Позывной "Курсант" 2

Теперь у нас в этом месте висели часы с кукушкой. Их буквально перед отбоем притащил довольный Шипко. Видимо, его достали мои бесконечные жалобы, что я ни черта не деревенский петух, по солнцу ориентироваться не умею. Приходится из-за этого вскакивать, едва забрезжит рассвет.

— Хотели себе ходики? Вот. Держите. — Заявил Панасыч, а потом велел нам присобачить этого монстра с гирями и самой настоящей кукушкой прямо над шкафом.

Чем мы благополучно весь вечер и занимались. Сначала детдомовцы валили ответственное задание друг на друга. Потом, когда вернулся Шипко и полчаса орал матом, они наоборот, буквально передрались за возможность повесить чертовы часы. Просто Шипко стоял истуканом посреди спальни и контролировал процесс, пообещав тому, кто выполнит задание, дополнительное личное время. А в нашем случае это — уникальная возможность поспать.

Часы с кукушкой… Я вообще-то имел в виду какой-нибудь скромный будильничек. Однако товарищ сержант государственной безопасности не умеет мыслить полумерами. Эта бандурина оказалась капец, какой тяжёлой. Ее запросто на гвоздик повесить не получится. Пришлось и затылок почесать, и различные варианты пообсуждать коллективно. Все это происходило под бдительным контролем Шипко, который, по его же заявлению, ждал от нас смекалки и слаженной командной работы.

Кстати…может из-за часов мне хреново спалось? Они не просто тикали. Не-е-е-ет…

Они бухали, грохотали и долбили в мозг с такой силой, будто там, внутри механизма, живет не железная кукушка, а сразу целый мамонт, который методично топчется на месте своими здоровыми ножищами. Особенно этот звук стал выразительным в тишине. Когда мы улеглись по кроватям.

Тик-так…тик-так…щелк. Тик-так…Бух! Бух! Тик-так…

— Ну, Панасыч…Ну, гад…– Выругался Лёнька, спрятав голову под подушку.

Детдомовцы, и морально, и физически измочаленные Шипко, только приготовились спать, а тут такое звуковое сопровождение.

— Точно…Специально эту штуковину нам притащил. Чтоб и ночью покоя не было. — Согласился Корчагин.

Он следом за Страшим натянул одеяло по самую макушку, пытаясь спрятаться от специфического тиканья часового монстра.

В общем, всем стало понятно, с часами мы сильно объегорились. Лучше бы так и вставали по солнышку.

Я, правда, об этом в тот момент не думал. Единственный изо всех. Меня беспокоило то, что приключилось. И Наденька с ее оленьими глазами. И некоторые нюансы характера Бекетова, о которых мне теперь известно. И Цыганков.

Просто, когда я оставил придурка возле деревьев и пошел к бараку, спиной чувствовал, он пялится. Причем нехорошо так пялится. Видимо, Витюша из той категории людей, которых проще прибить сразу, чем объяснить что к чему. До последнего будет бодаться. Хреново, что не в лоб, а исподтишка.

— Ну…вставать, либо, надо? — Корчагин, потянувшись, зевнул. — Один черт осталось — всего ничего, и Реутов начнёт орать, что у нас подъем.

— Ага, — поддакнул Старшой. — А потом еще будет пинать тех, кто сразу не вскочил. Знаем мы эту песню…

— До чего же вы надоели…– Бернес вынырнул из-под одеяла. Он, как и Матвей, спал укрывшись с головой. — Мне такой сон сейчас снился… Будто я в Венской консерватории…

— О, млять! — Подкидыш хохотнул. — Ещё один сновидец. Ну, хоть не орал да руками не размахивал. И ты это… Про Вену то молчи. Тебе Шипко за такие сны знаешь, что устроит? Тоже сон, но вечный. Слышь, Реутов, а ты чего видал во сне?

— Херню. — Ответил я совершенно искренне. — Подъем!

В итоге, через десять минут все детдомовцы полным составом уже были готовы к пробежке и к нашим занятиям боксом, в которые они мало-мальски даже втянулись. Я пока не грузил пацанов больше положенного, упорно требуя от них хотя бы правильно выполненных упражнений. На первых порах и это уже много значит.

— Ты даже и не рассказал, как вчера прошёл день? Что делали? Куда ходили? — Спросил меня вдруг Бернес, когда мы уже топали в столовую.

— Не понял? — Я с удивлением посмотрел на Марка.

Просто все мои товарищи знали, что я уехал с Клячиным. Но самое главное, они никогда не проявляли лишнего любопытства. Не только в данном вопросе, а вообще. Видимо, жизнь на улице и в детских домах хорошо научила этих парней не лезть не в своё дело. Максимум, что можно было от них услышать:«Как все прошло?»

Если я сочту нужным и расскажу, они с удовольствием послушают. Если решу умолчать, никто не будет пытать расспросами.

А тут вдруг Бернес снова интересуется. Тем более Бернес. Можно так сказать. К примеру, те же Подкидыш или Корчагин отличались определённой простотой, граничащей с беспардонностью. А вот за Марком точно ничего подобного не водилось. К тому же, с моей стороны был дан намёк товарищам, что обсуждать ничего не хочу.

Когда я вчера вернулся, запал после ситуации с Цыганковым ещё не прошёл. Поэтому, едва Корчагин озвучил дежурное:«Ну, как?» был сразу послан. Не впрямую, конечно. Зачем на пацанов срываться? Образно. Я попросил, чтоб от меня отвалили и дали возможность просто побыть наедине со своими мыслями. Детдомовцы переглянулись, пожали плечами, но ожидаемо на этом все закончилось. И тут вдруг опять.

— Ты вчера чересчур возбужденный вернулся, — Пояснил Бернес в ответ на мое удивление. — Буквально молнии глазами метал. Потом молчаливый стал, задумчивый. И все время под нос себе песню какую-то напевал. Без слов. Мотив только. Но мне он не знаком.

Я усмехнулся. Только Марк мог обратить внимание на мой музыкальный бубнёж. А песня… Ну, да. В башку въелась мелодия «Наша служба и опасна, и трудна». Ясен пень, Бернес ее не знает и знать не может.

— Ты оцениваешь мое состояние по песенке? — Спросил я детдомовца.

— Ну, да… Было ощущение, будто ты так от мыслей отвлекаешься или наоборот, погружаешься в них.

— Да все нормально. Не переживай. — Я подмигнул Бернесу, подтверждая свои слова, а потом немного ускорился, чтоб Марк отстал.

Дебильный сон не отпускал. Точнее послевкусие сна. Осталось это мерзкое ощущение и тревога внутри. А еще меня вдруг начала стегать паранойя. Крыса…Мы ведь так и не выяснили этот нюанс. Кто из пацанов стучит высокому начальству, непонятно.

Мой прошлый опыт подсказывает, обычно, кто мудаком кажется, тот мудак и есть. Это только в книжках про Эркюля Пуаро преступником в конце объявляется крайне неожиданный персонаж. В жизни все гораздо проще. Однако фишка в том, что из всех детдомовцев самого главного мудака «исключил» из Школы Клячин. Все. Остальные — вполне нормальные. То, что Лёнька периодически взбрыкивает — это нормально. Иванов удивил слегка своим мимолетным бунтом на первой тренировке, но больше ничего подобного не повторялось. Вон, идёт, сопит в две дырки. Подкидыш и Корчагин — без комментариев. Они оба — раздолбаи. Бернес… Бернес, пожалуй, самый хороший и правильный из всех…

— Эй, Подкидыш. — Я догнал Ваньку и подстроился под его шаг.

Шипко топал впереди, на нас не оглядывался, а значит, можно немного потрепаться.

— Чего тебе надо? — Детдомовец хмуро покосился на меня. — Я тебя, Реутов, уже и правда боюсь. Пристукнутый ты какой-то. Гадом буду.

— Вань, ну извини, — Я изобразил на лице глубокое раскаяние. — Честное слово, утром случайно получилось. Кошмар приснился, а ты под рукой оказался. Вернее, я же спросонья не понимал, кто именно в рожу заглядывает. Ты ведь не думаешь, что я действительно тебя ударить хотел?