Правдивые истории Еврейского местечка

Я решила, что иногда буду менять названия историй, вводить новых героев, но полностью оставлю те имена и фамилии, которые Идл Айзман упоминал в повествовании. А если и допущу какую-либо вольность по отношению к сюжету, то только лишь для того, чтобы вам нескучно читалось или чтобы хоть как-то скрасить страшное повествование.

Их уже давно нет на этом свете... Но они есть. Они есть, ибо люди просто так не могут исчезнуть с Земли. Они просто находятся в другом измерении. Смотрят на нас с высоты своего полёта и думают: "Ради чего всё это было? Это никогда не должно повториться. Никогда. Никогда. А если это, не дай Б-г, повториться, то Третий Храм ни за что не удастся построить и Мессия не придёт на Землю, погрязшую в грехах, низменных страстях и бесновании политиков, рвущих на части власть и людские души...

СЕМЬЯ ЧУДАКОВ

Есть на карте Земли такой город - Черняхов. Даже не город, а так, посёлок городского типа, что находится в двадцати пяти километрах от областного центра, города Житомира. Его, сколько я помню, люди недобрые называли Жидомир, поскольку евреев в нём было видимо-невидимо. Чувствуете, куда клоню? Тогда, до войны, их было "видимо". Сейчас их "невидимо" вообще. Сгинули, бедные евреи Житомира, канули в горниле проклятой войны, а те, что выжили и вернулись из эвакуации, уехали не от хорошей жизни в Израиль. А вообще, в 16 веке Черняхов был обыкновенным селом. И свои знаменитости у Черняхова были! Например, жил в Черняхове еврейский советский писатель Борис Абрамович Олевский, погибший в 1941 году в Белоруссии...

Так вот, об Олевском жители Черняхова могли и не знать, а вот семью чудаков по фамилии Козак знали все.

Где, на какой улице, сколько лет жила эта странная семейка в городе - история о том умалчивает. Но что жили - так к бабке не ходи. Главной в этой семье была женщина и звали её Брайндл Козак. По-простому, Броня. А если уж совсем запросто - Бронька. Как все её и называли. Помните, у Шолом Алейхема в "Блуждающих звёздах" была героиня и её тоже звали Брайндл? Так вот, наша героиня Броня Козак была тоже своего рода блуждающей звездой Черняхова. Она была с явными психическими отклонениями, которые были заметны каждому, кроме, естественно, неё самой.

Все жителя городка знали, что у Брони Козак было любимое блюдо, которым она пыталась угостить каждого, кто имел несчастье стать гостем в её доме. Блюдо называлось... Блюдо называлось... Б-г его знает, как оно называлось, но готовилось он просто: Броня собирала хлебные корочки. Это было Бронькино хобби, если хотите. Очень часто люди выедают мякиш, а горелые корочки выбрасывают в мусорку. Броня корочки не выбрасывала. Но она их и не сушила, что тоже присуще старым людям. Броня корочки замачивала. Вернее, она их вымачивала в воде до тех пор, пока корочки не покрывались противной зелёной плесенью. Броня кушала эти заплесневелые корочки с таким смаком, как буд-то она ела леках. Она так и говорила тем, кто не хотел разделить с ней трапезу: "Шо ви не пробуете? Ви таки попробуйте, это вкуснее, чем леках! Это говорит вам Броня Козак! Ви что, не верите Броне Козак?" Для тех, кто не знает, что такое леках, я вам расскажу, что вкуснее этих сладостей может быть только чернослив, фаршированный грецкими орехами и штрудель, который пекла моя бабушка. Леках - это обычный медовый пирог и в русской кухне он называется коврижкой.

Для Броньки леках был из разряда несбыточных надежд, а заплесневелые корки - ешь хоть каждый день. И правда, лучше, как говорится, синица в руках, чем какой-то медовый пирог неизвестно где.

А дело было в том, что семья Козак жила крайне бедно. Мясо Броня, её муж, имя которого давно забыто и двое детей, сын Шмуль и дочь Ита, ели только в Шаббат.

Как я уже писала, Броня была кормилицей всей семьи. Она, что называется, была продавцом. Товар у Брони был знатный, полезный и занимал он маленький столик, стоящий в углу небольшой комнаты. На этом столике аккуратно были разложены иголки, нитки, гребешки для волос и банка с керосином. Где Броня брала керосин? Странный вопрос. Где надо, там и брала! То есть, где керосин был, там она его и брала. А потом продавала.

Броньке всегда было холодно. Зимой и летом она ставила горшок, ссыпала в него горящие угольки и грелась.

У Броньки был почти приличный гардероб: множество разноцветных фуфаек. Разноцветными они были в зависимости от количества заплат. Фуфайкам соответствовала и обувь: на одной ноге Брони Козак, независимо от времени года был валенок с калошей, на другой сапог с дырками. Так она и носила всё это зимой и летом, осенью и весной. Можно себе представить, как шла Бронька в очередной раз по улице Черняхова в этой своей одежде, а навстречу ей шли люди, которые останавливались, здоровались, ведь в Черняхове жили исключительно вежливые евреи, и говорили:

"Мир вашему дому, Броня! Ви таки неплохо сегодня виглядете! У вас уже закончился кризис?"

"Почему ви так решили?" - отвечала вопросом на вопрос Бронька.

"У вас изменился цвет одежды! В нём стало больше белого, как нам кажется! Вы порвали свою последнюю простыню, чтобы сделать новую аппликацию на вашей шубе?"

Бронька плевала себе под ноги и шла дальше делать своё продажное дело.

С некоторых пор у Брони Козак появилась кличка и кличка эта приросла к ней, как шагреневая кожа. А дело в том, что однажды ночью Броня легла спать и ей приснился странный сон: как буд-то в Петербурге, в самом что ни на есть царском дворце, прямо таки под второй ступенькой спрятан вклад. Не клад, друзья мои, не путайте. А именно вклад. Кто спрятал этот вклад под вторую ступеньку дворца - про то Броньке во сне не сказали. Не успели, видимо. Все сны имеют обыкновение рано или поздно заканчиваться. Бронькин сон закончился и, вскочив с постели, нацепив одну из своих разноцветных фуфаек, схватив немного из скопленных денег, Бронька Козак побежала прямиком на железнодорожный вокзал. На вокзале она быстренько купила в кассе билет и поехала в Петербург за вкладом. Рядом с ней сидела приличная еврейская семья и такое соседство им показалось странным. Между главой семейства и бедной женщиной из Черняхова завязался разговор примерно такого содержания:

– Ви куда имеете честь ехать, уважаемая?

– А если я вам скажу, ви не дай Б-г поедете за мной!

– Да упаси Господь. Ми едем по свои надобностям, а вот куда ви едете, интересно узнать?

И Бронька в мельчайших подробностях рассказала им и про Дворец, и про вторую ступеньку, и про вклад.

Евреи сразу поняли, с кем они имеют дело и предложили на первой же станции купить Броньке обратный билет, на что Броня дала решительный и бесповоротный отказ. Про себя подумала: "Ну да, я в Черняхов, а они за моим вкладом на вторую ступеньку дворца полезут!"

– А разрешите полюбопытствовать, многоуважаемая Броня, где этот дворец располагается, в каком-таком городе?
– вежливо спросил Броню отец почтенного семейства.

– Где-где, в Петербурге! Где ж ещё!

Нужно сказать, что когда в поезде завязался этот странный разговор, в него потихоньку стали включаться сидящие рядом пассажиры. И когда все услышали заветное слово Петербург, вагон взорвался хохотом.

– Мадам Броня, ви таки сели не на тот поезд! Этот поезд идёт совершенно в обратную сторону.

В какую именно мужчина уточнять не стал, но он был очень порядочным человеком и на первой же станции купил Броньке обратный билет, но не до Черняхова, а до Житомира. И целых 25 километров, пешком, ночью, бедная Бронька добиралась до дому.

Эта история быстро распространилась по городку и к Броньке на всю оставшуюся недолгую жизнь прилипла кличка "вклад". Про неё так и говорили: "Вон пошла Бронька-вклад!"

У Броньки, как я уже излагала, имелся муж. Я всё-таки решила не делать его безымённым. Пусть имя его будет Шлёма. Шлёма был тот ещё чудак. Он был даже чудаковатее самой Брони, ибо три четверти года жил в Одессе и только одну четверть со своей семьёй. В Одессе он "работал". Один Б-г знает, что он там зарабатывал, но если вдруг, совершенно случайно, ему выпадало такое счастье заработать чуть больше, чем он проедал, он шёл в лавку и покупал себе часы. Часы у Шлёмы были везде: на обеих руках по нескольку пар, в карманах, за пазухой на верёвочке... И когда достойный муж своей жены изредка приезжал домой и совершал променад по улицам родного городка Черняхова, прохожие то и дело спрашивали его:

– Шлёма, ты не подскажешь, который сейчас час? Да ты шо? А вот на этих, серебряных? Да не может быть! А на позолоченных?

Эти безобидные вопросы так нравились Шлёме, что приходя домой к семейству он говорил:

– А ты, Бронька, спрашиваешь, зачем мне столько часов! Есть о чём с людьми поговорить, а умный разговор, как известно, прибавляет здоровья!

И был у них сын, и звали его Шмуль. Шмуль пошёл учиться к стекольщику и сам уже скоро стал стекольщиком. И если вы думаете, что со Шмулём всё было в порядке, то вы ошибаетесь. Шмуль был стекольщиком с мечтой! Стекольщик с мечтой отличается от стекольщика без мечты тем, что стекольщик с мечтой знал, ради чего он ставит стёкла. Шмуль Козак мечтал о лошади. Однажды он так близко приблизился к своей мечте, что собрал накопленные деньги и купил кнут. Полдела, как вы понимаете, было уже сделано. Осталось насобирать на лошадь, а для этого парень каждое воскресенье ходил на ярмарку. Он ходил с кнутом и присматривал себе лошадь. Останавливался, говорил с продавцами лошадей, демонстрировал прут. Торговцев, конечно же, веселил странный парень с кнутом, но они охотно поддерживали беседу, убеждая стекольщика поторопиться, а то когда он насобирает нужную сумму, всех лошадей уже раскупят.