Правда, которую мы сжигаем

Я выпускаю затаившийся воздух из легких, чувствуя облегчение от того, что он все еще принимает лекарства. Я знала, что галлюцинации были частью его повседневной жизни, и иногда они были хуже, чем другие, но я все еще обеспокоена.

— Может быть, тебе следует подумать о том, чтобы поговорить со своим врачом о новом лекарстве или другом графике? Или даже поговорить об этом с родителями. Руком?

Он поднимает голову ко мне, устанавливая зрительный контакт.

— Дело не в лекартсвах.

— Тогда…

— Я просто устал. Я не спал много времени. Галлюцинации усиливаются, когда я не отдыхаю. Дело не в лекарствах, Сэйдж. С ними все хорошо. Я в порядке, — уверяет он меня. — Извини за это. Это было не… — он делает паузу. — Я знаю, что ты не Роуз. Я знаю это.

Мешки под его глазами частично подтверждают эту историю, и я понятия не имею о деталях его диагноза. Я знаю, что непреодолимый стресс от всего этого может сделать их хуже, и я хочу признать, что с ним все в порядке.

Но я боюсь за него.

Все, что нужно, это одна плохая галлюцинация.

— Все в порядке, я понимаю, — говорю я, чувствуя, как быстро бьется мое сердце в груди. — Иди поспи немного.

Он кивает, засовывая руки в карманы и направляясь к двери. Он делает паузу, хватая рамку.

— Сэйдж, — бормочет он. — Я бы хотел, чтобы это осталось между нами. У всех сейчас достаточно забот, и я не хочу, чтобы они беспокоились обо мне из-за одной галлюцинации. Особенно Рук. Он достаточно бесится.

Мне кажется неправильным скрывать это от него. У меня было достаточно секретов от Рука, и я не хочу делать это снова.

Он едва верит мне в том виде, в каком я есть сейчас. Мне не нужно давать ему еще одну причину не доверять мне. Я бы не простила себе, если бы что-то случилось с Сайласом, зная, что я ничего не сделала, чтобы предотвратить это. Рози никогда не простит мне этого.

— Я не скажу ему, — говорю я. —Ты сам скажесь. Даю тебе несколько дней, Сайлас, но, если ты ему не скажешь, я скажу.

— Давай, Сэйдж!

Ее голос щекочет мне уши, ее смех разносится по деревьям. Я оборачиваюсь, глядя на тяжелый слой снега, покрывающий землю.

— Рози? — шепчу я, щурясь, пытаясь приспособиться к яркости света, отражающегося от снега. Я обхватываю себя руками, рубашка с короткими рукавами и шорты — единственное, что прикрывает мое тело от непогоды.

Мое дыхание вырывается видимыми облачками, когда я смотрю прямо за линию деревьев и вижу Рози, стоящую посреди реки Тамбридж. Я была здесь всего несколько раз, в основном летом на дневных вечеринках, когда училась в старших классах.

Я, спотыкаясь, подхожу к берегу и вижу толстый слой льда над обычно бурлящей рекой. Мои брови хмурятся в замешательстве, и я поднимаю глаза.

— Ро! Вернись сюда. Там небезопасно!

Но она ничего не говорит. Она стоит неподвижно, свесив руки по бокам. Ее темные волосы выделяются на фоне бледного платья, которое она носит. Вскоре она начинает вращаться по кругу, сначала медленно, но потом набирает скорость.

— Розмари! — я зову ее снова, но она все еще не слышит меня.

Я резко вдыхаю, когда земля поддается под ее вращающимися ногами, и она падает в воду внизу. Я слышу, как ее тело падает в реку, и адреналин струится по моим венам.

Не заботясь о собственной безопасности, я перебираюсь через замерзшую реку, только сейчас заметив, что мои ноги босые. Холодный воздух обжигает мои легкие с каждым вздохом, когда я двигаю руками быстрее, чтобы двигаться вперед.

Я чувствую, что бегу на месте. Как бы я ни старалась, я все еще так далеко от нее.

Она утонет.

Она умрет.

— Рози! — я кричу, наконец достигая проруби во льду, не находя ничего, кроме кромешной черной воды. Мое сердце стучит в ушах, пот течет по лбу. Я падаю на колени, лихорадочно ползая в поисках того места, куда ее могло затащить течение.

Начинается паника, колющая мою кожу, как иглы.

Мои руки горят, когда я провожу ими по инею, ища ее под поверхностью.

Не дай ей утонуть.

Не дай ей умереть.

Надежда мерцает, когда я мельком вижу ее волосы. Одна из ее рук поднимается и прижимается ко льду, как будто она заперта по другую сторону стеклянной стены.

Я начинаю навязчиво стучать кулаками по замерзшей воде. Кровь льется из моих суставов, малиново-красный яркий контраст с ярко-белым, и она просто продолжает литься.

— Ты можешь это сделать. Ты можешь спасти ее.

Я поднимаю оба кулака над головой, затем опускаю их вниз. Мои руки начинают болеть и сводить судорогой. Мои легкие не могут вдохнуть достаточно быстро, и жгучая боль в руках пронзает все тело. Но я продолжаю, хлопая руками снова и снова, пока он, наконец, лед не разбивается.

Вода пузырится, и я сразу же опускаюсь в холодный поток, рубя вокруг, чтобы дотянуться до нее. Я даал ей знать, что я здесь, и я собираюсь спасти ее. Что она будет в порядке.

Но я не чувствую ее тела.

Нет, пока она не выскакивает из воды, волосы прилипают к голове, а глаза не похожи на человеческие. Они сгнили и почернели, из глазниц вытекает темная жижа, и все, что я могу делать, это кричать, когда ее ногти впиваются в мои руки, как кинжалы.

— Это должна была быть ты, — шипит она с полным ртом черной сажи, сочащейся, как смола.

— Роза! — я задыхаюсь, вскакивая с подушек, моя рука сжимает футболку прямо над сердцем.

Мое дыхание прерывистое, и я чувствую, как пот стекает по нижней части спины. Я агрессивно сбрасываю одеяло с тела, прижимаю ладони к глазам и растираю лицо. У меня не было кошмаров с тех пор, как я была в психушке.

Я смотрю на часы и вижу, как мигают зеленые цифры, давая понять, что сейчас три часа ночи.