Правда о первой ночи

Убийство. От ночных кошмаров мне все равно не удавалось спрятаться. Они сводили меня с ума. И тогда я решила позвонить Мише. Если меня ищут, об этом известно в интернате. Миша непременно узнает об этом одним из первых. И я позвонила. Из автомата. Незнакомая девчонка на интернатовском телефоне сказала, что Миша был там вчера вечером, спрашивал, не звонила ли я, не появлялась ли, и напомнил, куда ему звонить в случае, если я объявлюсь. Он такой, мой Мишка. Я продиктовала девчонке номер своего мобильного телефона, вышла из кабины и устроилась в прохладном холле аэропорта. И примерно через час мне позвонили. Дрожащими руками я держала свой телефон и смотрела на его мигающий розовым светом экран. Мне не верилось, что Миша так быстро разыскал меня.

– Слушаю, – опомнилась я. – Кто это?

– Валя? Это я, Миша. Ты где?

– Миша, со мной все в порядке, собираюсь вот домой… Что у нас нового в интернате?

– Валя, с какой стати тебя интересуют интернатские дела? Тебе уже кто-то звонил из наших? – Голос его как-то странно вибрировал, словно он дрожал от холода. – Скажи, ты ничего не знаешь или просто хочешь услышать от меня?

– Хочу услышать от тебя, – проговорила я, давясь слезами, понимая, что все то, чего я так боялась и что не давало мне спать и превратило мою жизнь в ад, свершилось. Меня ищут. – Говори, Миша. Я еще ни с кем не разговаривала… Я очень далеко от Саратова…

– Значит, ты позвонила просто так?

– Да, просто так, – горько усмехнулась я. – Вот взяла просто и позвонила… Ну не томи же! Говори, у меня нет сил больше ждать…

– Валя, твоя мать нашлась.

Меня прошиб пот. Колени ослабли, мне стало дурно.

– Миша, мне не до шуток.

– А я и не шучу. Я видел ее, нарочно приезжал сюда, чтобы встретиться, вернее, просто увидеть ее.

– Она была в интернате? И что она там делала?

– Тебя искала. Ходила по коридорам, плакала и говорила, что до сих пор не может поверить, что нашла интернат, где ты училась…

– Ты серьезно? И как она выглядит? Сколько ей лет на вид? – Теперь уже мой голос звучал звонче, силы возвращались ко мне. Хотя я так ничего и не поняла. Какая мать? Откуда?

– Ей лет под сорок, приятная на вид женщина, хорошо одета, мне даже показалось, что ты похожа на нее… Черноволосая, черноглазая, интеллигентная, голос очень приятный… Я сказал ей, что постараюсь тебя найти. Знаешь, я так рад за тебя…

– И где она теперь? Ты взял ее адрес?

– Нет, она не дала мне адреса, сказала, что хочет сама увидеть тебя, что не собирается действовать через посредников, что ее уже хотели обмануть…

– А как ее зовут?

– Тоже не сказала. Просто сказала, что она ищет Валентину Дунаеву, что она ее мать, вот и все… Она страшно нервничала, была сама не своя… Мы с ней договорились, что, как только ты дашь о себе знать, я сразу же постараюсь вас свести… Она оставила номер своего телефона у заведующей… Ты хочешь видеть ее?

– Да кто же не хочет увидеть свою мать? – пожала я плечами. Голова моя кружилась. Я даже не уверена была, что нахожусь в Стамбуле. Словно ничего и не было: ни Евы, ни Наима, ни Мюстеджепа… Хотя, нет, Мюстеджеп был, у меня до сих пор саднили губы и подбородок. Я провела языком по губам – они казались обветренными, зацелованными. – Я перезвоню тебе завтра или сегодня вечером, – сказала я и, чтобы не слышать ничего больше о своей неизвестно откуда взявшейся матери, отключила телефон.

Ева. Обманщица. Заманила меня в Стамбул. Зачем? Кто такой Наим? Они все подстроили. Хотели сделать из меня проститутку… Чертовщина какая-то.

Я на удивление быстро, без проблем, купила билет до Москвы на ближайший рейс. Долго ждала, пока начнется посадка. Ходила по аэропорту, купила хорошие сигареты для Миши, шоколад для себя и постоянно думала, все ли со мной в порядке. Меня мутило, а перед самой посадкой на самолет в туалете меня вырвало. Словом, нервы мои стали ни к черту. В самолете я не смогла проглотить ни кусочка горячего завтрака, зато долго спала. Почти весь полет. Теперь, когда меня никто не опекал и я была предоставлена сама себе, мне стало почему-то легче. И встреча с матерью, моей настоящей, нормальной матерью меня больше не пугала. Подумаешь, мать. Она мне никто. Но, если окажется, что она хороший человек и готова признать меня своей дочерью, почему бы не попробовать?.. А как же Ева? Чем дальше я становилась от нее, тем больнее мне было вспоминать все, что было связано с ней. Бедняжка, как же тяжело ей было скрывать от меня, что она моя мать… И тут же я ловила себя на мысли, что все еще думаю о ней как о матери… Я окончательно запуталась. Я ничего не понимала. У меня не могло быть сразу две матери. Разве что мама Маша после нашего визита развила бурную деятельность и решила свести меня наконец-то с моей настоящей матерью? Но кто же такая Ева? Просто случайная знакомая, которая подцепила меня… Стоп. Еще неизвестно, кто кого подцепил. Разве не я хотела этого знакомства? Разве не я первая обратила на нее внимание и притащилась в кафе, чтобы только она увидела меня и заговорила? Я сама захотела попасть в ее мир. И попала… Нет, это не может быть совпадением. А встреча в «Золушке» с этой вульгарной теткой, Ольгой Адамовой, которая, собственно, и рассказала мне, что Наталья Юркун и Ева – одно и то же лицо… Это невозможно было подстроить хотя бы по той причине, что никто не мог знать, в какой именно русский ресторан я зайду. Хотя меня же туда кто-то направил… Ха! Девчонки, просто случайные русские девчонки, смахивающие на проституток, которых я встретила возле моста, когда переплыла Босфор: «Поезжай в Лялели, Байазыт и Аксарай, там все наши ошиваются… найдешь ресторан «Золушка», спросишь у бармена, может, он и подскажет…» Значит, никто не собирался меня никуда втравливать. Все шло как шло. Само собой. И Ева действительно может быть моей матерью. Да и Мюстеджеп говорил об этом и так хотел, чтобы мы с ней помирились. Он не мог мне солгать. Но кто же тогда та женщина, что выдает себя за мою мать? А что, если Ева – это ошибка, что мама Маша ошиблась и дала мне неправильный московский адрес, а та, которую видел Миша, – и есть моя настоящая мать?!

В Москве я чувствовала себя еще хуже. Зато позвонила Мише и подробнейшим образом спросила его, не искал ли меня в интернате кто, не расспрашивал ли, где я и что. Миша удивился и спросил, почему я интересуюсь этим, и я ответила, что не сдала книги в районную библиотеку и теперь меня наверняка оштрафуют… Врала, конечно. Врала и дрожала от страха. Но когда он сказал, что никто меня не спрашивал, поняла, что я, кроме него и той тетки, которая выдает себя за мою мать, никому не нужна, и мне стало легче. Может, никто и не видел, как я входила в подъезд вместе с тем несчастным офицером? Господи, пусть эта история обойдет меня стороной… Я и так настрадалась. Да и вообще, он же изнасиловал меня, а я его постоянно жалею и мысленно прошу у него прощения. Он-то изнасиловал, это понятно, но я осталась жива, а он-то… умер. Я убила его.

На метро я добралась до вокзала, села на вечерний поезд и поехала домой.

Глава 40

Моя вторая мать, встречу с которой организовал Миша, нервничавший не меньше моего, поскольку именно он сообщил мне о ее существовании, и сделавший все, чтобы мы с ней встретились, оказалась красивой брюнеткой, элегантной и улыбчивой женщиной лет сорока с небольшим. Не скажу, чтобы я сильно переживала перед встречей с нею. Нет. Я не могла забыть Еву – мою невезучую первую мамашу, мою красавицу и лгунью, прирожденную авантюристку… Но все равно была неспокойна, не могла поверить в то, что в моей жизни появилась еще одна мать.

Мы встретились возле ворот интерната. Я стояла, высматривая ее среди прохожих и принимая каждую высокую брюнетку за свою мамашу, пока не увидела ее, женщину, которая сразу бросилась в глаза своей нерешительной походкой. На ней был светлый костюм, в руках – маленькая золотистая сумочка. Высокая, стройная, на каблучках, подтянутая, аккуратная. О такой красавице-матери можно было только мечтать. Это не рассеянная и задумчивая Ева с ворохом проблем, которые светились в ее прозрачных зеленых глазах…

Мы подошли друг к другу и поздоровались. Наталья Юркун обняла меня и поцеловала в макушку. Так смешно, нелепо. Мы, совершенно чужие люди, вдруг стали для всех окружающих матерью и дочерью.

– Я понимаю, ты удивлена и немного шокирована, да и я тоже, – сказала она мне приятным грудным голосом. – Знаешь, я купила торт… Поедем ко мне, я покажу тебе, где живу, и расскажу тебе все-все… и почему так случилось, что я отдала тебя в интернат, и почему так долго не давала о себе знать… словом, поедем ко мне, здесь, на улице, разговора все равно не получится…

Как же сильно она отличалась от Евы, так мечтавшей подружиться со мной, не признаваясь в том, что она моя мать…

Я согласилась поехать к ней домой, тем более что и самой не хотелось торчать возле интернатовских ворот, совсем рядом от того места, где я познакомилась с офицером Юрой.

Она приехала на машине, сама сидела за рулем. Моя богатенькая мать. Мне вообще везло с мамашами: одна – замужем за богатым турком, другая сама водит машину… Не из бедных, не из нищих… Мне почему-то хотелось плакать. Мать. Да зачем она нужна мне, когда я уже выросла и умею сама держать ложку и надевать колготки?