Правдивая ложь

– Я позволю высказать только свое мнение, Ваше Величество, – начал граф, бросив быстрый взгляд на Филиппа, в душе которого все еще продолжали бушевать демоны. – Насколько мне известно, по законам ислама принять другую веру и отречься от истинной считается самым страшным грехом; не просто страшным, а смертельным грехом.

– Очевидно, они поняли свою ошибку, осознав, что существует только один Бог – истинный Бог, добровольно принявший муку за всех, распятый на кресте, но воскресший и вознесшийся, чтобы теперь судить живых и мертвых.

– А что, если это ловушка? – не унимался Жирард.

– В такую чудовищную вещь трудно поверить, – возразил Людовик. – А ты как думаешь, Филипп?

– С вашего позволения, Ваше Величество, Жирард в последнее время стал слишком недоверчив. Ему везде чудятся враги. Вероятно…

– Ваше Величество! – вскричал вбежавший в шатер советник короля. – Там люди! Много людей!

– Какие люди? – подивился Людовик, недоуменно посмотрев на графа Болонье. – Мы не понимаем, о чем идет речь.

– Мне только что доложили, что из ворот города вышли люди, вернее, просто толпа людей, и под свист и улюлюканье иноверцев они направляются сюда. У одного из них в руках белый флаг. Он размахивает им.

– Это воины?

– Нет, скорее, мирные жители.

– Мы хотим принять их.

– Но, Ваше Величество, это опасно.

– Усильте охрану! – властным тоном заявил Людовик, вставая. – Найдите лучших из лучших.

Филипп ледяным взглядом смерил Жирарда с головы до ног и ядовито заметил:

– Ну, теперь ты убедился? Наш король мудр.

– Я никогда в этом не сомневался. Я лишь хотел предостеречь…

– А я тоже хочу тебя предостеречь: не лезь со своими советами и идеями к королю. И вообще, держись от него и от меня подальше, – жестко подытожил Филипп и, резко развернувшись, вышел следом за Людовиком.

– Когда-нибудь Бог нас рассудит, – вполголоса ответил Жирард, задумчиво глядя вслед принцу. – А пока… Ох, и не нравится мне все, что здесь происходит… Андре! – позвал он оруженосца. – Предупреди людей, пусть будут готовы. С этими хитрыми магометанами надо держать ухо востро… Мои доспехи и коня!

Если бы только кто-нибудь из них знал, к чему приведут бахвальство и неумеренная гордость, не позволяющая прислушиваться к дельным советам! Увы, испокон веков люди совершают одни и те же ошибки: умные учатся на них, а вот глупцы продолжают оставаться в дураках. Для многих людей нет ничего милее, чем настоять на своем, и они игнорируют самые разумные просьбы и советы. И чем дальше, тем больше запутываются в своей ненависти к тому, кто советовал им действовать разумнее…

… Солнце катилось к закату. Его последние лучи скользили по залитой кровью земле. Повсюду лежали десятки воинов в неестественных позах, с застывшими гримасами ужаса и боли на окровавленных лицах. К несчастью для крестоносцев, Жирард оказался прав. Умело расставленная мусульманами ловушка имела жуткие последствия: рыцари, застигнутые врасплох, так и не смогли собраться и оказать должного сопротивления. Вызванные на допрос трое мусульман клятвенно заверяли, что ничего не знали о коварном плане своих соплеменников. И при этом уверяли, что если их отпустят, то они обязуются завтра же привести за собой около двух тысяч бывших единоверцев, желающих креститься, а также пообещали пополнить съестные запасы воинов Креста, в которых те остро нуждались. Стоит ли упоминать, что ни на утро, ни на следующий день никто так и не появился. Но вместо этого в лагерь крестоносцев пришла жара: изнуряющая, иссушающая, убивающая все живое. А вместе с нею – и смерть.

Из-за событий минувших дней Людовик пребывал в дурном расположении духа. Отсутствие Карла с войском, постоянные набеги мусульман, которые становились день от дня все смелее и смелее, палящее солнце Африки, – все это угнетало престарелого короля. Не желая никого видеть, он принимал у себя только Жирарда и сыновей.

День клонился к вечеру. Обсудив планы на предстоящие дни и получив молчаливое согласие короля, молодые люди замолчали. Никто не решался нарушить тревожные думы Людовика. Казалось, эта пауза нескончаема, но внезапно тишина была нарушена громкими возгласами.

– Но мне нужно видеть Его Величество… очень! Вы не имеете права меня задерживать!

– Это приказ короля, – послышался грубый голос крестоносца, охранявшего вход в шатер, где восседал Людовик.

– Но мне нужно рассказать…

– Тебе что, не ясно было сказано? Прочь!

– Что там происходит? – громовой голос короля заставил вздрогнуть всех присутствующих людей.

В шатер вошел рослый крестоносец и, поклонившись, произнес:

– Прошу простить меня, Ваше Величество. Невежественный мужлан не понимает слов. Но не беспокойтесь, я сейчас все улажу.

– Кто посмел нарушить наш покой? – гневно спросил Людовик, сурово сдвинув брови.

– Это я, Ваше Величество, – робко отозвался тщедушного вида человек.

Узнав в нарушителе спокойствия личного лекаря, король сменил гнев на милость. Несмотря на невзрачный вид, это был весьма уважаемый человек при дворе. Более того, король был обязан ему жизнью и сохранением здоровья своих детей. Поэтому, жестом отпустив охранника, он приказал лекарю приблизиться.

– Зачем ты хотел нас видеть, Альфонс? – уже более мягким голосом поинтересовался Людовик.

– Я с дурными вестями, Ваше Величество, – поклонившись, произнес лекарь.

– Говори!

– В лагере дизентерия и лихорадка, сир!

– Господи, спаси и сохрани нас!.. – прошептал Людовик, уронив голову на грудь.

Глава 13

Сомнение есть первый шаг к разуму.

Дни пролетали за днями, недели за неделями. Время шло одуряюще монотонно.

Вынужденная теперь сама вести хозяйство, Габриэлла де Карруаз работала не покладая рук от зари до заката. Каждое утро, как это было заведено еще при ее отце, невзирая на погоду, прослушав службу в часовне, девушка появлялась на одной из площадок лестницы башни. Это место было специально отведено для разрешения споров и конфликтов, возникавших между обитателями замка. Помимо этого, ежедневно тут собирались многочисленные слуги и прислужники, которым Габриэлла отдавала распоряжения на день. В самом начале Раймунд де Карруаз, желая помочь племяннице, изъявил желание взять управление замком на себя, но девушка, то ли все еще не доверяя ему, то ли не желая утруждать его ненужными хлопотами, весьма мягко отказалась от его услуг, пообещав, тем не менее, всегда обращаться к герцогу за советом или помощью. Сперва он даже участвовал в ее утренних хлопотах и сопровождал при ежедневных осмотрах конюшен, псарен и мастерских. Но, видя, что Габриэлла не очень-то спрашивает его советов и предпочитает все решать сама, он через некоторое время сократил их совместные прогулки по хозяйственным делам замка. Они становились все реже и реже, а затем и вовсе прекратились. Предоставленный сам себе, Раймунд де Карруаз занялся охотой, бесконечными опытами и чтением любимых книг. Все это настолько увлекло герцога, что он практически перестал выходить к вечерней трапезе. Габриэллу поначалу удивляло его отсутствие, но потом она перестала придавать этому хоть какое-то значение. У нее и без того было слишком много дел. Роль хозяйки замка настолько поглотила девушку, что она совершенно не замечала, что пара злобных глаз постоянно следит за ней. Но об этом позже…

Не успела Габриэлла оглянуться, как наступил месяц август. А вместе с ним пришли новые заботы и переживания. Но не все они были связаны со сбором урожая и другими хозяйственными заботами. Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как граф де Сен-Мор покинул гостеприимный замок Дезир-ле-Руа. Если не считать таинственного послания, которое передал девушке ее дядя, и того, что она получила из рук оруженосца Готье, никаких сведений от мужа больше не поступало. До замка доносились порой слухи о победном шествии крестоносцев, но они были настолько скудны, что давали представление только об общем ходе событий.

Посланец, отправленный Габриэллой, вернулся ни с чем. Хозяева торговых судов ни за какие деньги не хотели рисковать своей флотилией и людьми, пока шли военные действия между крестоносцами и магометанами. Дело в том, что корабли Бейбарса и других сарацинов активно действовали в тех местах, не щадя никого.

Волнение девушки с каждым днем все возрастало, да и как могло быть иначе: очередные слухи донесли страшную весть, что в лагере доблестных крестоносцев начались лихорадка и дизентерия. Последние новости и то странное послание, содержание которого никак не выходило из головы Габриэллы, будоражили душу девушки. Не желая больше оставаться в неведении, она вызвала Буффона, чтобы переговорить с ним, а может, и спросить совета.