Практикум ФАН
Шрифт:
И с этими словами она прошла сначала в зал их двухкомнатной квартиры. Там стоял раскладывающийся диван, на котором спали родители. Большой обеденный стол со стульями, который родители использовали как письменный и на гипотетический «случай гостей для праздничных обедов и ужинов», которых в их квартире отродясь не было, потому что мать гостей не жаловала. Еще был книжный шкаф, шифоньер для одежды, тумба маминой швейной машинки и тумбочка с телевизором. На полу дорожка ковровая: красное поле, с зелеными полосами по бокам. Не уютно. Ремонт свежий еще, но от застройщика, без затей. Мебель старая и в разнобой. Зато книг и тетрадей с записями у обоих родителей много. Инженеры оба. Мать математик
Работали они много, даже дома, когда не ругались. И на шифоньере книги стояли и лежали в несколько рядов. И на полу еще немного. Она взяла в руки первую попавшуюся отцовскую тетрадь. Полистала ее. Там были какие-то чертежи от руки и математические выкладки. Ничего в этом не поняв, поставила на место. Виталька стоял рядом и внимательно на нее смотрел. Просто чтобы что-то сказать, она сказала:
– Не, не нужны твоей матери шторы. В зале, по крайней мере, точно не нужны. И так вполне хорошие тут висят. Белые, в рубчик поперечный, с серо-голубыми мелкими цветами, ничего так, модно. Вполне. Ладно, давай детскую посмотрим.
Виталька кивнул и хвостиком за ней пошел в детскую спальню. Тут тоже все просто. Две кровати у противоположных стен для Светки и брата. У окна письменный стол. На противоположной от окна стене полки для книг, от пола до потолка. На кривеньком паркете палас серый с разноцветными мелкими крапинками. Рядом с кроватью брата доска на стене, в кармашке доски мел. Брат еще в школу не ходит, а мать его уже на доске буквы писать учит. Со Светкой она так не занималась. Еще, ниша в стене с дверью, там вешалки для одежды. Дверь ниши как всегда открыта. Одежды детской немного у обоих. А на полу ниши старые толстые журналы стопками. Такая вот «Наука и жизнь» во всех комнатах.
И Света только взглянув на эту нишу вспомнила, что там жили мыши и по ночам шуршали. Никто их не боялся, но иногда они так противно грызли и возились в тишине ночи, что совершенно невозможно было уснуть. Они жрали старые журналы «Наука и техника», «Клуб путешественников», «Иностранная литература». И не только жрали, разрывая на мелкие кусочки то, что не проглотили, но и гадили там же. Вот в чем была основная противность от мышей. Периодически обгрызенные и загаженные журналы выкидывались, и их место занимали прочитанные новые журналы. Если бы не мыши, квартира бы уже давно заросла этими журналами, как она заросла книгами и рабочими тетрадями родителей. Поэтому может и хорошо, что выводить мышей в квартире было бесполезно. Много раз пробовали, но это же первый этаж. И мыши всегда снова приходили из подвала. Ровно так же, как сверчки, которые жили у батареи за холодильником на кухне. И упоительно пели почти каждый вечер, словно семья снова жила в частном доме в поселке, где за печкой тоже жил сверчок.
Не забывая свою легенду про «шторы», Света снова похвалила для брата шторы и в детской. При чем, совершенно искренне. Они ей всегда нравились. Мать сделала их из двух тончайших шелковых японских покрывал, просто пришив к ним петельки для гардин. Шторы были изумительные, ярко желтые. Шелк блестел и был, пожалуй, самым дорогим по деньгам и художественной ценности предметом во всей квартире. Где их взяла мать, Светке было совершенно неведомо. Но, она подолгу смотрела в детстве на эти шторы, любовалась ими и днем и ночью, когда ей было нечего делать или просто хотелось смотреть на что-то красивое.
– Восхитительные шторы! – вслух сказала Света, даже не брату, а просто от полноты чувств и самой себе.
На кухню она не пошла.
Зачем? Ей и так было через край эмоций, а все, что было на кухне, она и так помнила в мельчайших подробностях. Кухня 6 квадратных метров. Холодильник у окна. Плита «Горение» с крышкой. Стол – тумба для посуды, муки, круп, сахара и специй. Один навесной шкафчик для кастрюль. Над раковиной железная сушилка для посуды, под раковиной мусорное ведро. В простенке от двери до раковины железные навесные полки для всякой всячины. Малюсенький, со столешницей 50 на 50 сантиметров, столик вплотную к стене ближе к окну и три табуретки. Из-за размеров этого столика семья никогда не ела вся вместе, ибо просто негде. Ели все по очереди. И мать всех выгоняла с кухни, когда готовила. Шторы там висели никакие, старые, серые, льняные, застиранные, вылинявшие. Чего там смотреть?Кухня для Светки в этой квартире была местом не любимым. В основном их-за матери. Мать часто раздражалась, когда Светка приходила на кухню. Видимо матери нужен был свой угол в маленькой квартире и чтобы там никто рядом с ней штаны не просиживал. Мешали ей там все, даже отец. А однажды, в обострение их конфликтов с отцом, когда Светка зашла на кухню воды попить и повернулась к матери спиной, в нее прилетела табуретка. От неожиданности больно не было, так, синяк на спине, но было страшно и обидно. Больше Светка к матери спиной старалась не поворачиваться. Дети быстро учатся, особенно когда чувствуют опасность.
На самом деле, что мать больна, Светка и маленькая догадывалась. Только один отец никак не хотел верить, что у матери что-то не то с психикой. Всегда ее оправдывал какими– то обстоятельствами, причинами всякими, почему она так нервничает. Хотя она на самом деле была больна и ее бы к психиатру показать уже тогда, когда она начала внезапно кидаться в Светку всякими предметами, но отец так до самой своей смерти и не поверил, что мать не в себе. Любил. Спрашивал, чем Светка ее так разозлила. А на самом деле материнские странности всегда проявлялись внезапно и без особой причины. И хуже всего было осенью и весной.
В общем, нет, нет и нет. На эту кухню смотреть, Светка сейчас не пойдет. Ни ногой! Ничего хорошего о той кухне в воспоминаниях не было. Да и просто у входной двери в эту кухню постоять, Светке хватило! Вон сколько позабытого неприятного в голове разом всколыхнулась. Вот же, черт!
Она резко развернулась на пятках, и решительно направилась к выходу из квартиры. На ходу, бросив маленькому брату:
– Ладно, все понятно! Ну, я пойду. А двери на замок закрой за мной, чай не в деревне все же!
Малыш кивнул и Светка выскочила на лестничную клетку, как ошпаренная. Вышла из подъезда. Села на лавку и разрыдалась. Брата похоронили всего года два назад. А тут он опять маленький…ох. Тяжело. Олег будто и внимания не обратил на ее слезы. Сразу к ней придвинулся и полушепотом спросил:
– Ну, как? Достала? Сколько?
Она кивнула и шмыгнула носом.
– Не много. А что шепчешь-то? – тоже шепотом его спросила, вытирая глаза.
– Да не знаю, – уже нормальным голосом отозвался Олег. – Все посмотрела? Во все комнаты зашла, – без вопроса сказал он.
Потом через паузу добавил:
– Долго тебя не было.
– Да уж. Зашла! И чего это «долго?». Можно подумать, там Версаль, долго в нем ходить?
Светка про кухню, что не заходила, решила ничего не говорить, а то опять разреветься, а это ни к чему.
– Долго, долго, уж мне поверь! Я в окошко смотрел. Извини, не утерпел. Окна низко довольно. Там у вас все книгами и тетрадями завалено. У тебя родители кем были, что макулатуры столько в доме?
– Советскими инженерами.
– А, ну понятно. Пойдем отсюда. Я по пути кулинарию видел. Поедим.