Позывные дальних глубин

«Живут же люди, и дай Бог им счастья», — мелькнуло в голове, и затаённая тоска вновь шевельнулась, напоминая о себе. Но негоже было слишком долго торчать под чужими окнами каким-то завистливым и роковым пришельцем. Да и скрип снега под ногами оказался довольно громким. Через приоткрытую форточку, надо полагать, он был хорошо слышен. Вот занавеска отдёрнулась и чьё-то молодое женское лицо прижалось к стеклу. Егор отпрянул к стене, хоронясь в тени. Даже дышать перестал в невольном смущении от того, что его обнаружат. Наконец, занавеска снова задёрнулась. И Непрядов, устыдившись своего нелепого положения, поспешил уйти прочь. Уж, верно, от чужого счастья так же мало тепла и света, как от севшей батарейки.

Сокрушённо качнув головой, он даже подивился своему невольному безрассудству, с каким подглядывал за чужой, неведомой ему жизнью. «Кто она? — Подумалось о той женщине в окне. — Лейтенантская или мичманская жена, поджидающая с морей своего мужа-скитальца?.. А не все ли равно! — и от души пожелал, в тайне надеясь на силу своего прорицания. — Пускай малыш твой будет здоров и весел, а муж — бесконечно влюблён и предан тебе. И сама никогда, ни при каких обстоятельствах, да не покинешь его…» То было подсознательное излияние дедова наказа: «Пожелай от сердца другому то, что самому себе хочешь. Тогда и душу свою от греховных помыслов сбережёшь».

Обогнув дом, Непрядов начал спускаться с откоса. Мороз принялся всерьёз донимать, всё сильнее пощипывая за уши и прихватывая ноги. Снова захотелось поскорее к теплу. И Егор повернул в сторону своей пятиэтажки, ярко светившей окнами в противоположном конце улицы. И здесь увидал Кузьму. Тот бодро шагал немного впереди, под руку с какой-то высокой и полноватой дамой в пушистой меховой шапке и с таким же роскошным большим воротником. Им было весело, они чему-то смеялись, похоже, увлечённые друг другом.

Первым желанием Егора было свернуть куда-нибудь в сторону, или хотя бы немного поотстать. Совсем не хотелось попадаться дружку на глаза и ставить его тем самым в неловкое положение. Не составило труда догадаться, что это была та самая женщина, которая вскружила Кузьме голову. Это о ней так нелестно говорил Вадим, как о первопричине всех бед их непутёвого друга. Звали ее Ириной Марковной. Она работала в посёлке завмагом. Егор и сам немного знал эту особу, хотя и не был с ней близко знаком. Какой представлялась? Да так себе… Не сказать, чтобы слишком красива. Но было в ней нечто такое, что всегда нравится мужчинам: свободна и весела, отнюдь не глупа и довольно разворотлива. Такая военторговская фея и разведённая мичманская жена отыщется едва ли не в каждом заполярном гарнизоне. Как полагал Егор, всяких поклонников у неё и без Кузьмы хватает. И на что тот рассчитывал — трудно понять. Да и со своей Региной, насколько было известно, Кузьма окончательно расставаться совсем не спешил.

Но уклоняться оказалось уже поздно. Заслышав за спиной скрип снега под чьими-то ногами, Кузьма обернулся, и враз широкая улыбка расплылась по его лицу.

— Ба, Егор Степа-аныч! — вальяжно протянул он, разводя руками. — А я гляжу, кто это нам пятки, того и гляди, оттопчет?

— В придачу могу еще и уши оттоптать, — хмурясь, не слишком любезно посулил Егор. Приближаясь, он подчеркнуто старался не глядеть на разрумянившееся, надменное лицо завмага.

— Не выйдет, я абсолютно трезвый, — отвечал Кузьма, со смехом обнимая Егора и совсем будто не замечая его подчёркнутой нелюбезности. Затем так же весело и запросто представил Егора своей спутнице:

— Вот, рекомендую, Ирина Марковна… Мой лучший друг, настоящий моряк и вообще — замечательный парень, каких в нашей сволочной жизни редко сыскать.

Не успел Непрядов и рта раскрыть, чтобы одёрнуть расходившегося дружка, как Ирина Марковна, как бы себе на уме, добавила лести:

— Ну, кто же такого видного мужчину не знает в нашей гарнизонной деревне? — заговорила она низким, грудным голосом и с томной поволокой в карих, подведённых тушью глазах. — Всех наших боевых капитанов по пальцам можно перечесть.

— Капитанов, как вы изволили сказать, у нас всегда хватает, и даже с избытком, — подхватил Непрядов наигранным тоном. — А вот вы у нас, очаровательная Ирина Марковна, в качестве командира военторга уникальны.

— Ах, благодарю, — произнесла она с деланой страстью. — Наконец-то вы с высоты железного капитанского мостика снизошли вниманием до скромной работницы деревянного прилавка.

Кузьма захохотал, запросто ткнув дружка кулаком в плечо и тем самым как бы намекая: «Какова все же стервочка?..»

— Да что же мы тут мёрзнем, отцы-командиры, — нашлась Ирина Марковна, — а не заглянуть ли вам к одной одинокой девушке, тем более что мы находимся совсем рядом? — Она показала рукой на ближайший финский домик и добавила. — Кстати, подходящий повод есть…

Непрядов было заколебался, поскольку подобным образом давно уже ни к кому в гости не хаживал, но получив от Кузьмы ободряющий тычок в спину, решил снова рискнуть. Подумалось, не всё же ему бояться «тележного скрипа», спасаясь от любопытных глаз и оберегая репутацию от чьих- то сплетен. Куда важнее было «прощупать» Кузьму и его весёлую спутницу.

Вскоре они оказались в довольно просторной комнате, с избытком обихоженной военторговским дефицитом. На полу и на стенах дорогие ковры. Сервант ломился от хрусталя и фарфора. А импортная мебель была так роскошна, что могла бы вполне украсить интерьер любой адмиральской квартиры.

Кузьма, уловив егорово удивление, со значением подмигнул: «Во, умеют жить люди! Не то что мы с тобой, голытьба подводная…»

Непрядов ответил ухмылочкой: «Вот именно! Ничего себе, эта «бедная» девушка…»

На столе появилась бутылка грузинского коньяку, нарезанная ломтиками баночная ветчина, ароматный паштет из гусиной печени и даже консервированные маслины. Егор забыл уже, когда их пробовал в последний раз.

— У меня это всё на скорую руку, — поскромничала хозяйка, приглашая к столу. — Извините, ваши благородия, если что не так…

Непрядов деликатно смолчал, а Кузьма в знак одобрения поднял большой палец.

— Так, по какому же, собственно, поводу честь имеем? — Напомнил Егор.

— А вот по такому, — Кузьма подмигнул. — Надеюсь, призовую стрельбу не плохо свалил?

— Ну, более-менее.

— А вот мы с Ириной Марковной только что мурманскую ревизию спихнули, на все пять балов, — и он интимно поцеловал её крепкую, схваченную золотым браслетом и кольцами руку.

— Кто это мы? — возмутилась она, с легким жеманством отстраняясь от Обрезкова. — Ты-то здесь причём?

— Вот те раз! — обиженно возмутился Кузьма. — А кто же всё это время переживал за тебя и за пуговицу, так сказать, на удачу держался? И вообще… мёрз как цуцик под окнами магазина.

— Как вы мне преданы! О, дорогой Кузьма Петрович! — отвечала она, закатывая к потолку глаза, но потом всё же посочувствовала. — Совсем, наверно, замерз, бедняжка в тельняшке.

Кивнув, Кузьма поёжился, показывая тем самым, как ему было холодно.