PR: личное и публичное
Шрифт:
На новом месте я занимался материнскими платами, видеокартами, сетевым оборудованием и прочими железками. В мою задачу входило закупать товар у производителей или у перекупщиков, международных или местных, выставлять на него правильную цену, чтобы основные игроки покупали у нас, а не у других, и чтобы при этом компания зарабатывала. Тогда это называлось продакт-менеджментом. Сейчас, наверное, бренд-менеджментом, но это не точно.
В моей власти было принимать решения, которые могли влиять на состояние если не всего рынка страны, то значительной его части. Все было круто до тех пор, пока классный энергичный стартап не превратился в крупную скучную корпорацию, где люди моего уровня были причесаны под одну гребенку. Личность исчезла, возникла
Молодой специалист с женой и ребенком остался без заработка. Что делать? Идти снова в наем совсем не хотелось – компании в этой отрасли все были одинаково одеревенелыми либо в них царил полный бардак. Начинать свое дело в области дистрибуции значило иметь дело с таможней, складскими запасами, проверяющими органами. Заниматься физическими товарами совсем не тянуло. Да и в то время частные торговцы крышевались людьми с не очень приятными манерами. А нарушать лишний раз закон не в моих правилах.
Тогда я спросил себя: что же ты, парень, умеешь делать хорошо? Список вышел такой: умею производить хорошее впечатление на окружающих, договариваться с нужными людьми, вижу перспективы, знаю компьютерный рынок. А еще - могу простыми словами объяснять сложные вещи. С такими навыками впору подаваться в проповедники или пиарщики. Востребованность тех и других была высока. Я выбрал PR.
Человек-путь
Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи.
Мой первый офис был возле ГУМа, в здании музея, какого – не помню. Ну как офис – кабинет на четыре стола и стула с окнами, выходящими на «Детский мир». Уверен, в то время и Третьяковка свои помещения в субаренду сдавала. Нас в центре Москвы было четыре человека, которым дома малые дети мешали работать, а удаленку еще не придумали. У нас был городской телефон и стоял принтер с функцией факса. Не все помнят, что это, а тогда мы им даже пользовались.
Из того периода запомнился эпизод, когда мы с партнером по молодости лет решили друг друга взаимно кинуть. Наша дружба началась на одном из мероприятий, о которых вы прочитаете чуть позже. А из дружбы выросло партнерство, которое закончилось для меня травматично, – у меня с тех пор никогда больше не было партнера. Тогда, случайно узнав, что он собирается перевести клиентские деньги на свой сторонний счет, я его обогнал и забрал сам что успел. Конечно, были скандалы, разборки, вылившиеся в юридические тяжбы. Было интересно, но невесело… Подробностей больше не дам. Тот парень по сей день меня ненавидит.
После той истории я забросил офис, работал дома, ушел на удаленку до того, как это стало мейнстримом. Следующий офис появился лет, наверное, через пять, когда образцы клиентской продукции перестали помещаться в квартире и временные проектные ассистенты плавно переросли в полноценных наемных сотрудников. Мне было совсем не страшно, скорее, прикольно, интересно выживать в турбулентных условиях. Возможно, это было везение, но все получалось, иначе я бы больше боялся. И теперь не все выходит по-моему, но я уже не боюсь. Думаю, мне помогало отсутствие жесткого плана действий, конкретных целей, например стать руководителем крупного PR-агентства. Про меня можно однозначно сказать: «Это не человек-цель, не человек-план, а человек-путь».
Первым клиентом после разрыва с партнером стала тайваньская компания. Знакомый поляк, с которым мы раньше работали, предложил мне стать их представителем. Одновременно они были моими PR-клиентами и моими работодателями. Конфликт интересов никого не смущал. Признаюсь, я был не самым лучшим представителем, просто потому, что не люблю продавать. А вот коммуникации мы выстраивали отлично. Сказался в том числе мой опыт общения с журналистами еще до появления агентства. Правда, с ними мы в основном пили. Помню, я тогда
работал с вендорами. Самым популярным способом продвижения считалась организация пресс-конференций, на которых приглашенным журналистам за фуршетом и развлекательной программой рассказывали про компании и их продукцию, ну и показывали эту самую продукцию в самом выгодном свете. Некоторые называли такие сборища кормлением бутербродников. Идея в том, что, пока не позовешь журналистов на канапе с винцом, никто о тебе не напишет. И в самом деле, если на выпивку и закуску приходило 50 представителей СМИ, то потом в печати появлялось 50 статей. Хочешь 100 статей – удвой количество бутербродов. Существовали даже черные списки тех, кто ест, пьет, а материалов не дает. Мало того, некоторые еще с собой канапешки прихватывали. Нет, конечно, были и есть уважаемые журналисты (а нынче еще и блогеры), которые приходили за информацией и новостями в первую очередь. Но нельзя сказать, что сегодня ситуация кардинально изменилась. Бутербродники по-прежнему исправно работают челюстями, правда, уже в меньших масштабах, по крайней мере в IT-секторе.Актуальными навыками приходилось овладевать по ходу дела. Как писал Маяковский: «Мы диалектику учили не по Гегелю». В самом деле, с логикой у меня всегда было все в порядке, а вот хороших книг по моей теме на русском языке просто не было. О работе Эдварда Бернейса «Пропаганда», написанной в 1928 году, я узнал только в 2012-м. Российские учебники по связям с общественностью были оторваны от жизни примерно так же, как те языки программирования, что нам преподавали в институте. Вот и приходилось собирать знания где придется: что-то в интернете, что-то в книгах, что-то на сходках пиарщиков.
Я никогда не стремился стать биг-боссом, но быть признанным хотелось всегда. Быть лучшим пиарщиком, создать самое известное агентство в IT, делать лучшие проекты, внедрять то, чего никто не делал. При этом мне никогда не приходило в голову определить, что это такое – лучшие проекты. Или что же такого, чего никто не делал, нужно внедрить, чтобы я стал доволен. Работали мы в России, но пришел клиент, которому нужен был пиар в Украине. «Сможете?» – спрашивает. Да легко, ответили мы. И открыли офис в Киеве. Работали мы со СМИ, в IT никто системно не использовал блогеров. «Сможете?» – спрашивает клиент. Не знаем, но попробуем, сказали мы. И клиент вышел на первое место по продажам в своей категории за счет того, что весь русскоязычный YouTube был заполнен его продукцией.
Не знаю, хорошо ли это – не ставить себе целей и иметь минимум планирования, но пока, кажется, у меня получается неплохо. Хотя, если разобраться, цель все же была – стать лучшим и получить признание. Но понимаю я это только теперь, когда пишу эти строки.
Делюсь секретами
Ваши знания, энергия и присущий вам такт были причиною необычайного успеха и редкого процветания.
Что же, несмотря на неудачи, помогает нам жить и частично процветать? Думаю, в первую очередь то, что я, как упоротый перфекционист, безжалостен к себе и к людям. Это значит – не терплю посредственности в буквальном смысле слова. Меня категорически не устраивает среднее качество работы. Не хочу, чтобы про мое агентство говорили: «Ребята делают свое дело норм». Можно сделать нормой фантастику, но рутина – это не мое. Признаюсь, мне везло на правильных людей. Многими из них, даже уволившимися, горжусь. Мы годами сохраняем человеческие отношения. Возможно, им у нас было хорошо, потому что я даю всем своим сотрудникам достаточно свободы в выборе средств достижения заданных целей. Да, могу «придушить», если человек не выдал нужного результата, но в процесс его достижения не встреваю. Когда-то я этот подход использовал интуитивно, в последнее время – сознательно. Мне самому интересно пробовать что-то новенькое, и вокруг меня собираются такие же люди.