Правда варварской Руси

К походу на «немцев» (так называли на Руси все германоязычные народы, включая скандинавов) готовились еще с зимы. В Новгород, Псков и Полоцк шли огромные обозы с припасами. На Каспле и Белой строились флотилии. Речное судостроение на Руси вообще было очень развито. Существовало несколько типов судов: будары — грузовые баржи, дощаники, насады, челны — большие лодки, струги — довольно крупные суда, достигавшие 30–35 т водоизмещения, были струги «с чердаки и чуланы» (с каютами и трюмами). Ордина-Нащокина направили в Курляндию, договориться с герцогом Якобом о нейтралитете и просить его выступить посредником в переговорах с Ригой, чтобы склонить ее к сдаче.

15 мая 1656 г. Алексей Михайлович выехал из Москвы в Полоцк, а 17 мая Россия объявила шведам войну. И сразу на севере начали действовать отряды Петра Пушкина и Петра Потемкина. Войск у них было немного — солдаты, дворянское ополчение и донские казаки. Их задачей было отвлечь неприятеля, заставить распылять силы. Пушкин из Олонца подступил к Кореле (Кексгольму). Его солдаты при поддержке сочувствующего местного населения быстро поставили «табор» — укрепленный лагерь, и «острожки» (шведы писали — форты), взяв крепость в осаду. А Потемкин с казаками прорвался на Неву. 3 июня вышел к Нотебургу (Орешку). Атаковать эту сильную крепость он не стал. Заставил гарнизон укрыться за стенами, блокировал заставами и двинулся дальше. 6 июня русские внезапно налетели на крепость Ниеншанц в устье Невы (ныне Шлиссельбург) и с ходу взяли ее штурмом. Победителям достались собранные там огромные запасы хлеба, предназначенные для шведской армии.

И казачьи челны вышли в Финский залив. Воевать на море донцы умели отлично. Челны снаряжались несколькими легкими пушками, а каждый казак брал в рейд 2–3 ружья. Владели ими мастерски — на 50 шагов попадали в монету. И в морском бою казаки вели убойный беглый огонь с одного борта, а гребцы второго борта перезаряжали оружие. Сметали врага ливнем свинца, а потом кидались на абордаж. Так было и на Балтике. У острова Котлин (то бишь рядом с нынешним Кронштадтом) встретили шведские суда, везшие воинский отряд. В морском бою неприятеля разбили, корабли захватили и потопили. А потом совершили дерзкий рейд в Финляндию, взяли и сожгли крепость Нейшлот. Словом, наши солдаты и казаки отличились в тех же местах, где позже будет воевать Петр — но за полвека до него. Конечно, тягаться с регулярным шведским флотом легким челнам было трудно, но на это и не рассчитывалось. От столкновений с высланными против них эскадрами казаки уклонялись. Навели изрядного шороха, переполошили врага, заставили оттянуть резервы в Финляндию. После чего Потемкин вернулся к Нотебургу и остановился осадным лагерем.

Армия Трубецкого, перейдя границу, осадила и взяла крепость Мариенбург, за ней Нейгаузен. А царское войско медленно двигалось вниз по Двине. На стругах, баржах и плотах везли пушки, продовольствие, боеприпасы. Течение реки перекрывали несколько городов, укрепленных по последнему слову фортификации, с каменными стенами, многочисленной артиллерией. Первым из них на пути армии встал Динабург. Но брать крепости наши предки хорошо умели. 20 июля осадили ее, быстро возвели шанцы и батареи, начали бомбардировку. Под прикрытием артогня воины подошли к стенам траншеями и апрошами. А 31 июля последовал штурм — и город пал. По приказу царя он был переименован в Борисоглебск. Что символизировало — отныне он становится русским городом.

Между тем в Копенгагене вел долгие переговоры князь Мышецкий. Датчане были не против союза, но… смертельно боялись остаться со шведами один на один. И требовали пункта, чтобы Москва обязалась не заключать сепаратного мира с Карлом. В Россию с Мышецким поехал посол Косс. Посетил царскую ставку, и вроде бы условия наступательного союза удалось согласовать. Мышецкий и Косс с этим проектом отправились обратно в Данию. А Ордин-Нащокин договорился о благожелательном нейтралитете Курляндии, герцог согласился помочь «всячески промышлять о сдаче Риги».

Шведы же, как и предполагалось, разбрасывали свои силы. Комендант Выборга с полком в 1150 человек выступил на выручку Кореле. Рассчитывал, что своим нападением вынудит Пушкина снять осаду, но наткнулся на рвы и частоколы, которыми олонецкие солдаты окружили свои «острожки» и «таборы». Атаковал, был отбит и убрался восвояси. А части Трубецкого в начале августа подошли к Юрьеву (Дерпт, ныне Тарту). Как писали шведы, это был «собственно центр всей Лифляндии». И самая сильная крепость на ее восточных рубежах. Город окружала «красивая крепкая стена с мощными башнями», а внутренней цитаделью служил старый епископский замок, возвышающийся на крутой горе. Трубецкой расположился за р. Мовжей (Эмайыги), и ратники стали строить лагерь — «городок земляной против города».

Царская армия, прежде двигавшаяся по левому берегу Двины, у Динабурга переправилась на правый, чтобы не заходить во владения герцога Курляндского. Воинам было категорически запрещено нарушать его границы и задевать его подданных. Войско подступило к следующей крепости — Кокенгаузену (Кокнесе). Тоже мощной твердыне. Царь писал сестрам, что по силе укреплений она могла сравниться со Смоленском. Но после короткой осады, 14 августа, полки пошли на штурм. Драка была жестокой, шведы сопротивлялись отчаянно. Тем не менее наши воины неудержимо ворвались на стены. В рубке гарнизон погиб почти целиком. Русские потери составили 67 убитых и 430 раненых. А город переименовали в Дмитров.

Ордин-Нащокин, вернувшись из Курляндии к царю, подал предложение, что для успеха дальнейших действий надо взять крепость Дюнамюнде (Шанцы), контролирующую устье Двины, чтобы отрезать Ригу от моря. И Алексей Михайлович поручил эту операцию ему, выделил отряд полоцкого ополчения и вяземских городовых казаков. А передовые полки главной армии от Кокенгаузена совершили стремительный бросок и 21 августа вышли к Риге. Комендант Делагарди не ожидал столь быстрого появления русских, даже не успел сжечь пригороды и вырубить обширные сады вокруг города, закрывающие сектора обстрела собственной артиллерии. Что оказалось очень удобно для осадных работ. Под прикрытием садов, почти без потерь, войска под руководством генерала Лесли стали строить шанцы и батареи. Но Дюнамюнде Ордин-Нащокин с налета захватить не сумел. А посредническая миссия герцога Якоба кончилась неудачей. Предложение о капитуляции рижане и Делагарди отвергли, надеясь отсидеться за укреплениями. И действительно, как ни сильны были другие здешние крепости, с Ригой не могла поспорить ни одна из них. Айрман писал: «Этот город имеет прекрасный вал и ров с водой и отличные бастионы… На стене имеется страшная башня, расположенная в сторону суши, которая может подвергнуть обстрелу вокруг всего города».

На других участках фронта продолжались бои. В конце августа шведы предприняли вторую попытку деблокировать Корелу. Из Выборга туда отправился генерал Левенгаупт с 1600 солдат. Но воины Пушкина опять заперлись в острожках, отразили многочисленные атаки и в Корелу Левенгаупта не пропустили. Понеся потери, он отступил. А Трубецкой, осадив Юрьев, разослал отряды рейтар и дворянской конницы по всей Эстонии. Один из них ходил «к морю», добравшись «до Колывани» (Ревель, ныне Таллин). Узнав, что шведы выслали войско для помощи осажденному Юрьеву, Трубецкой отправил навстречу часть сил во главе с Семеном Измайловым. Одержали полную победу, «генерала и немецких людей побили и языки поимали», после чего взяли «немецкий город Кастер».

Под Ригой 1 сентября началась бомбардировка из 6 батарей. Толстенные стены не поддавались, ядра увязали в них. Современники писали потом, что даже 10 лет спустя было видно, «какими огромными ядрами неприятель обстреливал эту башню и намеревался ее разрушить; но все было тщетно, и он не причинил ей вреда» (Айрман). Однако и положение осажденных было трудным. Делагарди делал все возможное, чтобы затянуть осаду. Предпринимал вылазки, по сути, посылая людей на смерть — вылазки отражались, а при полном превосходстве русских в кавалерии мало кому из участников удавалось убежать в крепость. Но комендант добился выигрыша во времени. Наступила осень, холодная и дождливая, среди осаждающих начались болезни. Дороги развезло, затруднился подвоз продовольствия. Из-за этих лишений стали перебегать к противнику некоторые иностранные офицеры — под городскими крышами было уютнее.

Правда, и у шведов ситуация была уже критической. У них кончались боеприпасы, продовольствие. Но 12 сентября король «на многих кораблях» прислал им крупные военные силы, порох, ядра, продукты. Ордин-Нащокин к этому времени взять Дюнамюнде так и не сумел — отряд у него был сборный, малодисциплинированный. А военного флота, чтобы помешать вражеской эскадре, у Алексея Михайловича не было. Хотя флот-то, если рассудить, имелся — у потенциальных союзников датчан. Но они в войну все еще не вступили. Условия, привезенные Мышецким, их тоже не удовлетворили, предлагались разные поправки. А принять их не было полномочий у русского посла (ведь прежний проект одобрил сам царь). И тянулись обсуждения, переписка с государем… А шведская эскадра беспрепятственно проникла в Двину и разгрузилась в Риге. После этого генерал Лесли посоветовал Алексею Михайловичу снять осаду, считая ее уже безнадежной. Но царь счел обидным отступить, не попытавшись штурмовать.