Правила для радикалов

В каком-то смысле это тоже становится неловко: мы чувствуем, что они могут смеяться над нами, прекрасно понимая, что мы тоже руководствуемся корыстными интересами, но стараемся их скрыть.

Мы чувствуем, что они могут смеяться над нами, когда они борются в море мировой политики, раздетые до трусов, в то время как мы плещемся там, полностью одетые в наши белые галстуки и фраки.

И всё же при всём этом есть то удивительное свойство человека, которое время от времени переполняет естественные плотины выживания и корысти.

Мы стали свидетелями этого летом 1964 года, когда белые студенты колледжа, рискуя жизнью, несли факел человеческой свободы в тёмный штат Миссисипи.

Более ранний пример: Джордж Оруэлл описывает свой корыстный мотив лечь в окопы во время гражданской войны в Испании как попытку остановить распространяющийся ужас фашизма.

Но как только он оказался в окопах, его корыстные интересы сменились целью выбраться живым.

Тем не менее я не сомневаюсь, что если бы Оруэллу дали военное задание, с которого он мог легко дезертировать, он не стал бы забредать в тыл ценой угрозы жизням некоторых своих товарищей; он никогда не стал бы преследовать свои «корыстные интересы».

Это исключения из правил, но их было достаточно много, промелькнувших в мутном прошлом истории, чтобы предположить, что эти эпизодические преображения человеческого духа — нечто большее, чем вспышки светлячков.

Компромисс

Компромисс — это ещё одно слово, которое несёт в себе оттенки слабости, колебаний, предательства идеалов, сдачи моральных принципов.

В старой культуре, когда девственность была добродетелью, говорили о том, что женщина «скомпрометирована». Это слово обычно считается этически небезопасным и уродливым.

Но для организатора компромисс — это ключевое и красивое слово. Оно всегда присутствует в прагматике работы. Это заключение сделки, получение жизненно важной передышки, как правило, победа.

Если вы начинаете с нуля, требуете 100 процентов, а затем идёте на компромисс ради 30 процентов, вы продвинулись на 30 процентов.

Свободное и открытое общество — это постоянный конфликт, периодически прерываемый компромиссами, которые затем становятся началом для продолжения конфликта, компромисса и так до бесконечности.

Контроль над властью основан на компромиссе в нашем Конгрессе и между исполнительной, законодательной и судебной ветвями власти.

Общество, лишённое компромисса, тоталитарно.

Если бы мне нужно было определить свободное и открытое общество одним словом, это слово было бы «компромисс».

Самоуверенность

Все определения слов, как и всё остальное, относительны.

Определение в значительной степени зависит от вашей партийной позиции.

Ваш лидер всегда гибок, гордость ему придаёт его достойное дело, он непоколебим, искренен, он блестящий тактик, борющийся за правое дело.

Для оппозиции он беспринципен и будет идти туда, куда дует ветер, его высокомерие маскируется поддельным смирением, он догматически упрям, лицемерен, беспринципен и неэтичен, и он сделает всё, чтобы победить; он возглавляет силы зла.

Для одной стороны он полубог, для другой — демагог.

Нигде относительность определений не имеет такого значения на арене жизни, как для слова «самоуверенность».

Любой, кто работает против имущих, всегда сталкивается с трудностями, и во многих случаях с большими трудностями.

Если у него или у неё нет настоящей уверенности в себе (или назовём это самоуверенностью) и своей победе, то битва проиграна ещё до её начала.

Я видел, как так называемые подготовленные организаторы отправлялись в другой город с заданием организовать сообщество численностью около 100000 человек, бросали один взгляд и быстро подавали заявление об уходе.

Быть способным посмотреть на сообщество людей и сказать себе: «Я организую их за столько-то недель», «Я возьмусь за корпорации, прессу и всё остальное», — значит быть настоящим организатором.

«Самоуверенность», как мы её понимаем и используем здесь, нельзя даже смутно путать с самовлюблённостью, и одно не имеет к другому никакого отношения.

Ни один начинающий организатор, страдающий самовлюблённостью, не сможет скрыть это от людей, с которыми он работает, никакая напускная скромность не поможет это утаить.

Ничто так не возмущает людей и не отталкивает их от потенциального организатора, как откровенные вспышки высокомерия, тщеславия, нетерпения и презрения личного эгоизма.

Самоуверенность организатора сильнее и монументальнее, чем у его лидера.

Лидером движет стремление к власти, а организатором — стремление к созиданию.

Организатор в истинном смысле достигает наивысшего уровня, на который способен человек — творить, быть «великим творцом», играть в Бога.

Заразившегося самовлюблённостью уже нельзя уважать за ту человеческую гордость, за умение понимать людей или стремление к развитию других элементов, из которых получается идеальный организатор.

Самовлюблённость — это в основном защитная реакция на чувство собственной неправоты, самоуверенность — это позитивная убеждённость и вера в свои способности, без необходимости себялюбивого поведения.

Самоуверенность нужна на всех уровнях.

Как организатор может уважать достоинство человека, если он не уважает своё собственное достоинство?

Как он может верить в людей, если сам не верит в себя?

Как он может убедить людей в том, что у них есть это внутри себя, что у них есть сила, чтобы встать и победить, если он сам в это не верит?

Самоуверенность должна быть настолько всепроникающей, чтобы личность организатора была заразной, чтобы она обращала людей от отчаяния к непокорности, создавая самоуверенность масс.

Конфликт

Конфликт — ещё одно плохое слово по общему мнению.

Это следствие двух влияний в нашем обществе: одно влияние — это организованная религия, которая проповедует риторику «подставления другой щеки» и цитирует Писание так, как дьявол никогда бы не осмелился, потому что их основная прежняя функция — поддерживать истеблишмент.