Праотец Мосох

Как бы там ни было, но племена утигуров и кутригуров составили впоследствие народность булгар, происхождение которых до сей поры составляет предмет оживленного обсуждения. Д. И. Иловайский посвятил много времени изучению данной проблемы и в конечном итоге пришел к выводу о славянском происхождении гуннов и булгар. Он писал: «Повторяю, что к гуннам и их славянству я пришел следующим путем: занятия начальною русскою историей натолкнули меня на болгарское племя. Пересмотрев вопрос о его народности, я убедился, что нет ровно никаких научных оснований считать эту народность неславянскою. Но при сем пересмотре я неправильно старался выделить болгар из группы гуннских народов (так как их неславянство выводили собственно из представления о гуннах, как о народе туранском). Убедившись потом в тождестве болгар с гуннами, я естественно пришел к необходимости пересмотреть вопрос о народности гуннов, то есть пересмотреть те основания, на которых они были отнесены к какому-то (в сущности неизвестному и доселе никем неопределенному) урало-алтайскому племени. И на чем же, как оказалось, было основано такое мнение? Да на таких шатких аргументах, как риторические фразы Аммиана и Иорнанда о некрасивой наружности гуннов, их воинственности, свирепости, кочевом или полукочевом состоянии и т. п.»^{509}.

Что касается аргументации Д. И. Иловайского, то вы, читатель, можете ознакомиться с ней из работы «Вопрос о народности русов, болгар и гуннов». [СПб., 1881] и др. В последнее время труды Д. И. Иловайского переиздаются.

4. ХРОНИКИ ДОМА ТОГАРМА

Итак. Я склонен полагать, что под именем мосохов и тобельцев в Библии (и не только в Библии) фигурируют тохарские народы. Безусловно, за время своего пребывания в Малой Азии и на Кавказе данные общности впитали в себя немалое количество стороннего элемета и, в конце концов, растворились в народах Кавказа, поучаствовав в формировании армян, грузин и некоторых других этносов. Самое любопытное состоит в том, что кроме мосохов и тобельцев также оказались замечены библейскими авторами и собственно тохары. Они вошли в библейскую историю под именем Тогарма (Фогарма).

Тогарма упоминается в книгах Бытия и 1-я Паралипоменон среди сынов Гомера (Быт. 10:3, 1Пар. 1:6). В книге Иезекииля: «Из дома Фогарма за товары твои доставляли тебе лошадей и строевых коней и лошаков» (Иез. 27:14). И здесь же при описании противников евреев, наряду с Рош, Мешехом и Фувалом: «Гомера со всеми отрядами его, дом Фогарма, от пределов севера, со всеми отрядами его» (Иез. 38:6).

Не ошибаюсь ли я, отождествляя тохар (тогар) и библейскую Тогарму? Я думаю, что нет, при том уточнении, что Тогарма это не этноним, а, скорее всего, политоним. Подобное отождествление не отвергается историками, к примеру, таким видным номадистом, как С. А. Плетнева. Впрочем, она утверждает, что «в древнееврейской литературе Тогармой (Тогаром) именовали все тюркские народы»^{510}. Как бы там ни было, но утверждение С. А. Плетневой вызывает определение сомнения.

К примеру, еврейский аноним (Кембриджский документ) сообщал в свое время: «во дни царя Аарона воевал царь аланский против казар, потому что подстрекнул его греческий царь. Но Аарон нанял против него царя турок, так как тот был [с ним дружен], и низвергся царь аланский перед Аароном, и тот взял его живым в плен»^{511}. Речь здесь, конечно же, не идет об османских турках, но тем более ясно, что евреи дифференцировали тюрков и хазар. Но при чем здесь хазары? — может спросить читатель.

Сейчас следует обратиться к материалам т. н. «еврейско-хазарской переписки», т. е. к письму хазарского царя Иосифа к советнику кордовского халифа, еврею Хасдаю ибн-Шафруту, которое начинается следующим образом: «Письмо Иосифа, сына Аарона, царя Тогармского…(выделено мной. — К.П.) Ты спрашиваешь в своем письме, из какого народа, какого рода и племени мы (происходим). Знай, что мы (происходим) от сынов Иафета, от сынов его сына, Тогармы. Мы нашли в родословных книгах наших предков, что у Тогармы было десять сыновей, и вот их имена: первый — Агийор, (затем) Тирас, Авар, Угии, Биз-л, Т-р-на, Хазар, 3-нур, Б-л-г-д, Савир. Мы происходим от сыновей Хазара; это седьмой (из сыновей)»^{512}.

Являлись ли хазары тюркоязычным народом? Этот вопрос тем более уместен, что как утверждает видный востоковед Ю. С. Худяков: «Определенные затруднения для анализа доступных материалов создает расширительное толкование термина «тюрк». Уже в эпоху раннего Средневековья этот термин приобрел значение политонима. Им именовались не только древние тюрки, но и тюркоязычные кочевники, подданные тюркских каганов, а иногда и вообще все номады, обитавшие в степях Евразии, на территории, сопредельных с мусульманскими странами. Эта расширительная трактовка термина «тюрк» во многом унаследована современной исторической наукой, в том числе археологией…»^{513}. Тюрки, финно-угры, равно как и индоевропейцы в настоящее время — лингвистические общности.

Ранние хазары не были тюркоязычны. Выше, в первой части, мы об этом уже говорили. Об их языке вполне достоверно известно, что он не принадлежал ни к тюркским, ни к иранским, ни к славянским, и вообще, по мнению ал-Бекри не походил ни на один из известных в его время, но был сходен с языком булгар. Так на каком же языке общались хазары? Для ответа на данный вопрос следует вспомнить о происхождении хазар, по меньшей мере, их правящего слоя, а он является ветвью Дома Ашина. Как было упомянуто в первой части книги, исходную форму имени Ашина следует искать не в тюркских языках, а в иранских и тохарских диалектах Восточного Туркестана^{514}. Однако, если хазары не общались на иранских диалектах, то вполе возможно, что они говорили на одном из диалектов тохарского, как и их сородичи булгары. Отсюда и наименование их правящего дома — Тогарма.

Ни в коем случае не попадает под описание тюркского погребального обряда и описание погребального обряда тугю, т. е. «княжеского» народа, который являлся родным для Дома Ашина. По словам китайских авторов он выглядел следующим образом: «Потом в избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сожигают: собирают пепел и зарывают в определенное время года в могилу. Умершего весною и летом хоронят, когда лист на деревьях и растениях начнет желтеть или опадать; умершего осенью или зимою хоронят, когда цветы начинают развертываться. В день похорон, так же как и в день кончины, родные предлагают жертву, скачут на лошадях и надрезывают лицо. В здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он находился в продолжение жизни»^{515}. Резали и царапали себе лица и руки так же и славяне (сакалиба), кроме того, скифы, гунны, чжурчжэни, бохайцы, уйгуры, согдийцы и белые дадани. Может быть и еще кто-нибудь, но о том мне неведомо. Славяне так же ставили домовину и собирали пепел в погребальные урны.

Тюркский погребальный обряд достаточно явно отличался от обычаев индоевропейских народов. Как отмечает С. А. Плетнева: «…благодаря раскопкам кочевнических курганов мы знаем, что погребальный обряд тюркоязычных народов в общем необычайно однообразен (выделено мной. — К.П.), а это значит, что общие положения, которыми руководствовались кочевники при сооружении погребальных комплексов, были фактически идентичны»^{516}. Что из себя представлял тюркский погребальный обычай, к примеру, в X веке?

Ибн Фадлан описывал собственно тюркский (гузский) погребальный обычай следующим образом: «А если умрет человек из их числа, то для него выроют большую яму в виде дома, возьмут его, наденут на него его куртку, его пояс, его лук… и положат в его руку деревянный кубок с набизом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом, принесут все, что он имеет, и положат с ним в этом доме… Потом поместят его в нем и дом над ним покроют настилом и накладут над ним нечто вроде купола из глины… Потом возьмут лошадей и в зависимости от их численности убьют из них сто голов, или двести голов, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И, право же, они растягивают все это на деревянных сооружениях и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет в рай». Если же он когда-либо убил человека и был храбр, то они вырубят изображения из дерева по числу тех, кого он убил, поместят их на его могиле и скажут: «Вот его отроки, которые будут служить ему в раю»^{517}.

В случае же с народом тугю мы имеем дело с обычаем кремации, характерном, в первую очередь, для большинства индоевропейских народов. Несмотря на то, что данный обычай был характерен для немалого числа народов Евразии, однако и присутствие арийских этносов так же зафиксировано чуть ли не во всех евразийских уголках. Сжигание лошади вместе с покойником было характерно, прежде всего, именно для арийских народов^{518}, к примеру, для славян, как пишет Э. Б. Тайлор в книге «Первобытные культуры»: «Древние рассказы о славянском язычестве описывают сжигание умерших с одеждой и оружием, с лошадьми и собаками, с верными слугами и женами»^{519}. Видный исследователь Южной Сибири и Центральной Азии Д. Г. Савинов отмечал, что «сопроводительные захоронения коней известны и в чуждых скотоводческому укладу обществах, например, у древних славян и литовцев»^{520}.