Практика соприкосновений
Шрифт:
– А-а, вот он где!..
Благо, в читальном зале народу никого почти не было.
Пока я приходил в себя, Боря понял, чем я так увлёкся, хотя, по-моему, это не совсем книга была, а литературно-политический журнал. Но лицо Бориса приняло дико-умное выражение.
– Да-а, – бормотал он, листая страницы, – вот, значит, братец, куда тебя занесло… Да уж, нечего сказать… С тобой теперь всё ясно…
И сам так зачитался, что не оторвать.
– А что тебе со мной, интересно, ясно? – спросил я, поздоровавшись.
– А вот что, – Боря сбросил тон и перешёл почти на
– Ты меня искал?.. Вот реприманд какой неожиданный.
Пока Борис хихикал, я никак не мог сообразить, отчего это я ему вдруг понадобился. Но радость согревала душу – такой взрослый, элегантный, интеллигентный, старший мой приятель, до крайности заинтересовался моей скромной персоной.
– Слушай, – шипел Борис у меня над ухом, – может, хватит на сегодня? Закрывают уже. С этим автором не стоит торопиться. А у меня разговор есть.
Ну, раз так – сдал я литературу, нашёл пальто в гардеробе, оделся. И то сказать – на текущий момент, в связи с тем заездом на товарняке, взрослых приятелей у меня поубавилось. Особенно аристократов. А тут на тебе – Боря! Да ещё с разговором! Просто повезло.
Вышли мы на проспект, где уже и вправду было темно, отчего на сваренных из уголков чёрного железа фонарных опорах, абсолютно точно напоминающих мостовые фермы, сияли лампы дневного света по три штуки с двух сторон. Как на вокзале. Двинулись к дому. Тут Борис произносит следующие слова:
– Алексей! Ты понимаешь, какая штука… Завтра у Лариски День рождения.
– Вот как? Здорово! Замечательно. Ну, значит, и от меня передай поздравления. Большой будет праздник?
– Большой… Очень большой.
Отчего-то Борис вздохнул и призадумался. Потом продолжил:
– Дело-то вот в чём. Ты как раз в числе приглашённых.
Сначала я просто ничего не понял.
– Я?! В числе?! В каком числе?
– Приглашённых. Вот, брат, какая штука.
– Не, Боря… Ты это брось. Что ты, ни в коем случае. Я же там у вас никого не знаю. Да и костюма у меня нет соответствующего.
Что было правдой. На тот момент мама и папа занимались сами собой – строили семейный конфликт. Ни у кого до меня руки не доходили. Что было из одежды с прошлого года – то и донашивал. Но Борис был неумолим.
– Значит, так, – сказал он очень строго. – Пойдёшь, и всё. Тебя Лариса сама приглашает. Лично.
– И никак нельзя по-другому? Ну, подождать немного. До следующего раза.
– Ни в коем случае. Там, понимаешь, парней не хватает. Девчонки есть, а с нами, мужиками, беда. Так что, вопрос исчерпан. Встречаемся завтра ровно в три часа, и не вздумай укрываться. Найду всюду!
Что было делать – пришлось согласиться. Мы тотчас разошлись по домам – готовиться.
Надо сказать, что мама и бабушка запрещали мне делать что-нибудь по дому. Запрещали, и всё. И не то, чтобы я рвался им помогать или не рвался – значения не имело. Ничего не разрешали. Носовой платок выстирать – и то не позволяли. Я долго понять не мог, в чём дело, и однажды, когда мама заметила, что я попытался без спроса вымыть пол, и тут же с криками перемыла все
мои деяния, спросил:– Ну, мама, в чём дело? Ты меня перед людьми позоришь. Я же ничего не умею.
– Твоё дело – только уроки. А всё остальное – не твоё!
– А пол помыть – что такого?
– А кто тебя просит пол мыть? Я тебя просила? Зачем тебе это надо? Это ты меня позоришь. Хочешь сказать, что кроме тебя больше некому? Когда женишься – намоешься ещё, успеешь. И настираешься…
Перед таким непонятным доводом мне осталось только умолкнуть. Вот и в этот раз случилось точно то же самое. Только мама заметила меня, анализирующего кучку собственной одежды, сразу заподозрила неладное.
– Куда собираешься, – строго спросила она, – уж не на ночь ли глядя?
– Да ну, что ты, какая ночь – так, ничего особенного…
– Тогда говори, что случилось. Сознавайся.
– Понимаешь, мама… Мне завтра на День рожденья идти.
– Так, – сказала мама, – вот это номер. Неужели к Кольке?.. Или к Витьке?
– Нет.
– Уже лучше. А к кому? – допытывалась мама.
– Не к кому, главное, а с кем. С Борисом мы идём. К подруге его.
– А ты-то как идёшь? Без приглашения?
– В том-то и дело, что с приглашением.
– И кто тебя пригласил? Борис?
– Да и он, и подруга его. И её родители.
– И кто у неё родители?
– Точно не знаю. Вроде, из Крайисполкома.
– А где живут, знаешь?
– Да как не знать. На Димитрова они живут. В новом доме.
– Да… – произнесла мама. – Ну, если с Борисом, тогда ладно. При таком условии, что прямо сейчас ложишься спать.
– Да мне бы только штаны почистить…
– Опять за своё? Тебе что сказано?
Пошёл я спать. А наутро всё для меня было готово. Что постирать – постирано, что отутюжить – отутюжено. А сверх того выделено мне было целых пять рублей ассигнациями на подарок. Порядочная сумма, если учесть, что бутылка шампанского в те давние годы стоила два рубля пятьдесят копеек. Но вот подарок пришлось поискать – не так уж много в ту пору было магазинов. Цветы удалось купить на рынке, а вот книжка нашлась не сразу. Но зато какая! Про Гагарина. И родилась романтическая подпись – поздравляю, там, всего желаю, а в конце концов – обещаю тебе, что буду таким же. Вот выдал!.. Да ещё пластиночка была её любимая, как я от Бориса узнал – «Голубые канарейки». Таким образом снарядившись, я пошёл рядышком с Борисом на первый мой официальный праздник.
Шли молча. Вернее, Борис молчал, да и меня не очень слушал, отчего настроение у меня складывалось тревожно-мнительное. Идти, не идти… Кому я там нужен… Бориса что-то не понять – не хочет говорить на темы литературы и искусства… А вдруг мне придётся? О чём они там рассуждают? Но было безумно интересно взглянуть на высококультурных, мультиобразованных молодых людей, из которых, как мне объяснил приятель, кое-кто учился в музыкальной школе, кое-то в музыкальном училище, как сам Борис, а некоторые даже играли в составе оркестра местного театра музыкальной комедии. От предстоящей встречи с такой выдающейся богемой у меня просто дух захватывало.