина? Легче будет справиться. Я не собирался делать гендерную скидку. Залеплю кирпичом в голову с той же силой, что и мужику. Ее пули не убивают мягче и нежнее? Я навис над ней, готовясь нанести удар. Снайперша, каким-то шестым чувством поняла, что я собираюсь сделать. Вывернулась из-под удара, вскочила и ударила меня коленкой в живот. Я задохнулся. Женщина вывернула мне руку и взяла шею в захват. Я ничего не мог сделать. Ни вздохнуть, ни шевельнуться.

– Ты что за урод? Наркоман?
– Спросила она жестко, усилив захват шеи.

– Нееет.
– Прошипел я.
– Не убивайте мою семью.

– В смысле?
– Она отпустила мою руку и осветила мне лицо.
– Эй, да ты же тот самый маньяк, порешивший половину города?

– Я никого не порешил. Это все ошибка. А вы разве не за мной охотились?
– Я вдруг понял, что мое появление они не ждали.

– Нет, не за тобой. Скорее за теми, кто охотится за тобой. Уже сутки город на ушах. Все кого-то ищут. А с чего ты взял, что я собираюсь убить твою семью?

– Да так, втемяшилось в голову. Я не понимаю, что происходит вокруг, вот и думаю, что все против меня, и желают меня убить и мою семью.

– Грека ты грохнул?
– Снайперша посветила мне в лицо фонарем.

– Какого Грека? Я вообще никого не убивал.

– Того, в этом дворе прошлой ночью.

– Нет, не я.

Я поведал ей, как все было на самом деле.

– Ты либо очень складно врешь, либо нет. Знаешь, вон те парни внизу, за которыми я наблюдаю, ждут именно тебя, потому что уверены, что ты пришил их человека. Они плохие люди и в случае чего, я с удовольствием пристрелю их, если придет такой приказ. Только я знаю, что он не придет, и поэтому твоя жизнь не стоит ничего, пока эти парни ждут тебя.

– Что мне делать?

– По-хорошему, сдаться властям. Там тебе будет хоть какая-то гарантия жизни. Либо скитаться. Но у тебя семья, и рано или поздно, через нее тебя найдут, и ты сам приползешь и сдашься своим убийцам.

– Я не готов сдаться, никому, ни вам, ни им. Я ничего не совершал и надеюсь, скоро это станет всем известно.

– Я тебе верю. Даже если ты пришил Грека, я не буду тебя задерживать. У меня были к нему личные счеты, и тот, кто пришил его, мой друг.

– Я не пришивал его. Я даже пистолет в руках никогда в жизни ни держал. Вернее, держал, но не стрелял.

– Вернее, стрелял, но не убивал, или еще вернее, убивал, но не насмерть.

– Пошутила надо мной женщина-снайпер.

– Не стрелял я.
– В моем голосе раздались плаксивые нотки. Я взял себя в руки.
– Что мне делать?

– Короче, ты мне мешаешь работать. Давай, приходи завтра по адресу Кузнецкая сорок шесть, после шести часов. Я буду после смены. К тому времени я кое-что порешаю, и придумаю для тебя подходящий вариант.

– А сейчас?

– Уходи, и глаза не лезь. Пережди где-нибудь, где ментов и шпаны всякой нет. Вот тебе тысяча, дойди до хостела "Питомник", там без паспорта можно переночевать.
– Снайперша протянула мне деньги.
– Всё, время пошло.

Хостел был на любителя. Он и вправду был оформлен в стиле собачьего питомника. Двери и окна забраны мелкоячеистыми решетками. В оформлении стен те же мотивы и предупреждающие надписи кругом: "После двенадцати не лаять". Но место здесь, надо признаться, было тихим. Меня никто не рассматривал и я, особо не лез на глаза. Наконец, сходил в душ, еще раз постирал свою одежду и довольный лег в нормальную постель, в комнате на восемь человек. После бомжовского жилища, хостел показался мне концентрацией роскоши и удобств.

Уснуть удалось не сразу. Голод напоминал о себе регулярными подвываниями в животе, мешая соседям по комнате насладиться сном. Я и встал раньше всех по причине голода. Прошел на кухню и от души напился общего чая с чьими-то печеньями. Хотел съесть еще что-нибудь, но удержался. Скандал мне был не нужен. Я собирался провести время в хостеле до вечера. Включил телевизор на кухне и сделал вид, что поглощен просмотром телепередач.

Люди менялись, заходили-уходили, а я все сидел и ждал, когда наступит вечер. У меня не было никакого плана, потому что я ощущал себя беспомощным составить его. Я ничего не контролировал. Обстоятельства забавлялись мной, как морские волны утлым суденышком. План был дождаться вечера и пойти по указанному адресу. Что меня ждет там, я не представлял и не догадывался. Мне обещали помочь. Те киллеры тоже говорили, что у меня везучий день.

Больше всего хотелось узнать, как дела у моей семьи. Звонить с городского телефона я не решился. Мое местонахождение могли сразу определить. Ничего другого, более умного и безопасного я не придумал. Покорно ждал вечер и тырил потихоньку еду, чтобы незаметно было. Невольно я сравнил себя до этих событий и настоящего. Спал и пил вместе с бомжами, не заплатил в автобусе, воровал чужую еду. Как быстро с меня слезла вся социальная штукатурка, которую я считал моим стержнем, бетонным основанием. Да чтоб я украл? Да чтоб я с бомжами пил? Вот, пожалуйста, не прошло и двух дней. Я ворую и не считаю это зазорным. Я хочу есть, но не имею средств купить еду. Что мне остается? Господи, верни все назад. Я буду всем помогать, и не буду смотреть свысока на тех, кто просит. Я буду счастлив каждый момент своей жизни.

За пятнадцать минут до выхода, я зашел в общий санузел и воспользовался чьим-то дезодорантом. Меня до сих пор преследовало ощущение, что от меня дурно несет. Доложил дежурному по хостелу, что покидаю их, и вышел на улицу. Город был разогрет летним зноем. Горячий асфальт, стены зданий, автомобили отдавали аккумулировавшийся жар, создавая вокруг себя эффект духовки. На дорогах, ведущих от центра к периферии, набирались пробки. Народ разъезжался с работы.

Я видел лица нервничающих водителей, беззвучно шлепающих губами, с выражением недовольства и даже злости на лице. Господи, я все бы отдал, чтобы поторчать в пробке, в обмен на ту ситуацию, в которой оказался. Я вспомнил свою Юляху, для которой пробка была лишним поводом предаться разговорам с тигренком. Ее не тяготила мысль, что она опаздывает. Это, конечно, инфантильный подход, вести себя, как пятилетний ребенок, но с другой стороны, когда у тебя нет способа повлиять на обстоятельства, к чему вообще думать о них. Только нервы портить. У детей есть чему поучиться.