Правдивые байки воинов ПВО
Шрифт:
Что тут началось! Крики, вой, плач, давка у перехода, метание сотен людей вдоль состава в поисках своих вагонов. Когда мы, отягощенные вещами и «сидорами» добровольцев, протолкались к своему «общему» вагону, в его дверь пытались влезть человек 5 одновременно. Наших, из группы захвата, не было видно, значит, они уже в вагоне. Это внушало некоторый оптимизм. Проводника не было вообще, как впоследствии выяснилось, он был один на 2 «общих» вагона.
Прорвавшись в вагон, мы услышали в его конце яростную ругань. Это наши добровольцы сумели занять последнее, дальнее «купе», у сортира, и отбивались от целого
«Я те сяду!» – гремел Рудольфыч на пузатого главаря цыган. «Щас в харю получишь, рожа цыганская!»
Наше прибытие предотвратило мордобитие, и цыгане, отказавшись от силовых приемов борьбы, прибегли к правовым, притащив откуда-то начальника поезда, вставшего, почему-то, на их сторону. Это, правда, уже мало что меняло. Все 6 полок предсортирного «купе» мы уже заняли.
После долгих переругиваний и угроз ссадить нас на первой станции начальник поезда удалился со всем табором в другие вагоны. Общественность вагона была нам очень благодарна и даже подкармливала на протяжении поездки.
Это было тем более важно, что до Москвы нам предстояли сутки голодного пути. Бутылку водки мы выпили вечером, закусив её половинкой буханки чёрного хлеба. Банку «сайры» утром долго катали по столу и съели её в обеденное время с остатками хлеба. На этом всё наше питание закончилось. Рудольфыч с изумлением прочитал на стене рядом со своей полкой оставленную кем-то из наших предшественников надпись: «Сыр, сыр, сыры!!!».
«Значит не одни мы тут голодали! Кто-то о сыре мечтал!» – сообщил он нам, смеясь.
Первым на станции «Грязи» сошел Вайнер, а затем и все остальные наши товарищи. Договорились встретиться в Москве, 31 марта в 12 часов на Казанском вокзале. До Москвы доехали только мы с Джоном.
Через 10 дней, ровно в 12 часов «без замечаний и опозданий» все встретились на Казанском.
Купили билеты на поезд до Ленинграда и поехали домой к Джону, отмечать окончание стажировки. Его чудесные родители нас всех накормили и напоили.
В самом прекрасном расположении духа мы прибыли на Ленинградский вокзал и там встретили наших товарищей, стажировавшихся под руководством Мусикова в астраханском полку. По странной иронии судьбы, мы купили билеты с ними в один поезд и даже в один вагон.
«Астраханцы» были настроены мрачно, предрекали нам исключение из партии, училища и чуть ли не тюрьму.
В общем-то, самовольное убытие со стажировки (да еще на 12 дней раньше срока) было серьезным нарушением.
«Тебя он вообще убъёт!» – заявили они Вайнеру.
Вайнер источал оптимизм: «Не ссыте, я сам с ним разберусь», – сообщил он нам и «астраханцам».
Мусикова пока не было.
Пока ждали посадки, «астраханцы» рассказали нам о последних днях своей стажировки. Мусиков собрал их в Астрахани и привез в Волгоград.
Оставил на вокзале в зале ожидания, а сам поехал в полк за нами, сообщив «астраханцам» что через час приедет с нами и «покажет всем город».
«Астраханцы» прождали его ровно 12 часов, не зная, что и думать. Поздно вечером
прибыл Мусиков. Он был пьян и растерян. Одно «очко» в его очках было покрыто трещинами. На все вопросы он отвечал одним словом: «ТРУБА!»«Что с „волгоградцами“, где они?!» – допытывались взволнованные курсанты. «ТРУБА!» – мрачно отвечал им Мусиков.
«Что, пьянка, самоволка, ЧП?»
«ТРУБА!»
«Что же случилось?»
«ТРУБА!!!… Они уехали 12 дней назад», – наконец выдал Мусиков.
«Куда?»
«Не знаю, совсем уехали. ТРУБА!» – закончил речь Мусиков.
В таком деморализованном состоянии Мусикову было уже, разумеется, не до показа красот Волгограда.
Итак, спустя 3 дня мы ждали Мусикова на Ленинградском вокзале.
Объявили посадку, мы прошли в вагон и начали слегка волноваться. Руководителя все не было.
Ровно за 3 минуты до отправления поезда на перроне показался Мусиков.
В расстегнутой шинели, из кармана которой торчала бутылка водки, он вел под руки каких-то «двух швабр», по меткому определению Рудольфыча. Уже обе половинки его очков были покрыты густой сетью трещин.
Перед вагоном он начал усиленно целовать обе «швабры» поочередно и так увлекся, что мы еле успели затолкать его в тронувшийся вагон.
Мусиков не особенно удивился наличию «волгоградцев» в вагоне и сидел, блаженно улыбаясь.
«Товарищ капитан!», – обратился к нему Вайнер. «Вы мне хотели что-то сказать?»
– «Да!» – грозно ответил Мусиков. После некоторых усилий он продолжил: «Принеси стакан!»
Вайнер сходил к проводнику, взял у него стакан и принес капитану.
– «Пить будешь?!» – еще более грозно спросил Мусиков, наполняя стакан.
– «Никак нет!» – по уставному ответил Вайнер.
– «Свободен!» – завершил беседу Мусиков.
Конечно, же у нас не хватило выдержки держать эту историю в секрете.
«ТРУБА» – стала в дивизионе кличкой Мусикова до самого выпуска, до которого, впрочем, оставалось совсем недолго.
Через пару недель нас, «волгоградцев», тихо пригласили в кабинет Трубы.
«Ну, что, ребята. Меня вызывает начальник политотдела и требует отчет, как я провел вашу стажировку».
Мы наперебой стали заверять Трубу, что под присягой подтвердим его неустанную заботу о нас и то, что мы выехали вместе точно в означенный срок.
«А начальник политотдела не скажет мне, что я учу курсантов говорить неправду?!» – сумрачно поинтересовался Труба.
Мы заверили его в полной лояльности и сохранении тайны разговора. Потом, по просьбе Мусикова, написали ему реквизиты своих «точек», ФИО командиров и способы проезда к ним.
Как ни удивительно, но Труба выкрутился в этот раз и сумел навешать Гиббону лапшу на уши. Дело «замяли», и никто нас не будировал про убытие со «стажа».