Практик

— Ещё нет. Уясни крепко-накрепко, что лично ты рискуешь больше всех. Дичок неспроста начинал службу в аналитическом дивизионе. Он хоть и прошёл инициацию на пятом витке, обладает чувствительностью третьего. Непременно узнает тебя по рисунку энергетических искажений. Сможет отбиться — ты пропал.

— Понял.

Альберт Павлович вздохнул.

— Второе. Возможно, мы возводим на товарища Дичка понапраслину. Прямых улик нет, а значит, нельзя исключать вероятность ошибки. Достаточно одной неточной посылки и версия посыплется как карточный домик. Поэтому реши для себя, насколько ты доверяешь выводам Георгия. И готов ли поставить на его правоту свою судьбу.

Я и сам отдавал себе отчёт, что серьёзно рискую, поэтому коротко сказал:

— Дальше!

Но куратор покачал пальцем.

— Нет, не дальше! Если Дичок окажется чист, ликвидировать его мы не сможем. Нас с Иваном он не запомнит, а вот тебе придётся бежать за границу. И Ридзин — это не то место, где тебя не достанут.

Я позволил себе кривую ухмылку.

— Пойду к Горскому в нелегалы.

— Только это и останется, — подтвердил Альберт Павлович на полном серьёзе. — Опять же, я не гарантирую, что смогу вытянуть нужные сведения, даже если Дичок виновен. Он непременно постарался закрыть свои воспоминания. А не получим доказательства его виновности…

— Мне придётся бежать за границу, — кивнул я. — Что ещё?

— Остаётся самый паршивый для всех нас вариант! — заявил откинувшийся на спинку сидения Иван Богомол. — Василий Архипович может умереть или повредиться рассудком прежде, чем мы сумеем из него хоть что-нибудь вытянуть. Тогда всё: тушите свет, сливайте воду. Под трибунал пойдём. С закрытым судебным процессом…

— Не сгущай краски! — потребовал Альберт Павлович. — Тебя вернут на кафедру, меня отправят рядовым преподавателем в энергетическое училище, а Петю — караулить медведей за полярный круг. Не самый плохой расклад.

— Угу, я вас позову моей супруге это объяснить!

— Скажешь, что лучше так, чем снова в камеру!

Ответ заставил Ивана передёрнуть плечами.

— С этим не поспоришь, — признал он и опять застучал пальцами по баранке.

Альберт Павлович помолчал немного, потом сказал:

— Но даже если всё сложится удачно, никто тебя внеочередным званием не пожалует. И нас — тоже. После этого начнётся серьёзная работа по ликвидации остатков сети Гросса и восстановлению его зарубежных связей, только заниматься этим будем уже не мы. — Он покривил уголок рта. — Пётр, ты рискуешь больше всех и можешь отказаться. Найдём тебе замену, операцию в любом случае отменять не станем. Уже просто даже этого не сможем.

— Из-за Герасима? — напрямую спросил я.

Куратор досадливо поморщился.

— Герасим Сутолока, конечно, имеет доступ к ряду чрезвычайно деликатных проектов, но проверить его можно гораздо менее сомнительными методами. В первую очередь нас беспокоит документация, которую посулил Гросс оксонцам. Герман Хариус не имел единоличного доступа к особо секретным материалам и не мог их откопировать, но за последнее время в спецхране случился ряд… досадных инцидентов. Некоторые материалы были уничтожены, и есть подозрение, что далеко не все из них оказались утеряны безвозвратно. — Альберт Павлович вздохнул. — Итак, Пётр, твоё решение?

Колебался я недолго. Зараза! Да я и не колебался вовсе, поскольку для себя всё уже решил. Приоритеты! Дело было именно в них! А ещё — самую малость в тщеславии. Шутка ли — оказаться причастным к разоблачению неуловимого Гросса! Ну и поквитаться с ним тоже хотелось, чего уж там. Отомстить за Колю и других, за всё. А если придётся уносить ноги за границу — тоже не беда. И там пользу родине принести сумею. Заодно мир посмотрю.

Ну да, ну да…

Было неуютно и отчасти даже страшно, но я впустую молоть языком не стал и лишь уточнил:

— Где и когда?

Подобрать толкового порученца не так-то и просто, нельзя взять первого попавшегося обер-офицера и приблизить его к себе. За два-три дня такие дела не делаются совершенно точно, и уж тем более никто не станет сходу нагружать нового человека решением каких-то далёких от служебных обязанностей бытовых вопросов. Именно поэтому генерал Дичок и взялся раскатывать по городу на своём спортивном купе, едва ли не половина длины которого приходилась на моторный отсек, дабы самолично разобраться с последними приготовлениями к свадьбе любимой доченьки.

Ну а как иначе? Надо, чтоб всё как у людей! Никак невозможно лицом в грязь ударить! Не с такой-то новой роднёй!

Мотаться день-деньской за Василием Архиповичем, дабы улучить момент для захвата, не возникло нужды. Мы точно знали, где он рано или поздно объявится, там его и караулили. Точнее — знал это Альберт Павлович, а вот караулил уже я.

Не пришлось мне и спаивать капитана прогулочного пароходика, праздничное убранство которого собирался проинспектировать отец невесты: к тому моменту, когда я поднялся на борт, морской волк был окончательно и бесповоротно пьян. Ну или речной волк, что никакой роли не играло. Главное, он не просто лыка не вязал, а наклюкался до положения риз и спал беспробудным сном у себя в каморке. И — никакой команды на борту.

Я на всякий случай подпер снаружи дверь капитанской каюты, а дальше оказался предоставлен сам себе, дальше заняться было решительно нечем. Оставалось только ждать.

Сижу — жду. Стою — жду. Хожу — жду.

В иллюминаторы не выглядываю, исключительно на ясновидение полагаюсь.

И жду, жду, жду…

Кругом гирлянды и надраенная медь, буфет радует глаз красочными этикетками бутылок, поблёскивает полировкой пианино, на столах — белоснежные скатерти. Дальнюю стену занавесили экраном, на небольшой эстраде стоит кинопроектор. Но и без оркестра тоже, конечно же, не обойдётся. Всё как в лучших домах.

Я ждал, и мысли лезли в голову самые неподходящие. Беспрестанно прокручивал, прокручивал и прокручивал доводы Городца, выискивал в них хоть какой-нибудь изъян, вспоминал собственное общение с Дичком и пытался прийти к взвешенному и независимому от чужих суждений мнению на его счёт.

С какой стороны ни посмотри — откровенной ерундой страдал. И уже не первый день. Нервы — ни к чёрту, даром что вчера с парнями в пивной посидел, а после с Карлом по рюмочным прошёлся. Должен был отдохнуть — а ничего подобного.

Ничем хорошим для меня такая эмоциональная растрёпанность закончиться не могла, и я погрузил сознание в поверхностный транс. Перестал вышагивать туда-сюда, замер в небольшом закутке рядом с баром. До входа — пара метров. Достану.

Непременно достану! Вот только Василию Архиповичу по ментальной связи с дежурным связаться — всё равно, что мне «на помощь» крикнуть. А брать его совсем уж жёстко нельзя. Никаких следов побоев, никаких инъекций, никакой порванной одежды — посему исход схватки должен решить один-единственный удар.