Правда, которую мы сжигаем

Рука, не прижатая к моему рту, схватила меня за бедро, не давая ноге соприкоснуться. С такой непринужденной силой он прижимает мою ногу к земле, поднимая один палец.

Он шевелит ею взад-вперед, как стрелки на часах, оскорбляя меня даже без слов.

Схватив меня за предплечье, он практически тащит меня к одному из прилавков. Все это время я изо всех сил стараюсь бороться с ним, как дикая кошка. Мои ногти царапают его грудь и руки, но это, кажется, только заставляет его тянуть сильнее.

Мое невысокое тело не приспособлено для этого, для того, кто может так легко одолеть меня. Он едва сопротивляется, затаскивая меня в тесную кабину.

Колючая, жгучая боль распространяется по моей щеке, когда его большие руки вдавливают мою переднюю половину в дверь. Я прижата к уродливой зеленой стене, ужас разрастается вокруг границ моего сердца, пожирая его заживо, как зыбучие пески.

Его тело опирается на мое, прижимаясь к моей спине.

— Я же говорил тебе не пахнуть, как он, — его голос раскален, как расплавленный металл, льющийся из отверстий в маске. — Теперь ты воняешь.

Облегчение затопляет меня; знакомая природа, которую я чувствовал ранее, не была чем-то, что я выдумала. Я знала его. Как будто я когда-нибудь смогу забыть, как он звучал и как он себя чувствовал.

Однако, несмотря на то, что я нахожу утешение в том, что это Рук и что я в безопасности, прямо сейчас я нахожусь на тупом конце его гнева, а он непредсказуем, когда злится.

— Рук, — выдыхаю я. — Что ты здесь делаешь?

Вместо того, чтобы ответить мне, он только сильнее прижимается ко мне.

— Ты заставила меня смотреть, как он прикасается к тебе.

— Заставила тебя? Что ты...

— Ты заставила меня. Ты сделала невозможным смотреть на кого-либо, кроме тебя. Существуя без особых усилий в комнате, полной гребаного хлама, выглядя свято, божественно и ангельски, практически заставляя меня развращать тебя. Ты заставила меня смотреть, как он трётся о тебя, вдыхая тебя, — звериный рокот вырывается из него, когда он вдыхает мой запах, чувствуя себя меньше человеком и больше монстром.

— Я с тобой, — шепчу я, имея в виду больше, чем когда-либо раньше. — Я с тобой всегда. Даже когда я с ним, я все еще с тобой.

— Я не могу не смотреть на тебя, Сэйдж. Но я больше не могу смотреть на тебя с ним. Я закончу тем, что убью его, начертав свое имя на твоей заднице как раз перед тем, как перерезать ему горло прямо перед тобой. Мне надоело видеть, как он прикасается к тебе.

Сила в его хватке потрясла меня до глубины души. Сейчас в нем столько серьезности, что я знаю, что он не шутит. Я попросила его сделать одну вещь, которую ненавидит человек вроде него: поделиться с парнем, которого он ненавидит, жадно пряча его в тени, чтобы я могла сохранить то, что у нас было, еще немного. Я знаю, что это неправильно, но так ли это плохо? Я действительно плохая, потому что хочу иметь одну вещь для себя?

Я не могу продолжать делать это с ним. Я не могу продолжать лгать.

Но и терять его я тоже не хочу.

Так что остается только один вариант.

Правда.

— Рук, я…

Буйный смех и голоса ворвались в ванную, а затем распахнулась дверь. Он стучит о стену позади него, но группе мужчин, которые только что упали внутрь, все равно.

— Ист, эта маленькая брюнетка, которая глазеет на тебя, — настоящий трах. Несколько ночей назад она была у меня между простынями.

— Я не буду обращать внимания на твои объедки, Ди. Я способен зацепить свою собственную киску.

Я благодарна Руку за давление, которое он оказывает на мою спину, иначе мои колени подогнулись бы. Я не хотел, чтобы этот разговор шел с ним так, и меньше всего я хочу, чтобы Истон нашел нас и рассказал ему, прежде чем я смогу объяснить.

— Кажется, у нас есть компания, ЛТ, — бормочет мне на ухо Рук, пластик маски впивается мне в щеку. — Как насчет того, чтобы устроить для них шоу, как раньше для меня, а?

Мое тело немного тает, когда я чувствую, как он прижимается к моей заднице, ощущая его затвердевшую длину за тканью нашей одежды. Внезапно у меня начинает что-то грызть в желудке, в результате чего у меня между бедер начинает пульсировать.

Мое платье немного задирается, достаточно, чтобы обнажить заднюю часть моих ног. Я вздрагиваю от колючего ощущения его джинсов, трущихся об меня. Я прикусываю нижнюю губу, когда его руки падают на мою нижнюю половину.

— Я хочу, чтобы ты помирилась со мной, Сэйдж. Я хочу, чтобы ты была моей хорошенькой маленькой шлюхой и опустилась на колени, — начинает он, выстраивая для меня эту фантазию, в которой мои соски напряжены, а ядро сочится. — И извинись за то, что заставила меня наблюдать за тобой и за ним. Сделай это со мной своим горячим ртом.

Хватка на моей талии усиливается, когда он плавно поворачивает меня лицом к себе. Я слышу, как позади меня все смеются над тем, что кто-то неправильно выпил кокаин. Паника возвращается, но не из-за страха перед реакцией Истона на то, что он меня найдет, — из-за страха потерять Рука до того, как у меня появится шанс по-настоящему его заполучить.

Но Рук притягивает меня обратно к нам, заставляя все остальное, кроме него, исчезнуть. Он хватает мой подбородок пальцами, удерживая меня там.

— На колени, шлюха, — из-за маски трудно разглядеть выражение его лица, но его голос не оставляет места для несогласия. Я практически вижу его горящие глаза сквозь маскировку. — И не вставай, пока я не закончу.

Я не могу сказать ему прямо сейчас. Я тоже не могу расстаться с Истоном прямо сейчас. Но я могу сделать это, и я хочу загладить свою вину перед ним. Я хочу дать ему это.

Так что я делаю, как мне говорят.

Я сползаю на корточки, опускаясь на колени по очереди, холодная плитка обжигает кожу. Я поднимаю глаза и смотрю на него сквозь маску, потому что знаю, как сильно он любит, когда я смотрю на него, пока он трахает меня в рот.

— Вот так? — невинно спрашиваю я, облизывая нижнюю губу и ожидая его ответа, пока мои ладони пробегают по его бедрам.

У меня жадно текут слюнки. Задача заставить его чувствовать себя хорошо, возможность получить его похвалу заставляет меня сжимать пальцы на ногах. Я быстро расстегиваю его пуговицу и молнию, опуская руку в его джинсы.

Разминая его застывший член через боксеров, я дразню и его, и себя. Прикосновение к нему напоминает мне о том, что я чувствую внутри, растягивая меня, массируя мои стенки, пока я не останусь лужицей блаженства.