Прародина Русов

По мнению В. И. Бибиковой, бесспорны данные о том, что именно южнорусские степи явились родиной домашней лошади, и здесь коневодство развилось раньше и значительно интенсивнее, чем в других областях Старого Света [62]. На поселении Дереивка (культура Средний Стог) кости лошади составляют 63,3 % всех найденных костей животных. Здесь также были обнаружены древнейшие ритуальные захоронения коня [рис. 10] — череп и ноги двух жеребцов [63, с. 81]. Н. Я. Мерперт также подчеркивает, что кости домашней лошади доминируют в остеологическом материале ряда поселений среднестоговской культуры, а находки костяных псалиев позволяют предполагать начало освоения всадничёства [69, с. 325].

Кажется, отсюда очевиден вывод о том, что центр происхождения и расселения индоевропейцев находится в Северном Причерноморье, на территории среднестоговской культуры, где и была приручена лошадь.

Собственно, такой вывод четко сформулирован и обоснован в образцовой монографии украинских археологов В. К. Кульбаки и В. Качура: «Территорию Украины, начиная со среднестоговского периода (вторая половина V тыс. до н. э.) можно считать первичным очагом индоевропейской цивилизации, где она и прошла свой путь от зарождения, расцвета и распространения по всей будущей индоевропейской ойкумене. Тут же были выработаны и усвоены все индоевропейские как идеологические, так и технико-экономические достижения. И прежде всего это касается как развития колесного транспорта, так и доместикации коня и зарождения и совершенствования методов его упряжи и управления… О появлении первой в мире конской упряжи можно уверенно сказать относительно дереивского этапа Среднестоговской культуры периода последней четверти V тыс. до н. э. Первые же попытки доместикации коня древнейшими индоевропейскими племенами этой культуры относятся, вероятно, к середине V тыс. до н. э.» [120, с. 44, 37].

И на этом данную главу следовало бы завершить. Однако остается целый ряд острых археологических вопросов, которые необходимо прояснить. Сделаем это в виде защиты нескольких тезисов.

5.2. Спорные археологические вопросы

1. Доместикация лошади имеет самое прямое отношение к индоевропейской прародине. Вроде бы данный тезис логично объединяет данные археологии и лингвистики. Однако есть авторы, которые с ним спорят. Так, И. М. Дьяконов писал: «Общеиндоевропейский термин для «лошади» показывает только, что лошадь была известна (в чем никто не сомневается), но это не доказательство одомашнивания лошади еще в IV тыс. до н. э.» [47, с. 15]. Правильно, это еще не доказательство. Доказательства найдены в ходе раскопок украинских археологов.

В. А. Сафронов писал так: «Доместикация лошади, во-первых, не имеет прямого отношения к и.-е. прародине; во-вторых, восточноевропейский центр доместикации в днепро-донецких степях, по мнению ряда исследователей, возник почти одновременно и независимо от центральноевропейского центра доместикации (Некель, 1944)» [34, с. 17]. Что касается «центральноевропейского центра», то здесь умиляют две вещи. Во-первых, это формулировка «почти одновременно». «Почти» — это, кажется, значит «не совсем»? Вероятно, «несколько позже»? Во-вторых, по-настоящему трогает ссылка на некую работу 1944 года, т. е. в разгар Второй мировой войны. Но ведь тогда среднестоговская археологическая культура вообще еще не была изучена. По сути, ее открыл и обосновал Д. Я. Телегин в своей монографии, изданной в 1973 году. Так и при чем тут «(Некель, 1944)»?

А вообще-то нам представляется, что если довольно объемистая книга В. А. Сафронова называется «Индоевропейские прародины», то в ней стоило бы хоть как-нибудь обосновать мысль о том, что «доместикация лошади, во-первых, не имеет прямого отношения к и.-е. прародине». Но в защиту этого своего, мягко говоря, спорного тезиса В. А. Сафронов не привел ни единого слова. Характерно, что и И. М. Дьяконов, и В. А. Сафронов являются сторонниками «балканской» концепции прародины индоевропейцев (включая Трипольскую культуру и т. д.). Их позиция связана просто с тем, что их концепции катастрофически не хватает доказательств. Вот и все.

Пожалуй, здесь стоит привести пример полемики И. М. Дьяконова со сторонниками «малоазиатской» концепции Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым: «При личном обсуждении моих критических замечаний Вяч. Вс. Иванов ответил мне, что против возможности локализации индоевропейской прародины на Балканах говорят между прочим следующие обстоятельства: 1) отсутствие на Балканах и в Подунавье древней индоевропейской гидронимики и топонимики; 2) наличие во всех балканских языках неиндоевропейского языкового субстрата; 3) внезапная гибель высокоразвитой, основанной на металлургии предгородской цивилизации Балкан в IV тыс. до н. э. …Ответим на эти три возражения.

1. Не кто иной, как сами Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов, цитируя индоевропейские гидронимы древней Малой Азии, приводят почти для всех них балканские параллели (иллирийские, фракийские, дакийские и т. д.) [Иначе говоря, в Малой Азии, как и на Балканах, древнейшие индоевропейские гидронимы вообще отсутствуют, а есть только «иллирийские, фракийские, дакийские и т. д.» — И.Р.].

2. Неиндоевропейский языковой субстрат (или адстрат) достаточно обильно представлен и в хетто-лувийских языках Малой Азии. (…)

3. Конечно, очень трудно точно объяснить причины гибели культур, существовавших задолго до появления письменности. Все же отметим, что а) такая же внезапная гибель постигла и предгородскую цивилизацию Малой Азии в VI–V тыс. до н. э.; б) (…) ранние цивилизации вообще были неустойчивы по экономическим причинам» [47, с. 12].

Забавно, что все контраргументы И. М. Дьяконова построены по принципу «от такого и слышу». Иначе говоря, и в Малой Азии, и на Балканах: 1) отсутствовала древнейшая индоевропейской гидронимика и топонимика; 2) имелся неиндоевропейский языковый субстрат; 3) внезапно погибла в IV тыс. до н. э. высокоразвитая, основанная на металлургии предгородская цивилизация. В этой взаимной критике, разумеется, правы оба исследователя: ни Балканы, ни Малая Азия не могли быть прародиной индоевропейцев.

В заключение приведем мнение крупнейшего российского специалиста по остеологическому материалу раскопок В. И. Цалкина: «Характерно крайне ограниченное количество костей лошадей в поселениях майкопской культуры, хотя обширные пространства Предкавказья, как и Украины, судя по сведениям, сообщаемым литературными источниками, были областью распространения тарпана. Факты относительной немногочисленности, единичности находок костей лошадей в неолитических и энеолитических поселениях Румынии и Венгрии также весьма показательны в этом отношении (…) Природные условия этих стран не менее благоприятны, чем южнорусские степи» [64, с. 201, 196].

Итак, природные условия на территории Венгрии, Румынии (т. е. на севере Балканского полуострова) и Предкавказья были не менее благоприятны для обитания тарпана, чем территория Украины. Однако находки там лошадиных костей эпохи энеолита (о которой идет речь) весьма немногочисленны. В отличие от энеолитических памятников на территории Восточной Украины, где они, как уже указывалось, часто составляют большинство костных находок.

Из этого следует важный вывод: ни Балканы, ни степи между Доном и Волгой не могли быть родиной коневодства. Это значит, в частности, что степи между Доном, Волгой и Кавказом не могли быть прародиной индоевропейцев. Речь идет о том районе, который только и следует именовать «южнорусскими степями», в отличие от южноукраинских степей. Прародина индоевропейцев не была расположена в южнорусских степях. Возможное исключение составляет лишь район Нижнего Дона, входивший, по мнению Д. Я. Телегина, в ареал среднестоговской культуры.

Еще раз повторим: Малая Азия, Балканы и Иранское нагорье не могли быть прародиной индоевропейцев, поскольку это резко противоречит всей совокупности данных археологии, топонимики и лингвистической реконструкции.

Южнорусские степи между Доном и Волгой (и Центральная Европа) не могли быть прародиной индоевропейцев как минимум потому, что они не были родиной коневодства.

К тому же в отношении районов между Доном и Волгой сохраняет всю свою негативную силу «аргумент бука»: «К северо-востоку от Причерноморья бук отсутствует на всем протяжении послеледникового периода» [1, с. 623].