Позывной «Пантера»

Майор круто развернулся перед дверью и вытянулся в струнку.

– Выясни, где и чем занимается Скумбатов. Минутку, – сказал генерал, снимая трубку телефона и отвечая на звонок: – Нет... Нет. Обращайся в 12-й главк Минобороны – они там разруливают ракетную стратегию. По Можайску?.. Ты на улицу-то выходишь? Разумеется, они. Слушай, не забивай мне голову! Оторви задницу от стула и съезди... Хер его знает! Колтыков или Колмыков... Не за что. – Ленц положил трубку, кивнул вице-адмиралу Козинцеву, вошедшему в кабинет, и отпустил офицера: пока рано тревожить резидентуру в Греции, брать на контроль семью Юлии Пантюхиной. Дело это хлопотное и трудоемкое. Чтобы не тратить вдруг время впустую, нужны данные из 124-й лаборатории в Ростове-на-Дону. Хотя вряд ли ее сотрудники признают факт небрежного отношения к работе и возьмут на себя ответственность за ошибку; бывали случаи, когда тела просто перепутывали. Однако вина могла оказаться не на них. Игорь Александрович знал, что начальник 124-й лаборатории, которая напрямую подчиняется московской Центральной лаборатории медико-криминалистических исследований (ЦЛМКИ), созданной в 1995 году специально для идентификации останков погибших в «первую чеченскую», писал жалобы на запрет исследовать все поступающие из Чечни тела, мотивируя это большим процентом ошибок при визуальном опознании (за полтора года – больше сотни ошибочной сопроводительной информации, к которой также относятся бирки и жетоны). В Москве на его просьбу отреагировали рекомендацией сотрудничать с 632-й судебно-медицинской лабораторией и 522-м ЦПООК. Собственно, нервозная обстановка, сложившаяся между этими тремя организациями (две из них находятся в одном здании), и могла в свое время привести к ошибке при идентификации тел, прибывших в ростовский окружной госпиталь в конце декабря 2000 года с пометкой «спецкоманда-10» (по числу трупов).

В общем, работа не простая, неплохо было бы поручить ее Марковцеву, все равно он в том регионе.

Ленц встал, потянулся, прошел к окну, в которое вообще-то должен бы смотреться какой-нибудь инвалид, прости господи. Но здание на Хорошевском шоссе, предназначенное для госпиталя, передали в ведение Главного разведывательного управления. «А я что, здоровый, что ли, на сто процентов?»

– Ты как насчет этого? – спросил он вице-адмирала, не оборачиваясь.

– В смысле? – не понял начальник Управления оперативно-тактической разведки.

– В смысле здоровья.

– Принял бы полтинничек, – согласился вице-адмирал.

– У тебя одно на уме, – отмахнулся от моряка Спрут и едва не высказал свои мысли вслух: «Что бы там ни случилось, Марка я остановить не смогу. Потому что не хочу его останавливать». Устало додумал: «Никто его не остановит» – почти по тексту в досье на Марковцева: «Ничего не боится, ни перед чем не остановится». Ведь Марк не был простым агентом ГРУ или агентом военно-морской разведки, как, возможно, думал о нем Джавгар Аль-Шахри. Марк был наемным убийцей, смертником, ибо каждое его задание было сопряжено со смертельным риском. Если на том свете у него и спросят паспорт, то на имя Марка, а не Сергея Марковцева. Он – человек с «двойным дном», с ним не просто даже разговаривать, поскольку в его речи информацию в основном несли чувства и эмоции, и этот дисбаланс заставлял гадать, что припрятано у него в тайнике.

Вскоре Ленц получил донесение. Старший лейтенант Александр Скумбатов оставил службу и с семьей проживает на родине в Тамбове. Официальная формулировка – по состоянию здоровья. Только здоровее спецназовца в России не сыщешь. Нет одного глаза – еще лучше, прищуриваться не надо, открывая огонь. Он и с одним глазом пачками валил бандитов. Причина отставки Скумбатова другая – он совершил преступление, его за это послали на смерть и сказали: «Вернешься – получишь Героя». Вернулся, получил. Все, на этом его красная звезда на берете закатилась. И еще одно: Скумбатов – не Марковцев. Просто в природе не может существовать больше двух Марков. Да и не надо.

И снова телефонная трубка оказалась в руках генерала:

– Доставьте ко мне для личной беседы старших лейтенантов Скумбатова и Найденова. Первую роту центра спецопераций держать в полной боевой готовности. Приказ передай командиру батальона майору Соболеву.

2

Дагестан,

26 июня, среда

На следующий день Сергей наведался в Махачкалу. Покинул он Каспийск незаметно: его пропустили через КПП бригады морской пехоты, а обратно он выехал на неприметном темно-зеленом «УАЗе» начальника штаба, одетый в униформу, в лихо заломленном на ухо черном берете морпеха. Проезжая КПП, на удалении заметил две иномарки: 500-й «Мерседес» цвета недозрелого кабачка и более «зрелый» «Ауди»; запомнил их номера.

В каюте начальника разведки 106-й бригады кораблей он минут двадцать дожидался хозяина, который, по всей видимости, брился и одеколонился во второй раз за день. Наводит марафет перед грозным представителем из самого «Аквариума». С одной стороны, хорошо, конечно, разъезжать по частям и кораблям и делать нагоняй.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! Капитан второго ранга Егоров.

– Здравствуйте, садитесь. – Марковцев успел осмотреться в каюте: все чистенько, все блестит и светится, стекла иллюминаторов похожи на зеркала в витрине престижного столичного бутика.

– Как я понял, именно ваш экипаж нашел пещеру, где содержались заложники?

– Так точно. Сразу же сообщили каперангу Бондареву и...

– Ну, и еще кому? – Все-таки прав оказался Сергей, предположив, что ни Исмаилова, ни тем более сам Бондарев не делали фотомонтаж всех четырех снимков.

– Одному журналисту.

– Одному? Так мало?

– Извините, товарищ подполковник. Его фамилия Измайлов.

Исмаилова и Измайлов. Похожие фамилии.

– Он местный?

– Да. Тискает статьи в свою газетенку. Название забавное: «От Махачкалы до Баку». Песня раньше такая была.

– Помню. В пионерлагере пел. Вы в дружеских отношениях с этим археологом?

– Я бы сказал, в приятельских.

– Сможете позвать его на чашку чая?

– Думаю, без проблем.

– Пока ездят за ним, расскажите о нем подробно.

Егоров рассказал. В своих словах. И начал по-флотски прямо, вроде как отдал якорь:

– Яйцеобразная голова и такая же голая фактура. Мысли – натуральный белок, взбитый со сливками.

Сергей на миг опешил, подумав заглянуть в судовой журнал: не тем ли стилем там выписаны события и происшествия.

– Глаза неумные, – продолжал Егоров, – водянистые, вечно осоловелые, как с похмелья, интонация желчного человека. Жиреть начал с того момента, как оставил работу в «Красной звезде». Руки холеные, с ухоженными ногтями. С проститутками груб, жесток, любит издеваться и платит за это хорошие деньги. Жену ненавидит, но часто признается ей в любви. Чистюля, не переносит беспорядка в доме, пыли. Избегает смотреть в глаза собеседнику, часто отводит их, что является признаком скрытности. Любит хорошее марочное вино, только в больших количествах, одна бутылка для него – все равно что пригубить.

– Он не брат старшему следователю городской прокуратуры Каспийска Исламу Каримову? – вспомнил Марковцев «важняка», который глушил коньяк, как обычную газировку.

– Про их родство я ничего не слышал.

– Но самого Каримова знаете?

– Лично не встречались.

– Кого еще из этой газеты можете назвать?

– Обозревателя. Инну Пулковскую. Лесбиянка, не особо скрывающая сей факт. Характер – унисекс. Часто, как вампир, беспричинно облизывает губы и показывает кончик языка, любит «нечаянно» заходить в мужской туалет, никогда не произносит нецензурных слов. Курит, обожает сорокаградусную, аллергия на шоколад. Одевается, что называется, мешком: прямые юбки ниже колена, пиджаки, обувь на низких каблуках или на сплошной подошве. Груба, однако внятно на грубость ответить не может – сбивается от избытка адреналина в крови; с успехом компенсирует этот недостаток, выплескивая эмоции на страницы газет. Зла по причине постоянного неудовлетворения, давно не может найти себе постоянную и верную партнершу «на равных». Много и часто ест жирного, мясного, морепродуктов, что никак не сказывается на ее сухой фигуре. Хобби – тетрис, в который может играть часами, если не занят.

Поджидая журналиста Измайлова, Марк забавлялся, общаясь со словоохотливым капитаном, и коротал время, изредка поглядывал на корабельные часы...

* * *

Тридцатипятилетний красавец Джавгар Аль-Шахри любил носить все белое – дорогие костюмы, галстуки, носки, даже обувь. Обожал украшения: тяжелые золотые цепочки, перстни с бриллиантами, дорогие запонки. Он имел двойное гражданство и при случае хвастался новеньким российским паспортом, где в графе «семейное положение» имелась запись.